Я пожимаю плечами и крепче прижимаю ее к себе. — Понадобился всего один взгляд на тебя. Только один. И я понял, что ты моя. — Я так хороша в поиске вещей и вычислении людей и-и-и знаю, что происходит. Я не могу поверить, что не видела очевидного. — Она стонет. — Как? Как я могла так много пропустить? Я ухмыляюсь. — Я удивлен, что ты так и не нашла камеры. Она поворачивает голову, ее глаза встречаются с моими. — Камеры? — У тебя дома. Хотя я должен признать, что, когда ты проводишь ЭМИ-взрыв и стираешь все, мне приходится их заменять. Это настоящая боль в моем… — В моем доме! — Она кусает меня в грудь. — Черт, какое приятное ощущение. — Я тяну ее на себя, ее ноги раздвигаются, чтобы оседлать меня. Когда я чувствую жар между ее бедер, ее влагалище все еще скользкое от нашей совместной ночи, я не могу удержаться от толчков в нее. — Ты гребаный псих. — Она ухмыляется и впивается ногтями в мои плечи. — Полный псих! — Только для тебя. — Я хватаю ее за талию и прижимаю к себе. Она прикусывает губу. — Оуэн. — Мое имя вырывается с тихим стоном. Ей больно. Ей должно быть больно. Прошлой ночью она была у меня так много раз. Но, черт возьми, я хочу большего. Тем не менее, я не причиню ей боли. Облизывая большой палец, я прижимаю его, между нами. — Что ты такое…О! — Ее бедра дергаются, когда я провожу большим пальцем по ее клитору. — Я хочу, чтобы ты кончила. — Я смотрю на нее, впитывая каждую ее частичку: румянец на ее коже, то, как твердеют ее соски, когда она начинает тереться об меня. — Вот и все. Я обхватываю ее грудь одной рукой, сжимая, продолжая растирать ее гладкую кожу. — Ты хоть представляешь, насколько ты сексуальна? — Я стискиваю зубы, мой член отчаянно тверд, когда она трется о него своей киской. — Оуэн, — выдыхает она, запрокинув голову. — Забирай все. Возьми все, что тебе нужно. — Я быстрее поглаживаю ее клитор, мое тело напрягается. — Больше, я хочу большего. — Она приподнимается, затем наклоняется и притягивает мой член к себе. — Нет, тебе будет больно. Не… — Я стону, когда она опускается на меня, мой член входит в нее, ее гладкие стенки приветствуют меня. — Черт возьми. — Я хватаю ее за бедра и пытаюсь взять себя в руки. Это тяжело, когда она все еще сидит на мне верхом, забирая каждый дюйм и заставляя мой член принадлежать ей. — Вот и все. — Она проводит руками по своему телу и обхватывает груди. Это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни. Я присоединяюсь к ней там и щиплю ее за соски, покручивая их, когда она двигает бедрами. Двигаясь вместе с ней, я следую ее ритму, пульсируя внутри нее снова и снова, пока она скачет на мне. Я заставляю себя дышать, сдерживаться, делать что угодно, но не кончать в нее. Это так чертовски тяжело, когда она вот так лежит на мне сверху, ее тело на виду, ее киска сжимает меня до такой степени, что я не могу даже сформулировать ни единой мысли. — Я… — Ее бедра двигаются более беспорядочно. — Я… — Вот и все. Кончай на мой член, детка. Мне это нужно. — Оуэн! — Она выгибается, и стон срывается с ее губ. Это посылает жар вверх по моему стволу, и я кончаю вместе с ней, мой член проникает в ее мягкое влагалище, когда она достигает оргазма. В ней слишком тесно, слишком сексуально, слишком охуенно, но я хочу ее всю и даже больше. Когда она вздрагивает и ложится мне на грудь, я глажу ее по спине, скользя по ее нежной коже, пока наше дыхание замедляется. Мой разум проясняется от тумана похоти, но мой член все еще внутри нее. Ей так хорошо вот так, пресыщенной и бескостной, счастливой в моих объятиях. — Я думаю, тебе нравится, что я схожу по тебе с ума. — Я целую ее в макушку. Она улыбается, уткнувшись мне в грудь. — Я должна злиться на тебя. Ты ведь знаешь это, верно? Я должна звонить в полицию, кричать и убегать. Я усмехаюсь. — Мы не разговариваем с копами. Она издает милый смешок. — Никогда. Кроме Даффи. Она другая. — Она одна из лучших. Я отдаю ей должное. Но ее авторитет и близко не распространяется на все сферы. — Вот тут-то ты и вмешиваешься? — Мэгги кладет подбородок мне на грудь и задумчиво