Почему Когалымов сам не догадался задобрить кадры отдела внутренних дел для получения мандата? Это, пожалуй, ключевой вопрос, подталкивающий немного охарактеризовать Александра Когалымова как человека, это поможет понять (ни в коем случае не оправдать!), почему он запивал действительность алкоголем и ездил пьяным за рулём. Когалымов рос послушным мальчиком. Хорошо учился (не отличник, но твёрдый хорошист), застал элементы советского воспитания, поскольку был рожден именно в СССР и принадлежал к последнему поколению «октябрят» в стране. Учительница, воспитывая многонациональный класс, вселила в них уверенность, что нельзя судить человека по национальному признаку. Её все слушались, любили и уважали. Конечно, были одноклассники, которые сразу увлекались сигаретами, даже алкоголем, с кем-то позадираться, что-то украсть. Как позже Когалымову разъяснит один прекрасный доктор, которого он сильно уважает: «Понимаешь, люди такими рождены. Что есть в человеке с рождения, то в нём и вырастет. Доказательство тому: два близнеца, воспитывают их одинаково! Одевают, кормят в одно время, наказывают — всё одинаково. Вырастают два разных человека по характеру! Почему? Дело не в воспитании, у человека уже есть внутри что-то либо светлое, либо тёмное». Конечно, человека можно «обтесать», и внешние обстоятельства влияют на его поведение: армия, тюрьма или благоприятные условия. Человек будет принимать окружающие условия и так или иначе подстраиваться под них. Но если говорить о внутреннем мире человека — кто он и чего на самом деле хочет? — тогда и находится объяснение поведения школьных хулиганов: они такие с рождения! Когалымова никогда не тянуло похулиганить! Был очень спокойным. Так сложилось, что какое-то время он жил только с мамой (отец уезжал). Пока она была на работе, он сам игрался в квартире, в детский сад не ходил (дело было на Севере, и садика там ещё не построили). Иногда детвора играла с ним, но через балкон: он скидывал с него то, что было дома (конфеты или яблоки), и пока было угощение, дети находились около балкона, потом убегали. Наверное, в его подсознание и проникла уверенность: можно обходиться прекрасно и одному, поскольку другие рядом, только пока у тебя что-то есть. Ещё короткий пример из детства, врезавшийся в память Когалымова. Болел он часто, хронический бронхит, был привезён родителями в холодный климат, ему не подходящий. Но папа и мама пытались заработать, так было надо для выживания. Приехали врачи, решили ставить банки. Маленький мальчик увидел, как люди в белых халатах поджигают вату и греют стеклянные колбочки. Он, испугавшись, спросил: «Вы меня, что, жечь будете?» Все посмеялись: «Конечно же нет», но огонь продолжал гореть. Тогда мальчик убежал в туалет и заперся там! Шли переговоры врачей и мамы, чтоб он открыл дверь. Саша был категоричен, не хотел, чтоб его жгли. Тогда спустя время раздался звук закрывшейся двери в квартиру и мама сказала: «Выходи, сынок, они ушли!» Мальчик вышел, поверил. Но доктора стояли в коридоре, инсценировав свой уход, и мальчик был схвачен, с последующим проведением процедуры установки горячих банок на спину. Сейчас, конечно, понятно, что лечить нужно было, что всё сделано для его же блага, обиды ни на кого нет. Но в подсознание маленького пятилетнего мальчика чётко вписалось: «Даже родные люди могут обмануть». Тем не менее он рос, от того, наверное, и не особо тяготеющий к людям. Как говорила про него мама: «Мне, дурному, не скучно и самому», просто подтверждая факт любви к одиночеству. В связи с этим всяких рискованных мероприятий в детстве, вроде покурить, украсть что-то, Когалымов не проворачивал. Это в свою очередь привело к отсутствию опыта во лжи, нужде о чем-то с кем-то договариваться, как-то выкручиваться. Самое страшное, что он делал в детстве, — это пытался заколоть бабайку, которая, со слов мамы, жила в розетке (она отпугивала сына, чтоб он в эту розетку не лез). Он решил победить эту бабайку металлической шпилькой для волос. Детская ручка вставила шпильку обоими концами в розетку (как вилку), отчего произошёл хлопок, искры, шпилька отлетела, а на маленькой ручке остался ожог, повторяющий все изгибы данного изделия. Бабайка оказалась сильнее. А теперь представьте, что такой безобидный парень, абсолютно не в теме наркотиков, краж, драк, не имеющий представления о психологии преступника, о его намерениях, его мотивации, способах совершения деяний, но романтизированный милицией по фильмам, — устраивается бороться с жульём. Придя в кабинет уголовного