Лорд Спенсер, его жена и Генри Нортингер, смотрели на удаляющуюся фигуру девятнадцатилетней девушки. Отец ругал ее за непокорность про себя. Мать жалела и обливалась слезами. Генри же строил долго играющие планы его и Элинор будущего. Элли же не хватало простого человеческого тепла и веры. На мгновения она почувствовала это, держа на своих руках младенца, но стоило опустить девочку в колыбель, черная пустота опять окутала ее. Почему же Артур не оставил ей хотя бы свое дитя??? В который раз она уже сокрушалась по этому поводу, прикладывая руки к пустому и плоскому животу. Иден Хаус был действительно мрачен и холоден, но все было в руках хозяйки этого дома! Элинор собиралась вновь вдохнуть жизнь в эти стены! Когда вернется ее муж, она окружит его своей любовью, теплом и уютом! *** В хлопотах по дому и визитах к брату, невестке и маленькой племяннице прошла зима. Мать навещала Элинор, привозя с собой то богобоязненных кумушек с неженатыми сыновьями, то лорда Нортингера. Разговоры кончались всегда примерно одинаково. — Леди Элинор, вам следует установить памятную плиту для вашего покойного супруга! — Ну, какой же дурной тон, ставить памятник живому человеку! — иронично отвечала Элин. Генри хмурился. Девушка не принимала его помощь. Отказывалась открывать душу. Иногда ему казалось, что она лишилась рассудка, и свято верит в возвращение Артура Идена лишь по причине больного разума. Когда наступила весна, почки на деревьях набухли, трава зазеленела и начала приближаться пасха, он застал хозяйку дома в саду. Элинор сидела на земле, подложив под колени мешковину. На ней было коричневое простое платье и передник. Рукава закатаны, а пальцы перепачканы землей. Она сажала цветы. Опускала корешки в лунки, присыпала черноземом, сдабривала водой и легко утрамбовывала сверху. — Не знал, что вы увлечены растениями! Доброе утро Элинор! — Доброе утро, лорд Генри! Вы завтракали? Или просто выпьете чаю? Я попрошу накрыть здесь в саду! «Лорд Генри»… реже, просто «Генри». Это, то немногое, в чем продвинулся мужчина. Она посадила еще три маленьких кустика, сполоснула руки прямо из лейки, приняв его помощь, и вытерла насухо передником. Мартовское солнце нещадно пекло голову. Генри смотрел по сторонам, и никак не мог понять, что не так с садом, да и девушка казалась ему излишне возбужденной, румяной и веселой. — Столик стоит под апельсиновым деревом! Присаживайтесь! Оооо! Мой хороший! Иди ко мне! Генри вздрогнул, и обернулся к Элинор. Сердце его учащенно забилось. Ему послышалось? Кому были адресованы эти слова? Элин склонилась возле куста жасмина, и поднимала огромного бурого зайца. Он менял окрас, и его бока пестрели от белых, коричневых и серых пятен. — Помните свою добычу, Генри? Это Ахилл! Он очень большой, сильный… и характер у него скверный! — девушка заливисто засмеялась. Что-то было явно не так. — Элинор, вы здоровы? — мужчина подался вперед и легко коснулся ладонью е лба. — Более чем! — красивое юное лицо сверкало от широкой улыбки. — Присаживайтесь! Ну же! У меня сегодня много дел, но время для вкусного, ароматного, индийского чая я обязательно найду! — На душе у меня стало тревожно. Вы сами на себя не похожи! — Генри! Просто наслаждайтесь пением птиц, оживающей природой и… чаем с пахлавой! Последней каплей стало невесомое поглаживание тонкой ладошки по его плечу. Лорд Нортингер зашелся сильным кашлем, и не мог остановиться. Если Элинор лишилась рассудка, он заберет ее немедленно в Лондон, покажет врачам, поселит в своем доме! Он герцог… он уважаем… он богат! Никто и слова не сумет сказать супротив! — Будьте осторожны! — заботливо сказала девушка, похлопав между лопаток. — Генри… мне сегодня приснился прекрасный сон! Просто волшебный! Скорее всего, это все весна! Теплое солнышко, зелень, цветы… и отступивший туман! Элин села напротив и сделала меленький глоток сладкого чая. — И о чем же был сон? — Ооо! Это не столь важно! Вы не уезжаете в столицу