смотрит на меня. — Да. — Но это то, что ты всегда делал? Находил плохих парней? Я заправляю ее волосы за ухо. — Я хотел бы сказать да, но я не буду лгать тебе, Мэгги. Я никогда не скажу тебе ничего, кроме правды. Больше никаких игр. Больше никаких пряток. — Я беру ее за щеку. Она такая чертовски невинная, такая хорошая. И она всегда была такой. — Я хотел бы больше походить на тебя, девочка. — Что? — Моргает она. — Я знаю твою историю. Ты всегда поступала правильно. Каждый раз, когда ты оказывалась перед выбором: делать то, что легко, или то, что правильно, ты всегда выбирала то, что правильно. — Вздыхаю я. — Я не могу сказать этого о себе. Она наклоняется навстречу моему прикосновению. — Расскажи мне. Я надеялся, что у меня будет больше времени, чтобы добиться ее расположения, прежде чем я расскажу ей о своем прошлом. С другой стороны, для нее важно знать, кто я, кто я на самом деле, прежде чем она решит быть со мной навсегда. Потому что это то, чем она является для меня…моей навсегда. — Я начинал аналитиком в ЦРУ, но занимался этим всего несколько месяцев, прежде чем меня уволили и перевели в отдел тайных операций. Темные делишки. У правительства много секретов, и они убьют, чтобы защитить их. — Я прочищаю горло и заставляю себя встретиться с ней взглядом. — Я убивал, Мэгги. И это не всегда был правильный выбор. В то время я думал, что это так, но я обманывал себя. Я совершал плохие поступки, чтобы защитить людей у власти. Ее лицо немного вытягивается, но я продолжаю. Я должен быть с ней откровенен. Она единственная, кого я хочу по-настоящему узнать. — Несколько лет назад я участвовал в операции, которая провалилась. Действительно провалилась. Мы были в засаде, за границей. Я был в поле, чтобы взломать настройку локализованного сервера, загрузить данные, а затем уничтожить серверы. Для меня тогда это было обычным делом. Я был в процессе копирования файлов, когда семья, которая жила в комплексе, неожиданно вернулась домой. И, если бы это был просто мужчина, кто-то, разыскиваемый США за терроризм или другие акты, я бы убрал его, без проблем. Но это было не так. Это были он, его жена и две их дочери. — Я тяжело сглатываю, воспоминания всплывают. — Мой отряд получил приказ уничтожить их. — О, черт. — Глаза Мэгги широко распахиваются. Я качаю головой. — Я отказался. Я бы не стал этого делать. Но мой отряд, двое других парней, участвовавших в миссии вместе со мной, приняли приказ и собирались выполнить его. Я пытался отговорить их от этого, но они отвернулись от меня. Сказали, что я на стороне врага. — Оуэн. — Понимание и сострадание в ее глазах почти убивают меня. — Мне пришлось их убрать. Моих собственных людей. Она наклоняется и нежно целует меня. — Все в порядке. Это не так, но чем больше я рядом с ней, тем больше я думаю, что так и будет. — После этого я разорвал связи, сменил личность и оставил ту жизнь позади. Но … Наверное, я все еще испытываю чувство вины за все, что натворил. Вот почему я делаю это сейчас. Я помогаю людям. Во всяком случае, я пытаюсь. Она просто смотрит на меня, и эмоции в ее глазах полны такого количества тепла и надежды, и никакого осуждения. Это растапливает меня еще больше, хотя я уже давно лужица у ее ног. — Ты добрый, Оуэн. Я знаю. И ты больше, чем все это было в твоем прошлом. — Я могу быть таким. С тобой. — Я притягиваю ее к себе и целую, нуждаясь в том, чтобы чувствовать ее так близко ко мне, чтобы мы стали одним целым. Снаружи доносится легкий гул. Она отстраняется, ее глаза расширяются. — Что такое… — О, черт! — Она садится и лихорадочно оглядывается. — Я знаю этот звук. — Что? — Я тянусь к прикроватному столику и спрятанному в нем пистолету. Затем я узнаю шум. Дроны. Судя по звуку, их несколько. — Это плохо! Мой телефон? Где мой телефон? Оушен собирается… — Я знаю, что она у тебя там! Отпусти ее сейчас же, и мне не придется причинять тебе боль. — Голос Оушен, строгий и смертоносный, звучит из некоторых динамиков. — Откажись, и я сожгу все это место дотла, начиная с твоих цыплят! Кто-то хочет барбекю? — Кричит она.