розыска, познакомившись с операми, невольно перекладывая образ положительных киногероев сериала «Менты» на них, — следуешь всем указаниям, чтобы освоить профессию милиционера! И очень хочется им соответствовать, показать, что ты тоже можешь стать одним из них! Они же такие «мурые», «прохаванные», видящие людей насквозь, сразу раскладывающие любую ситуацию как есть, знающие саму суть происходящего и быстро определяющие, в каком месте жулик их обманул, где была инсценировка и кем она совершена! Пришёл новый начальник отдела. Собрание всего личного состава, он, представляясь всем, кроме всего прочего озвучил свои новые требования к отделу: — И вообще, не дай бог, я узнаю, что кто-то деньги взял, что кто-то взятки берёт! Пеняйте на себя! После окончания собрания опера вышли в коридор и в один голос заявили: «Да-а-а, как же он бабки любит, теперь мы начнём ему их зарабатывать!» Когалымов искренне был удивлён: — Вы чего, он же ясно сказал, что не приемлет коррупцию! — Саша, всё как раз наоборот! Молодой опер через некоторое время в этом прекрасно убедился. Никто не брал деньги, никто! Без ведома начальника! Нужно было всегда с ним делиться! Изо дня в день с каждого сотрудника милиции требуют выполнения его обязанностей. В территориальных органах это раскрытие преступлений. Это когда совершено противоправное деяние, лицо не установлено, но необходимо раскрыть преступление и довести его до суда. В транспортной милиции всё было наоборот — нужно было выявление преступлений! Их нет, но палочная система говорит об обратном: «Плохо ищете!» Те преступления, которые совершаются на железной дороге: кража имущества в пути следования поезда, кража грузов, перевозимых по железке, битьё стёкол идущего состава, — практически всегда отфутболиваются между отделами по пути следования, оставаясь нераскрытыми. Преступника всегда ищет тот, на чьей территории совершено преступление. Представьте человека, который едет в поезде куда-нибудь отдыхать. Оставил он свой телефон на столике в купе, лёг спать, поезд едет. Просыпается — имущества нет, кража! Кто украл? Кто-то из этого же вагона или из соседних. Пока обнаруживается пропажа, пока сообщают проводнику, тот машинисту, тот — дежурному транспортной милиции… Стоянка поезда около десяти минут на крупной станции. Вызывают опера, он заходит в поезд: время пошло! Нужно выяснить у человека все обстоятельства, принять заявление, опросить, написать протокол осмотра места происшествия, принять письменное объяснение у проводника, опросить возможных свидетелей, может даже прошмонать купе заявителя, купе проводника, — как найти вора? За десять минут, конечно, это невозможно. Поезд оставить на станции для проведения ОРМ (оперативно-розыскных мероприятий) тоже невозможно. Можно, но дорого, существует даже тариф внепланового простоя поезда. Кто будет за это платить? Поэтому у опера как минимум четыре варианта. Быстро, как в кино, раскрыть преступление, но это фантастика. Остаться в поезде и оформлять всё по закону, отправившись вместе с заявителем по пути следования, и к концу рабочего дня, а то и ночью, быть уже за триста вёрст от дома, а потом обратно добираться на попутном поезде. (Ох, сколько покатался оперуполномоченный уголовного розыска в поездах! Поэтому дома и не бывал: зайдёшь опросить на пять минут утром в конце суточного дежурства, а возвращаешься в лучшем случае вечером, и то снова в отдел. Ехать домой — денег на такси, естественно, нет, своей машины тоже, ночуй в кабинете, там есть диванчик.) Третий вариант: за пять оставшихся минут уговорить человека, что ему это всё не надо, что придётся ездить на допросы, принимать участие в следственных действиях… Ну и на крайний случай четвертый вариант: принять заявление так, что человек обнаружил кражу на другом участке, который обслуживает соседнее транспортное подразделение, и передать по территориальности данный материал. А те потом переопросят, и человек вспомнит, что обнаружил хищение в зоне обслуживания первоначального территориального органа. Ну ладно, предположим — приняли заявление, едете с терпилой (потерпевшим), который сам безответственно не уследил за своим имуществом, дальше, пытаетесь найти злоумышленника. Когда поезд остановился на станции и сотрудник милиции зашёл в поезд, выходил ли кто-то на данной станции? Конечно! Нужно списочек бы составить, у кого билет был до станции N, а потом каждого найти и опросить: «Не он ли „свистнул“ телефончик? Может, видел „чяго“?» А до этого были станции, между обнаружением хищения и заходом