– И это ты ее туда притащила? Снова молчаливый кивок. Ее щеки густо покраснели, словно только сейчас она поняла, ЧТО натворила. Макс выругался. Он разжал кулаки, которые так и продолжал сжимать все это время. – Дура! Всего одним словом можно ранить очень больно. Краешком сознания Максим понимал, что Ника восприняла это слишком близко к сердцу. Видел слезы на ее глазах и горевшие огнем щеки. Но сейчас у него не было времени думать об этом. – Пойдем, – он поднялся и резким движением натянул куртку. – Бегом! Немного помедлив, Ника оделась. Они выбежали из ресторанного дворика и пронеслись по всему торговому центру, добираясь до выхода сквозь толпу людей, забредших пошататься по магазинам после работы. – Где находится «випка»? – сквозь зубы на бегу спросил Макс. – На Пушкинской, – Ника запыхалась, едва поспевая за парнем на своих огромных шпильках. – Быстрее на метро. – Приняв решение, Максим резко повернул налево, ко входу в подземку. Они сразу же побежали в переход на Театральную. Максим порадовался, что знал центр достаточно хорошо, чтобы не тратить время на карту метро. С Тверской быстрее будет до Пушкинской. Через пару минут они ввинтились в заполненный под завязку вагон и затряслись в поезде. «Только бы успеть, только бы успеть», – Макс не верил в Бога, но сейчас он неистово молился. Он так сильно боялся, что он не успеет, и Лика совершит непоправимое, что кровь стыла в жилах. Максим знал, что она себя не простит. Даже если действительно заработает достаточно, чтобы спасти мать, все равно всю оставшуюся жизнь будет винить себя в том, что сделала. Продать свое тело за жизнь другого человека не так стыдно, но все же очень и очень больно. Он не мог ей этого позволить. Максим схватил Нику за руку и вытащил из вагона. Глава 17. Принц Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека – всегда можно. Иосиф Бродский Никто не пришел. Еще пару раз Лике удалось позвать Мамочку и Славика, но потом Анатолий зажал ей рот рукой. Он пригрозил, что если девушка будет рыпаться, ночь будет долгой. Очень долгой. Больше она кричать не решалась. Молча глотала слезы. Обжигающе горячие, они беспрерывным потоком катились по щекам. Она почти не чувствовала, как Анатолий снял с нее платье, оставив ее в одном белье. Не видела, как горели его глаза, словно у дикого животного. Его пальцы безжалостно впивались в ее бедра. А душа Лики словно покинула помещение. Она не хотела находиться в теле, которое трогал он. Сто тысяч раз она успела пожалеть, что согласилась на это. Но сейчас выхода не было. И помочь ей было некому. Анатолий рванул пряжку лифчика, обратив внимание на грудь. Его не смутили желтеющие синяки, которые не удалось до конца скрыть тональным кремом. Когда руки грубо сжали оголенную грудь, Лика почувствовала боль в тех местах, где трогал Михаил. Прошло слишком мало времени. Но грудь интересовала мужчину не слишком долго. Последний раз ущипнув ее за соски, он резко потянул кружевные трусики вниз. В этот момент дверь с громким стуком распахнулась. Лика с надеждой посмотрела на вход. Она уже отчаялась, что кто-то придет к ней на помощь. Славик лежал на полу, прижимая руки к лицу. Рядом с ним стоял разъяренный Максим. Лика прекрасно его знала, и сейчас понимала, что он был в ярости. Желваки ходили ходуном, а глаза метали молнии. Он обвел взглядом помещение и остановился на Лике. – Руки от нее убрал! – Мгновенная кара настигла и Анатолия, который от неожиданности просто застыл на месте, не успев среагировать на удар. В отличие от Славика, который подавал признаки жизни тихими стонами, он сразу же вырубился. – Лика, ты как? – Максим присел, стянул покрывало с кровати, мягко посадил безвольно обмякшую в его руках девушку и укрыл ее плечи. Он в ужасе посмотрел на разноцветье синяков на ее груди и быстро отвел взгляд, словно смотреть на это было выше его сил – Мразь, я убью его! Он попытался вскочить, но Милолика задержала его за руку. – Не надо, давай просто уйдем отсюда, – хриплым от слез голосом прошептала девушка. Казалось, Макс прикладывал неимоверные усилия, чтобы снова не наброситься на Анатолия. Его мышцы напряглись, как у хищного зверя перед прыжком. На Лику вдруг навалилась страшная усталость, ей стало почти все равно, что будет дальше. Главное – как можно скорее покинуть это страшное место. – Принеси одежду, – скомандовал Максим нервно мечущейся у двери Ники. Лика даже не заметила, что подруга тоже здесь. Та молча выскочила за дверь и уже через пару минут вернулась с охапкой Ликиных вещей и компрессом для Славика. Лика быстро оделась, стыдливо отвернувшись от бдительных глаз Макса. Она не хотела, чтобы он видел ее такой: всю в синяках и кровоподтеках от рук незнакомого мужчины. Когда она закончила, Максим молча взял ее за руку и вывел из квартиры. Не посмотрел ни на Анатолия, все еще находившегося в отключке, ни на Нику, которая прижимала компресс к наливающемуся краской фингалу Славы. – Скажи адрес, я вызову такси, – Макс уже поднес телефон к уху, но Лика его остановила. – Давай пройдемся немного? Хочу подышать. Парень молча кивнул, и они двинулись в сторону центра. Минут пятнадцать шли молча, думая каждый о своем, пока впереди не показались кремлевские огни и Красная площадь. Лика покосилась на Макса и заметила, что его руки слегка подрагивали. Видимо, он никак не мог успокоиться. – О чем ты