Я делаю то же самое, пишу вслепую, не совсем уверенная, действительно ли я сочиняю слова, но надеясь на лучшее. Что он только что понял? Было ли это хорошо или ужасно? Зная его, это, скорее всего, что-то ужасное. Когда, наконец, звучит таймер, я подпрыгиваю, мой карандаш падает на пол и катится в сторону Крю. Он останавливает его ногой, наклоняясь, чтобы поднять, пока я пытаюсь отключить сигнал. Я, наконец, справляюсь с этим в тот же момент, когда он протягивает мне мой карандаш, его рука покрывает почти весь рисунок. Заставляет меня прикасаться к нему, когда я забераю его у него. Его пальцы скользят по моим, электричество потрескивает между нами при соединении, но выражение его лица совершенно нейтральное. Как будто того, что только что произошло, вообще никогда не было. Опять же, еще один плод моего воображения.“Прочти мне свой список”, - требует он, его голос мягкий, как шелк. Я качаю головой, хмуро глядя на каракули на моей бумаге. “Сначала мне нужно расшифровать то, что я написала”. Он держит перед собой единственный лист бумаги, его глаза сузились в кажущейся сосредоточенности. “Тогда я начну первым”. Я откидываюсь на спинку стула, все мое тело напрягается от беспокойства. Сжав губы, я тяжело сглатываю и жду, когда будут произнесены ужасные слова обо мне. “Мои предположения о Птичке”. Он смотрит на меня поверх газеты. “Это ты”. Я издаю смешок, хотя на самом деле не слышно ни звука. “Правильно”. “Она добра ко всем. Она хочет, чтобы люди уважали ее. Чтобы выслушивали ее. Хотя на самом деле большинство людей просто пользуются ею.” Я молчу, впитывая его слова. “Она хорошая ученица. Умная. Она хочет, чтобы учителя восхищались ею. Подумать только, она такая труженица. Некоторые слишком ею восхищаются.” Многозначительный взгляд, который он бросает в мою сторону, заставляет меня сразу же подумать о Фигероа. Сомнительный. Но неважно. “Она окружает себя множеством людей, но я никогда не вижу ее с настоящими друзьями. Она замкнута в себе. Думает, что она лучше всех остальных. Осуждающая.” Я вздрагиваю от этого конкретного слова. “...она еще и ханжа. Девственница. Не интересуется сексом. Наверное, боится этого. Боится парней. Боится всех. Возможно травмирующий опыт в ее прошлом?” Он поднимает взгляд от бумаги, его глаза встречаются с моими. ”И это все". В моей голове крутится гора вещей. Последнее точно не было правдой. Я не боюсь парней. Я никого не боюсь. Ну, этот конкретный парень заставляет меня испытывать приличное количество страха, хотя я бы никогда в этом не призналась. “Этого было достаточно, тебе не кажется?” Я пытаюсь улыбнуться ему, но это выходит так криво, что я сдаюсь.“У тебя нет мнения ни об одной из моих мыслей?” Он вопросительно поднимает брови. “В моем прошлом никогда не было травмирующего опыта”. “Ты уверена в этом?” Он что сомневается в этом… “Да”, - твердо говорю я. Мгновение мы молчим, наблюдая друг за другом, его взгляд, наконец, отрывается от моего, чтобы посмотреть на каракули на его бумаге. Все это время я прокручиваю в голове то, что он сказал обо мне. Пользуются ею. Закрытая. У нее нет друзей. Осуждающая. Ханжа. Девственница. Боится секса. Все это неправда. У меня есть друзья. Я не позволяю людям использовать меня в своих интересах, и я очень открыта. Я не боюсь секса. Мне это просто неинтересно. Единственное, что верно, так это то, что я девственница. И я горжусь этим. “Твоя очередь”, - мягко говорит он, снова прерывая мои мысли. Я опускаю взгляд на листок в своем блокноте, щурясь на некоторые торопливо написанные слова. Я не могу разобрать их все, но вот я начинаю. "Крю Ланкастер считает, что он неприкасаемый, каковым он в основном и является. Он высокомерен. Требовательный. Иногда даже хулиган.” Я бросаю на него быстрый взгляд, но он даже не обращает на меня внимания. Он постукивает ручкой по поджатым губам, и я снова ловлю себя на форме его рта. У меня нет причин быть так очарованной его губами. Он говорит ужасные вещи. Это достаточная причина, чтобы ненавидеть этот рот. Ненавидеть его и все, за что он выступает. Я заставляю себя продолжать читать. “Он умный. Очаровательный. Учителя делают то, что он говорит, потому что школа принадлежит его семье”. “Факты”, - добавляет он. Я закатываю глаза и продолжаю. “Он холодный. Это мало что говорит. Часто хмурится на людей. Совсем не очень дружелюбный, но все же каждый хочет быть его другом.” “Все дело в названии”, - говорит он. “Их волнует только то, что я Ланкастер. Они хотят быть со мной в хороших отношениях”.