сотрудника в вагон? Были. Люди выходили? Естественно! Их тоже отработать. Можно обыскать каждое купе и все вагоны, пока едем с потерпевшим. Нет основания? Кругом честные граждане. Висяк? Да. Ругать будут? Будут! Чтобы раскрывать преступления, необходим агентурный аппарат, попросту «стукачи». Когда это село или хотя бы маленький район города и работа происходит на местности, можно, если опытный сотрудник, например, узнать о бедолагах, которые разжились деньгами (а до этого клянчивших бутылку у местного продавца в долг. Этот продавец и есть осведомитель). Тогда сотрудник отправляется к жулью, и после пары затрещин преступный элемент сознаётся, как дело было, — и в тюрьму его. Когда кража происходит в поезде, где каждый раз состав пассажиров разный, рассчитывать на то, что кто-то сдаст вора, не приходится. Конечно, уверен, есть профессионалы, раскрывающие такие преступления. Но речь сейчас идёт о Когалымове, молодом милиционере, который начал сталкиваться с такого рода деяниями, а старших товарищей уже в отделе не было. Вы не поверите, но их всех посадили в тюрьму, и учить его больше было некому. Но об этом далее, постепенно, как это произошло. Глава 11 При уборке мусора невозможно не испачкаться Пока проходило это ученичество, происходило самооскотинивание Когалымова. Он пытался делать из себя опера угро (оперуполномоченного уголовного розыска), который должен быть грубым, цепким, бесцеремонным, проницательным, не колеблющимся, с элементами меркантильности, расчётливости, не испытывающим сочувствия к жуликам, проявлять здоровое недоверие к людям. Такие стандартно указываемые в резюме качества, как: ответственный, многозадачный, наблюдательный, креативный, энергичный, — не подходят. Опер должен быть изворотлив и пронырлив, способным на быстрое принятие решений в отношении жулика. Оперуполномоченный не имеет права давать вторые шансы преступникам, это иллюзия, надежда людей, живших в тепличных условиях, что люди могут измениться. Заметьте, человек устроен так, что, попробовав раз тот самый запретный сладкий плод (например, алкоголь, наркотики, обман, разврат и т. п.), уже не может остановиться! Как и убийца, который остался безнаказанным, он хочет испытать вновь и вновь это чувство. Его нельзя вылечить, переубедить, его просто нужно изолировать, и точка. Опер это понимает в силу опыта и не испытывает иллюзий по поводу того, что мир можно изменить добром! Это всё для наивных теоретиков. Ошибка оперуполномоченного (непривлечение любым способом преступника к ответственности) стоит другому человеку жизни, потери здоровья или имущества. Опер не может проводить с этим эксперименты (поверить жулику, что он больше не будет, и отпустить). Опер знает: чтобы жулик не воровал, его нужно изолировать от общества. С волками жить, как говорится, по-волчьи себя вести. Помните, вначале, когда Когалымов только поступал в милицию, как он смотрел на старших товарищей? Как впитывал всё от них, чтобы научиться, чтобы стать опером, а не просто работать на этой должности? Никакие их действия не подвергались сомнению. Если нужно было кому-то выписать пару затрещин, так надо. Нет, никого до смерти не забивали, бутылок никуда не засовывали… Просто до этого никогда никого не бивший Когалымов столкнулся с тем, что жулик, совершивший преступление, почему-то не хочет в этом сознаваться, и надо, наверное, немного его поколотить? В результате Когалымов вставал на тропку, ведущую в пропасть такими действиями. Для сравнения такой случай: Передают жулика, который что-то украл, но отказывается в этом сознаться. Что украл? У кого украл? Разве догадается молодой милиционер задаться такими вопросами, когда мурые пэпээсники притаскивают бродячего вида человека, ранее неоднократно судимого, с надеждой, что ты уже практически тот опер, которому можно доверить профилактику преступлений на вокзале и нужно «поработать» с этим преступным элементом? Не ударить же в грязь лицом перед коллегами, которые практически уже начали считать тебя взрослым мужиком, одним из них? «Давайте этого гада сюда!» — заявил Когалымов. — Что? Кто? А чё так разговариваешь дерзко? На! Наручниками его к батарее, пойдём, пожрать что-нибудь купим, пусть посидит тут, подумает над своим поведением, а то шатается он по вокзалу, сука! Звонок, дежурный: — Там люди позвонили из соседнего с отделом дома, жалуются, что крики из кабинетов идут, не в курсе? — Сейчас вернёмся, отошли ненадолго, поесть купить. Через пять минут: — Ты чё, урод, разорался тут?! — Что у вас тут происходит? — показалась