думала, Лика? Как ты вообще согласилась на эту работу? Справедливый вопрос задел ее до глубины души. «Да что он может знать! Маменькин сынок, который никогда ни в чем не нуждался! Откуда ему знать, что переживала я, в каком аду жила последние месяцы!» – злые слезы жгли глаза, и Лика в этот момент готова была ударить его. За благополучие, спокойную сытую жизнь, за то, что ему никогда не понять, каково ей было и за то, что только сейчас пришел на помощь. Когда едва не стало слишком поздно. Она знала, что эти обвинения несправедливы, но пережитая боль требовала найти виноватого, и им оказался Максим. Просто потому что был рядом. – У меня не было другого выхода. Не тебе меня судить! – Лика вскинула голову, испепеляя Макса злым взглядом. – Да ты хоть знаешь, что случилось с моей мамой! – Я знаю, – голос Максима немного смягчился. – Но ты могла попросить помощи у меня. Почему ты решила продать свое тело? – У тебя?! – истерично расхохоталась Лика, запрокинув голову назад. – Да кто ты такой, чтобы задавать мне эти вопросы? Ты мне изменил, Макс! Не нужна мне твоя помощь! Справлялась же как-то и без тебя! – Что? – Максим растерялся, мгновенно растеряв боевой настрой. – В смысле, я тебе изменил? – Я видела фото, – устало пояснила Лика. Вспышка ярости прошла так же внезапно, как появилась, в душе было пусто, как в бездонном колодце. Она не хотела выяснять отношения с Максом, этот день и без того выкачал из нее все силы. – Пожалуйста, давай не будем. Я устала. Они остановились около Спасской башни. На площади уже поставили ярмарочные палатки, вокруг вовсю копошился народ. Их праздничное настроение так сильно контрастировало с внутренним состоянием Лики, что она чувствовала себя пришельцем с другой планеты. Абсолютно чужой на этом празднике жизни. – Нет уж, объясни мне, – Макс схватил ее за руку и развернул лицом к себе. Он смотрел ей в глаза, пытаясь понять, наконец, что происходит. – Что за фото? Где ты его видела? – Я видела фото, где вы целуетес с Маринкой. – С какой Маринкой? – между его бровей пролегла складочка, как будто он напряженно вспоминал. – С Масловой что ли? – Максим, не делай вид, что ты не виноват. Я думала, что ты меня любишь, а ты целовался с ней, а потом переспал с ней в туалете, даже не скрываясь! Все, мне больше нечего сказать. Лика вырвала руку и быстро зашагала вниз с Васильевского спуска. Она не знала, в какой стороне находится метро. Просто брела по заснеженным улицам нелюбимого города и мечтала, чтобы ее никто не трогал. Но Максим задержался лишь на секунду, а потом бросился за ней. – Лика, это неправда. Я не знаю как, но меня подставили. – Макс, не надо лгать, – Лика устало вздохнула и отмахнулась от него. – Оставь меня в покое сейчас, пожалуйста. Видимо, осознав, что ей пришлось пережить сегодня, Максим замолчал. – Давай я все-таки вызову тебе такси, – мягко предложил он, кивнув на ее дрожащие руки. – Хорошо. – Лика устала. Безумно устала от этого бесконечного, ужасного дня. Максим набрал номер такси и уже через несколько минут подъехала черная Ауди. Он бережно помог девушке сесть в машину. Прежде чем захлопнуть дверь, он попросил: – Я тебе не изменял. Когда ты придешь в себя, я докажу, что меня подставили. Лика угрюмо покачала головой. Ее глаза вновь наполнились слезами, и она поспешно отвернулась к противоположному окну. Конечно же, Лика ему не верила. Она видела фотографию своими глазами. Не доверять собственным глазам довольно глупо. Но сейчас она не хотела думать о Максиме. Все тело болело, после сегодняшнего всплеска адреналина она чувствовала себя опустошенной и разбитой. Лика прикрыла глаза и стерла со щек соленые капли. – Что, дочка, потрепала тебя столица? – хриплый баритон водителя вторгся в мысли Лики. Она посмотрела на таксиста, седовласого мужчину с множеством морщинок на лице. Он годился ей скорее в дедушки, чем в отцы, но Милолика возражать не стала. В нем было что-то такое, что делало его похожим на папу. – Да уж, – пробормотала она, не желая делиться своей историей с незнакомцем. – Ты не переживай, не каждый может справиться здесь. Москва – она такая, пережует и проглотит, даже не подавится. От его слов легче не стало, Лика снова прикрыла глаза в надежде, что водитель решит, что ее сморил сон и прекратит бестолковые утешения. Но он не унимался. – Ты ж не здешняя? – Нет. С Кемерово я. – Так езжай домой. Далась вам всем эта Москва. – Судя по внешности, мужчина и сам не был коренным москвичом. Скорее всего, он имел грузинские корни. Однако высказанная им мысль прочно засела у Лики в голове. А что, если и правда уехать домой? Ее здесь ничего не держит. Правда, она так и не нашла деньги на лекарство для мамы… Придется все-таки закладывать квартиру. Ничего. Выкарабкаются как-нибудь. Всегда справлялись и сейчас тоже справятся. – И поеду. Спасибо, дядя, – машина остановилась около ее подъезда. Лика протянула таксисту купюру, но тот покачал головой. – Паренек твой оплатил уже. Я бы с тебя и так деньги не взял. Больно ты на мою дочку похожа, – он внезапно печально нахмурился. – Померла она два года назад, таблетки приняла. А все эта проклятая Москва! Хотела здесь устроиться, но побоялась сказать нам, что на работу не взяли. Вот и… Я сюда переехал, чтобы поближе к ней быть, – мужчина махнул рукой и попытался улыбнуться. – Так что, дочка, вали отсюда. Не стоит оно твоей жизни.