– Это он вам так сказал? – Нет! Со мной он не разговаривал. Впрочем, он и в прошлый раз не спешил освободить меня от этой неприятной процедуры. – Но показания-то с вас сняли? – И снова нет! Меня здесь все игнорируют, будто я прокаженный. А я ведь поступил так, как на моем месте должен поступить каждый. Я наткнулся на труп и сообщил в полицию. Ну, не могу я уйти и сделать вид, что ничего не видел! Не так воспитан, понимаете? Я очень хотел уйти, честно. На этот раз даже Император хотел поскорее убраться от страшного места, но я не смог. Разве это плохо? Разве за это человека можно наказывать? – Вас никто не собирается наказывать, – заверил Гуров. – Не нужно так нервничать. Давайте присядем на соседнюю скамейку, и вы мне все спокойно расскажете. – Будет считаться, что вы сняли с меня показания? – наученный горьким опытом, уточнил профессор. – Так и есть. Я сниму с вас показания, и вы сможете вернуться домой, – пообещал Лев. Господин Динор повертел головой, выбрал скамейку на соседней аллее и указал на нее: – Эта подойдет? – Вполне, – кивнул Лев. К скамейке они прошли прямо через газон, профессор сел на самый край, поставил возле ног мопса и начал рассказывать. Обстоятельно, последовательно, Гурову почти не приходилось задавать наводящих вопросов. В пять утра профессор вышел из дома для выгула собаки. Они не спеша дошли до парка, прогулялись по одной аллее, перешли на другую, и тут мопс начал проявлять беспокойство. Он рвался с поводка, тянул за собой хозяина и совершенно отказывался слушать команды. Чтобы не затягивать время прогулки, пришлось ему подчиниться. До конца аллеи мопс резво бежал, профессор едва за ним поспевал. Не добежав метров двадцать до скамейки, на которой сейчас лежало тело, мопс вдруг встал как вкопанный. Профессор тоже остановился и увидел, что на скамейке сидит человек. Естественно, в тот момент он еще не знал, что человек мертв, поэтому посчитал, что обязан принести извинения за некорректное поведение пса. А тот и правда вел себя не лучшим образом. Шерсть на холке встала дыбом, Император ощетинился, принял бойцовскую стойку и рычал на человека, готовый в любую минуту перейти на лай. Господин Динор и извинился. В своей обычной манере: вежливо и корректно объяснил, что пес ничего против отдыхающего не имеет, просто таковы его инстинкты. Мужчина, разумеется, не ответил. Профессор предпринял вторую попытку, но снова в ответ получил молчание. Тогда он решил, что долг свой исполнил и может уходить. Если бы не мопс, он бы ушел. Но Император упер лапы в землю, заходился истерическим лаем, трясясь при этом как осиновый лист. Профессор понял, что с человеком что-то не так. Он снова взглянул на скамейку, на этот раз внимательнее. Ему показалось, что мужчина держится за сердце. Решив, что тому плохо, господин Динор подошел ближе, таща мопса за собой, тронул мужчину за плечо, а тот вдруг взял да и свалился. Профессор сразу понял, что помочь мужчине уже не сможет. Первая мысль, посетившая его голову, – надо бежать. Уйти отсюда подальше как можно быстрее, пока никто его не увидел. На этот раз Император сам был не прочь поскорее свалить из парка. И они бы ушли, если бы господин Динор не бросил последний взгляд на мужчину. Еще с первого раза лицо показалось ему знакомым. Теперь же он вспомнил, где мог видеть покойного. В день, когда обнаружили труп в бараке, оперативники искали понятых, для этого ходили по квартирам. Господина Динора они зачем-то таскали за собой. В одной из квартир им удалось достучаться до хозяина, тот выполз в полном неадеквате. Пару минут тупо таращился на визитеров, а потом просто захлопнул дверь. Человек на скамейке и был тем пьяницей, которого не смогли взять в понятые при вскрытии квартиры Кудряшова. Поняв это, профессор полез в карман, достал телефон и набрал номер следователя Маркушина. Звонить следователю ему ужасно не хотелось, но испытывать на себе систему опроса и проверки подлинности вызова он тоже не желал. Следователь велел профессору ждать, пока не приедет опергруппа. Так он и поступил. – И вот опергруппа работает уже почти два часа, а меня снова никто опрашивать не желает, – закончил господин Динор. – Спасибо, очень подробный отчет, – поблагодарил Гуров и тут же задал вопрос: – Скажите, а вы с собакой гуляете в парке только по утрам, или вечером тоже? – Вечерний моцион обязателен Императору. А почему вы спрашиваете? – Возможно, труп