фигура начальника отдела. — Ничего, всё нормально, вот, работаем, — произнесли двое сотрудников в штатском, показывая на бедолагу, пристёгнутого к батарее наручником. — Вижу, работайте. Только потише, а то народ заволновался — крики какие-то. — Больше такого не повторится! Профилактическая работа с этим элементом была произведена, на вокзале он больше не появлялся, преступлений ему не дали совершить на корню. Несколько лет спустя, когда Когалымов работал уже в ДПС, такая картина повторилась с другими сотрудниками. Но там даже было конкретное преступление, в котором не сознавался жулик, и также в кабинет заглянул уже другой начальник отдела. С его одобрения экзекуция была продолжена, но не получили признания и жулик был отпущен (и это было роковой ошибкой сотрудников, что его просто отпустили, не добившись признания). Времена тогда уже менялись, правовое государство уже вырисовывалось, тогда у всех появились те самые Права! Этот отпущенный пошёл в прокуратуру, сняв побои, заявил на сотрудников милиции. Их взяли под стражу. В процессе допросов выяснилось, что начальник заглядывал, а значит, знал и, следовательно, способствовал совершению преступления или как минимум не предотвратил его. То есть соучастник и, как итог, тоже подлежит аресту. Однако он был величиной по милицейским меркам большой, человек авторитетный, и его предупредили о том, что за ним идут. Он, как настоящий офицер, повесился в служебном кабинете в форме, не смог вынести такого позора в виде заключения под стражу. Всю жизнь он боролся с преступностью, очень много дел раскрыл, сам всю жизнь был оперативником. Это был такой человек, который мог ехать в двадцать два часа с работы домой и, увидев на обочине какого-нибудь бродягу, посадить его в свой чистый отечественный автомобиль, расспросить о жизни. Поняв, что он может быть интересен в оперативных делах, поехать обратно на работу и передать его дежурному оперу. Или, находясь в областной столице, за много километров от дома, но приняв звонок о срочных служебных делах, помчаться их разбирать. Забыв при этом собственную супругу, которая вышла из машины в магазин! Однако доподлинно, со слов свидетеля, в приватном разговоре, известно, что в биографии указанного выше начальника были и такие случаи, как сбрасывание криминальных людей, не пожелавших идти на контакт со следствием, с моста в неглубокую речку насмерть. В уборке мусора невозможно не испачкаться. Борьба с преступностью — это не чистое поле боя с установленными правилами, которые строго соблюдают обе стороны. Однако жить все хотят в обществе, где нет преступности. Кто и как будет чистить эту грязь, не испачкавшись? Знаете? Попробуйте на практике, не в теории. Когалымов позже убедится о важности дорабатывать до конца жуликов, совершивших злодеяние, но не сознающихся, поскольку отсутствует доказательная база. Но об этом позже. А сейчас, после рассказа старослужащим милиционером о криках ранее судимого, оставленного пристёгнутым наручником к батарее, Когалымову поведали пару историй, которые передавали характер тех, старых оперов, которым, как порядочный потомок, продолжатель дел милицейских Когалымов должен был соответствовать: — Взяли мы одного урода! Знаем, что украл, сволочь, но доказухи (доказательной базы) нет. Мы его и так, и эдак — ни в какую! Мы раздеваем его по пояс, садим на стул, руки за спиной в браслетах, и ходим перед ним, нож точим, давая понять, что сейчас будем применять это орудие пыток, если он будет дальше упираться. Стучим по нему легонько, пощечины, хлопаем по спине ладошками, и в один из хлопков прилепляем незаметно для него кусок скотча! По-прежнему показывая ему нож, обходим сзади, двое начинают его крепко держать, а третий начинает резать на спине! Только другой, тупой стороной лезвия и чётко по контуру, где приклеился кусок скотча, как бы вырезая прямоугольник кожи на его спине! Четвёртый в это время незаметно поливает тёплой водой на месте удаления куска. Жулик видел нож, уверен, что его режут, по спине течёт «кровь», а потом самое для него страшное — вырезанная по периметру кожа (скотч), резко отрывается… Или вот ещё такая же ситуация, только с утюгом. Нагреваешь на глазах у жулика утюг, плюёшь на него — шипит, обходишь его и со спины прислоняешь к нему утюг! Только другой, холодный, к розетке не подключённый. Жулик чувствует ожог! Орёт! И правда, мы видели, насколько у человека самовнушение срабатывает, что холодный утюг оставлял небольшой «ожог» — красный отпечаток формы утюга на спине! А