сегодня? Приедете к ужину? Сегодня в моем доме будут танцы! — Танцы? — Да! Сегодня же день рождения моего супруга! Артуру сегодня исполнилось двадцать четыре года! — Ах да… как же я мог забыть! — протянул герцог, перебирая в уме варианты. Привезти ли доктора сюда, или забрать девушку в Лондон немедленно самому? — Я покину вас ненадолго! К вечеру я обещаю вернуться! Лорд Нортингер откланялся. К Элинор подошла Мэйбл, щурившаяся от яркого солнца, и озадаченная. — Он никогда не уходил так быстро. Леди, вы выгнали лорда Генри? — Нет, дорогая! Я всего лишь пригласила его на наш бал вечером. — Тогда все ясно. — Всплеснула руками рыжая экономка. Спорить с госпожой она не решалась. Никто не решался в Иден Хаусе. Все слуги просто начали подготовку к балу. Стоило теням упасть на сад, как зажглись яркие фонарики, запели диковинные птицы, привезенные, когда то Артуром из Индии, и тихо заиграли музыканты. К н и г о е д . н е т Хозяйка в красивом бархатном красном платье встречала недоумевающих гостей. Она была прекрасна, как никогда! Голубые глаза сверкали, губы налились цветом, щеки были теплыми и румяными. Пряди были собраны по бокам и заколоты на затылке, по спине спускались длинные темные кудри. Тонкую шею обнимала цепочка, а между грудей лежал диковинный кулон с неизвестной росписью. Вся съехавшаяся на бал знать перешептывалась меж собой, но хозяйке дома лишь улыбалась. — Как же мне не хватает здесь Виктории и Генерала Хейли! — вздохнула Элинор, когда приехал ее брат и невестка. — Эдвард, сможем ли мы однажды собраться как раньше, все вместе? Ее средний брат Эндрю уже очень давно не навещал семью, ссылаясь на усердную учебу. И даже рождение племянницы не смогло заставить его посетить отчий дом. — Элинор, как ты, милая? — Приобняла девушку Анна. Все это мероприятие казалось лишь следствием глубокой боли и печали Элинор Иден. — Анна, все хорошо! — девушка расцеловала Эдварда и Анну. — Мне пора! Мне нужно идти! Повеселитесь хорошенько! Девушка свернула к дому, потом к скрытой стороне сада, алле, ведущей к главным воротам поместья, на дорогу, усыпанную гравием. Элинор шла вперед, быстро передвигая ноги. Потом она побежала, спотыкаясь о длинные юбки красного бархатного платья. Она поднимала полы все выше и выше, лишь бы ткань не мешала бежать. Вдалеке показался всадник. Его черный конь начал сбавлять ход, перешел на галоп. Всадник, не дожидаясь, пока конь перейдет на шаг и остановится, спрыгнул с седла и отпустил поводья. В ушах у Элинор звенело от перенапряжения и гула собственно сердца и тяжелого дыхания. Она следила за тем, как расстояние между ней и бегущим ей навстречу человеком стремительно сокращается. Считала про себя: «Один, два, три…» Глава 54 Высокий, темноволосый мужчина бежал Элинор навстречу. Каждый ее шаг был нитью, а его — иглой, и огромная дыра в ее душе понемногу стягивалась. Игла вонзалась, протягивала нить и сшивала рваные края. — Артур… — только и смогла вымолвить девушка, когда их тела столкнулись друг с другом на огромной скорости, выбивая воздух из легких. Сильные, до боли знакомые руки, сжали ее плечи и талию. Пальцы вонзились в плоть, даже через слой тяжелого красного бархата, а дыхание замерло. Жесткие обветренные и потрескавшиеся мужские губы касались ее растрепанных волос, лба, щек, шеи, рукавов платья и дрожащих ладоней. Голова Элинор закружилась, из глаз полились двумя быстрыми ручьями слезы. Впервые за долгое время — слезы несли с собой облегчение. Мозолистые подушечки коснулись мокрого лица, и растерли влагу, смешивая ее с румянами и пудрой. Артур не проронил ни слова. Темно синие глаза, казалось, стали больше, скулы разрезали лицо резкими линиями, на щеках виднелись порезы от бритвы, будто он брился на ходу, или очень торопился в этот момент. Его смуглая кожа, почерневшая от палящего солнца, была покрыта дорожной пылью. Имперский мундир напротив казался новым. Наврятли он возвращался из Афганистана в нем.