находится здесь с вечера. И отсюда вытекает следующий вопрос: вчера вечером вы этого мужчину в парке видели? – Это вряд ли, – подумав, ответил профессор. – Даже если и так, внимания на него я точно не обратил. – Тогда подумайте и скажите, на что вы обратили внимание. – Разве можно ответить на этот вопрос вот так, с наскока? – удивился профессор. – А вы попробуйте. Посидите здесь, подумайте, – предложил Гуров. – Я пока пообщаюсь с нашим общим другом следователем Маркушиным, потом вернусь к вам, и вы мне расскажете обо всем, что привлекло ваше внимание вчера вечером. Договорились? – Договорились, – без особого энтузиазма в голосе ответил господин Динор. Он остался сидеть на скамейке, а Лев отправился к месту происшествия. Следователь Маркушин встретил его на полпути. Он сообщил, что криминалисты почти закончили. По предварительным данным, в момент смерти мужчина находился в состоянии сильного алкогольного опьянения. – Вполне вероятно, что от этого он и загнулся, – заявил Маркушин. – От него же прет, метров за пять унюхать можно. Личность не установлена, но свидетель утверждает, что он проживает в том же бараке, что и убитый Кудряшов. – Это Дмитрий Вертянкин, живет в седьмой квартире на третьем этаже, – проговорил Гуров и сам себя поправил: – Вернее, жил. – Вот как? Я этого не знал, – смутился Маркушин. – Я опрашивал его, – пояснил Гуров. – Именно он навел меня на благотворительный фонд «Рука помощи», он же сообщил номер автомобиля, по которому мы вышли на Трифонова. – Тогда понятно, мне его опрашивать не довелось. Вы ведь не ставили меня в известность о дальнейшем ходе расследования, – упрекнул полковника Маркушин. – Все, что я знаю по делу Кудряшова, это то, что он вел двойную жизнь. – Что еще удалось выяснить криминалистам? – Лев счел за благо не обострять отношения. – Немного. Внешних признаков насильственных действий не обнаружено, – начал Маркушин. – Возможно, ограбление? – Димарик – конченый пропойца, – заметил Лев. – Денег у него не водится, других ценностей и подавно. – Тогда банальное отравление некачественным алкоголем, – сделал заключение Маркушин. – Эта алкашня пьет все, что горит. Неудивительно, что он копыта откинул. – Пусть поработают эксперты, дадут заключение, тогда и будем делать выводы, – прервал его Гуров. – А я пойду пообщаюсь с криминалистами, – добавил он и зашагал к скамейке. Криминалисты завершали работу: складывали инструменты по чемоданам, убирали улики в отдельный контейнер и негромко переговаривались между собой. Лев поздоровался и попросил вкратце описать, что удалось обнаружить на месте происшествия. Один из экспертов отложил дела и стал вводить его в курс дела. Как и говорил Маркушин, по мнению экспертов, на момент смерти Димарик принял лошадиную дозу алкоголя. Бутылка с остатками спиртного валялась здесь же, у скамейки. Ее приобщили к делу и упаковали, чтобы произвести экспертизу. Физическое состояние Димарика предполагало, что пил он добровольно. Никаких следов насилия, по крайней мере, внешних, найдено не было. Кроме бутылки, у скамейки валялись окурки. Они были разбросаны в непосредственной близости от трупа, относились к одной марке, и состояние фильтра после курения выглядело идентично. Эксперты предположили, что такие сигареты курил покойный. Пачки при нем не нашли, как не нашли ни спичек, ни зажигалки, и это казалось странным. Окурков одной марки эксперты насчитали порядка восьми штук. Если идти из расчета одна сигарета на полчаса, выходило, что Димарик просидел на одном месте больше трех часов. Эксперт предупредил, что расчеты приблизительные: с таким же успехом Димарик мог выкурить восемь сигарет за час, а мог и за пять часов. – Когда я с ним общался, Димарик не курил, – заметил Гуров. – Возможно, это вообще не его окурки. – Разберемся, – пообещал эксперт. – Как только появится результат, я вам позвоню. Криминалисты уехали, оперативники дождались, пока тело погрузят в труповозку, отчитались перед Гуровым по осмотру территории и тоже уехали. Следователь Маркушин сослался на срочные дела, чтобы не дожидаться, пока полковник повторно побеседует с профессором, и уехал в отдел. Гуров же перешел на соседнюю аллею, где его дожидался господин Динор. Беседа с профессором заняла довольно много времени. Как оказалось, видел он немало. Вечерами в парке немноголюдно, а прогулка с Императором занимает почти два часа, так что, несмотря на малое количество людей, встреч за это время происходит достаточно. Накануне вечером в парк профессор пришел около восьми. У входа еще торговала лоточница. Сувениры, мелочовка вроде расчесок, резинок для волос и бытовых мелочей. Возле ее лотка кучковались подростки. Шесть человек в возрасте от десяти до четырнадцати. Что приобретали, господин Динор не видел, так как Императору шумные компании не нравятся, и он поспешил уйти от подростков. Дальше по аллее шатались парочки. Две или три, точно профессор сказать затруднялся. Еще он встретил двух пожилых женщин, приверженцев «скандинавской» ходьбы. По словам профессора, женщины больше болтали, чем оздоравливали организм ходьбой. Размахивали палками, очень активно обсуждая животрепещущие темы, а вот двигались со скоростью черепахи. Император дважды успел пробежаться по аллее, а женщины и трети пути не прошли. Потом какое-то время профессору никто не попадался. Может, полчаса, может, больше. Когда они с мопсом перешли на центральную аллею, их догнал собачник. Встретить в Одинцове собачника – большая редкость. Профессор решил, что должен непременно с ним пообщаться. Пес у собачника оказался беспородным, но сам, как собеседник, мужчина господина Динора удивил: весьма начитанный, красноречивый и редких интеллектуальных способностей. К великому сожалению профессора, собачник не располагал временем для долгого общения. Профессору он уделил всего пятнадцать минут, после чего попрощался и ушел. Господин Динор прогулялся до южного выхода из парка, встретил там странную парочку и, предположив, что молодые люди употребляют наркотики, поспешил из этой части парка уйти. После этой встречи гулять ему расхотелось окончательно. К счастью, его желания совпали с желаниями Императора. Они покинули парк и благополучно вернулись домой, где Зинаида Трифоновна накормила их оладьями со сметаной и вишневым вареньем. Все, что сумел вспомнить господин Динор, Гуров собирался использовать для поиска возможных свидетелей. Для того чтобы легче было ориентироваться, он попросил дать словесный портрет каждому из встреченных людей, записал эти данные на диктофон, отметил временные промежутки их появления, а также место в парке, где именно произошла встреча. После этого профессор был отпущен, а Гуров отправился в барак, где проживал покойный, чтобы пообщаться с соседями Димарика. На улицу Северную он поехал не потому, что считал необходимым отработать все этапы расследования, как того требовал протокол. Скорее он преследовал конкретную цель. Смерть пьяницы от некачественного алкоголя – дело обычное. Рано или поздно каждый из них нарывается на суррогат, которого организм вынести не может. Если посмотреть статистику хотя бы за последний год, смертей таких насчитаешь не десятками и даже не сотнями. Если бы не сопутствующие обстоятельства, смерть Димарика никого бы не удивила. Только в том-то и дело, что в этом случае сопутствующие обстоятельства выводили смерть Вертянкина в разряд подозрительных. Мало того что она стала второй в одном конкретном доме, причем первая смерть оказалась убийством, так Димарик еще и свидетелем по делу об убийстве проходил. Главным свидетелем. Кто навел полковника на фонд? Кто помог раскрыть личность убитого? Димарик. Дал показания, а потом вдруг взял и умер. Похоже на правду? Возможно, но, по мнению Гурова, кто-то убрал неудобного свидетеля, и это было больше похоже на правду. Кому же Димарик мог помешать, кто так сильно испугался его показаний, что решил избавиться от свидетеля? И чему, собственно, был свидетелем Димарик? По сути, Вертянкин – алкаш, неделями не просыхающий, живущий в своем мире, из которого в мир обычных людей он выныривал не чаще двух раз в месяц. Так сказала Зойка, соседка Димарика, и подтверждал личный опыт Гурова, которому пришлось вылавливать Димарика не один день. И все же кому-то он показался опасным. Безопасный свидетель – мертвый свидетель, таково мнение криминального мира. Опираясь на многолетний опыт работы в органах, Гуров не мог согласиться с этим изречением. Он-то знал, сколько преступников попадаются именно тогда, когда начинают заметать следы и убирать свидетелей. Здесь как в шахматах, главное – понять, ради какой комбинации противник сделал тот или иной ход, и тогда победа у тебя в кармане. Осмотр места происшествия и беседа с профессором Динором укрепили Гурова в его предположении, поэтому он продолжил развивать тему дальше и всю дорогу до барака пытался выстроить стройную версию, которая удовлетворяла бы всем аспектам проведенного расследования, последовательно сложить звенья одной цепи. Пока трудно понять, кто и для чего мог убрать Димарика. Если бы тот оказался свидетелем убийства Кудряшова, тогда о его смерти в полиции узнали бы намного раньше. Димарик же в полицию не заявлял, да и в разговоре с Гуровым ничего подобного не говорил, наоборот, он даже не знал о смерти соседа. Его удивление было искренним, не разыгранным. Значит, причина в другом. В чем? Возможно, после получения известия о смерти Кудряшова Димарик начал копаться в прошлом, ворошить воспоминания и вспомнил нечто такое, что напрямую с убийством может и не связано, но все же к убийству относится. Что-то, что он говорил, или делал, или видел. И тогда Димарик мог сам выйти на человека, причастного к убийству. Решил получить деньжат за молчание, поправить таким образом свое материальное положение. В результате Димарик – труп. Единственное заявление, которое, на взгляд Гурова, стоило внимания, это с какой легкостью Димарик рассказывал о том, что у Кудряшова денег куры не клюют. Одному Гурову он об этом говорил? Наверняка нет. Выходит, Кудряшова тупо ограбили по наводке соседа? А потом убрали и самого соседа, для гарантии. Почему не сразу, почему через месяц? Да потому что раньше было и так безопасно, труп-то не обнаружили. Если брать версию ограбления за основную, тогда все расследование нужно начинать сначала. Ну, не совсем сначала, а просто перетряхнуть факты и расставить новые акценты. В принципе, не такая уж неправдоподобная картина получается. В ней Трифонов все так же связан с деятельностью фонда, все так же обогащается за его счет. Возможно, на пару с Мерцхулавой. Привлечь постороннего человека, по документам никак не связанного с «Рукой помощи», чтобы вывести деньги на его счета и поделить их, идея отличная. То, что Мерцхулава не признает знакомства с Трифоновым, становится разумным ходом. То, что он нервничает в присутствии полиции, – понятной реакцией. И вот какая складывается картина: будучи в хорошем подпитии, Димарик выбалтывает кому-то про нового соседа, кошелек которого набит деньгами под завязку, а живет этот богач в барачной «однушке». Тот, кому он слил информацию, решает, что Трифонов – легкая добыча. Он приходит к Кудряшову-Трифонову домой, убивает его, забирает наличку и исчезает. Возможно, залегает на дно. Но тут ему фартит: никто из жильцов барака не спохватился Кудряшова-Трифонова. А как известно, нет трупа, нет и преступления. Когда же труп обнаружили, и это стало известно Димарику, тот по глупости решается на шантаж. Убийце остается лишь одно – избавиться от Димарика. Зная о его пристрастии к спиртному, убийца соглашается на встречу, а может, и сам назначает ее в парке. Приносит на встречу бутылку, предлагает распить «мировую». Димарик отказаться не в состоянии. Он выпивает предложенное пойло и умирает. А убийца снова уходит. Так зачем же ехать к соседям Вертянкина, когда нужно опрашивать тех, кто был в парке накануне вечером, искать свидетелей встречи Димарика с тем, кто его отравил, пытаться получить хотя бы какие-то приметы убийцы? Гуров ехал на Северную для того, чтобы получить подтверждение тому, что встреча была назначена. Исключить возможность того, что Димарик сам купил алкоголь, а он оказался «паленым». Вот если не выйдет, никто из соседей не знает, зачем Димарик пошел в парк, и не подтвердится, что пойло куплено самим покойным, тогда можно начинать глобальные поиски. Глава 8 Весь день Гуров потратил на езду по городу, встречи и беседы. Приехав на Северную, он первым делом отправился в знакомый уже магазин, надеясь, что новость о смерти Димарика еще не дошла до продавцов. И оказался прав. Продавщица, все та же девочка-старушка с русыми косами, встретила его как желанного гостя. Обмахнула стойку чистым полотенцем и широким жестом руки обводя витрину, прорекламировала товар дня: – Доброго утречка вам, за покупками пришли? У нас свежая сельдь, посол – пальчики оближешь! – Простите, но я не за покупками, – признался Гуров. – Вопрос есть, посодействуете? – Смотря какой вопрос, – ответила продавщица. – Если про того покойника, которого вы с Димариком обсуждали, то вряд ли. Я его знать не знала. Видно, он в гипермаркетах отоваривался, к нам не заглядывал.