вообще, чтобы уж прям этот гад потом на тебя не пожаловался, раньше делали так: увозишь его в наручниках в лес, привязываешь к дереву, желательно подвесить за ноги, головой вниз, раздеваешься догола и начинаешь его хреначить (бить). — А зачем раздеваться догола? — не понял Когалымов. — Как зачем? Ну пойдёт потом эта сволочь в прокуратуру жаловаться. Что он скажет? Что его менты в лесу за ноги повесили и голые избивали?! Да кто ему поверит?! — хитро улыбнулся старший товарищ по милицейским делам. — Чтобы голые менты кого-то били? Такого не бывает! Во время суточных дежурств (это когда сотрудник официально на работе целые сутки, помимо постоянных неофициальных ночей) Когалымов видел пару интересных случаев и в помещении дежурной части. Взяли какого-то забулдыгу, посадили в камеру, такую, как при входе в дежурку, в любом фильме про милиционеров такие показаны. Сотрудники ходят туда-сюда, текущие дела. Кто-то приходит в дежурку, кто-то уходит. Жулик решил взять сотрудников «на понт» (пытаться воздействовать на правоохранителя путём придумывания ситуации, которой на самом деле не было): — Эй, дежурный, а ну выпускай меня! А то я потом прокурору скажу, что вы меня пи***ли (избивали)! — Да говори, что хочешь, — безразлично произнёс привыкший к таким угрозам милиционер. Дальше жулик вёл себя невоспитанно, некультурно, ругался матом, говорил всякие гадости про милиционеров и в конце концов, выполняя своё обещание «подставить мусоров», разбежался и со всей силы ударился лицом об решётку. Восторжествовал — кровь! — Ну теперь вы у меня попляшете, волки позорные, вот побои есть! — Здравствуйте, помощник прокурора. Видалвсёсвоимиглазамимов моя фамилия! — показал удостоверение сотрудник транспортной прокуратуры в штатском, по роду службы оказавшийся при ежедневной проверке дежурной части милиции и находящийся там уже с момента начала «концерта» задержанного. — Вы что-то хотели прокурору сказать? Жалобы есть? Я могу передать. — О-о-о-ё-ё-ё, — протяжно произнёс бедолага и молча сел на шконку (лавочку в камере), осознав, что фокус не удался. Бывали и совсем неадекватные. За какую-то кражу взяли неблагочестивого элемента нашего общества. Пока сотрудники в форме были приставлены к нему при выполнении следственных действий (допросов, оформления преступления), он попросился в туалет. Уборная, естественно, на улице. Попросил покурить, милиционеры поделились сигареткой. Закурив, жулик начал палить себе бороду зажигалкой. Милиционеры удивились, напряглись. Жулику этого показалось мало, увидев, простите, лежащие на асфальте собачьи экскременты, преступничек бросился к ним и стал себя ими обмазывать со словами: «Не подходи!» Но, куда деваться, в таком виде приволокли назад к следователю. Далее закрыли его в обезьяннике около дежурной части. Он разделен на две равные части. В одну поместили указанного неадеквата, во второй мирно сидел ночной пьяница, работяга (ночью вел себя немного буйно под воздействием алкоголя, а так приличный человек). Этот гад копрофильный в процессе недолгой «отсидки» испражнился прямо в камере, вновь себя обмазал фекалиями и, самое страшное, стал обкидывать ими всех подряд. Досталось и сокамернику. Однако их разделяли металлические прутья, которые спасли жизнь неадекватному придурку, иначе буйный пьяница просто бы его придушил. А так зверел себе, весь в чужих фекалиях, и не понимал, за что это с ним происходит в жизни! И с таким контингентом приходится работать сотрудникам милиции. Были и негативные стороны, порочащие честь и достоинство милиционеров. Когалымов увидел тогда работу сотрудников ППС, проворно работающих с пьяными элементами на вокзале. Заводят в дежурку и всячески ругают, стыдят пьяницу-работягу, следующего домой неаккуратно нажравшимся. Грозно спрашивают: — Запрещённые вещества есть? Наркотики? Оружие? Ну-ка, сам отдавай, не дай бог найду! — Да нет, командир, я с работы еду… — еле ворочает языком пьяный мужик. — Выкладывай содержимое карманов на стол, сейчас проверять будем, может у тебя наркотики есть! — Да какие наркотики? — мямлит мужик, не имеющий к указанным веществам никакого отношения. Выкладывает всё своё добро на стол, а там вся зарплата! Его шмонают быстренько спереди, командуют повернуться, он выполняет, и личный досмотр продолжается. Только в это время другой сотрудник ловко, двумя пальчиками, делает так, что купюра в пятьсот рублей «случайно» падает на пол. Не обнаружив у мужика ничего запрещённого, пэпээсники ругают его с большим рвением, чтобы он поскорей покинул дежурную часть: