Ты еще ни разу не трахалась? Или Кэш успел раньше меня? Мне требуется все мое мужество, чтобы не заплакать на глазах у Десмонда. Он протягивает руку и накрывает ею мою ладонь. – Прости нас. Клянусь гребаным Богом, если бы мы знали, что эта мразь выживет, мы бы вернулись и добили его, – весь образ Десмонда кричит о том, что он испытывает сожаление. Я много раз думала об этом. И солгу, если скажу, что не желаюемусмерти. Но не такой ценой. Я не хочу, чтобы из-занегоДесмонд и Кэш сели в тюрьму. – Поверь, больше всего мне бы не хотелось, чтобы вы стали убийцами, – возражаю я. – Но у меня есть план. Пожалуйста, выслушай меня и не перебивай. Завтра мой отец возвращается в Бостон. Ты позвонишь ему и скажешь, что его дочь похитили. И если он хочет увидеть меня в живых, то должен заплатить выкуп… – Выкуп? – глаза Десмонда темнеют. – Пять миллионов. Этих денег должно хватить, чтобы начать жизнь с чистого листа. В другой стране и под чужим именем. Там, где меня никто не знает и никогда не узнает, откуда я, и что со мной произошло. На самом деле больше половины денег из предполагаемого выкупа уйдет на то, чтобы отдать семье Аматорио сумму, которую моему отцу заплатила Алессия. Отец нарушил их договор и обязан вернуть долг. Но я решаю не говорить об этом Десмонду. Я уверена, он откажется от денег. – Мы дадим моему отцу три дня, чтобы он собрал нужную сумму. В последний день ты позвонишь ему и скажешь, что его новый водитель Чарльз должен привезти деньги на старую железнодорожную станцию в Куинси. Там нет камер видеонаблюдения… – И этот район не любит полиция, – заканчивает вместо меня Десмонд. – Да, – я киваю. – Ты можешь достать три одноразовых телефона и один дрон? – Что ты собираешься с ними делать? – С одного телефона ты позвонишь моему отцу, два остальных понадобятся нам для того, чтобы поддерживать связь. А дрон мне пригодится, когда я буду забирать выкуп. Так ты сможешь их достать? – я повторяю свой вопрос. Десмонду требуется мгновение, чтобы ответить. – Я знаю человека, который поможет мне в этом. Я роюсь в кармане толстовки и достаю наличные, которые принесла с собой. Отрываю несколько крупных купюр и отдаю Десмонду, но он отказывается их взять. – Кимми, ты серьезно? Я похож на человека, который берет деньги у друга, когда он в дерьме? – Этомойплан, и расплачиваться за него должна я. Десмонд выглядит не на шутку рассерженным. – Убери деньги и продолжай. Под его свирепым взглядом я возвращаю купюры обратно в карман. – С завтрашнего дня тебе нужно быть на виду, чтобы у тебя было алиби, – я тяжело вздыхаю. – И завтра я в последний раз приду в школу, а потом исчезну. После этого ты будешь вести себя так, будто не знаешь, что со мной произошло. Но, как друг, будешь взволнован моим внезапным отсутствием. – Что я должен сказать твоему отцу? – Ты предупредишь его, если он обратится в полицию или наймет детектива, то ты убьешь меня. И начнешь отправлять ему каждый день по одной отрубленной части моего тела, – я усмехаюсь. – Кимми, – Десмонд яростно качает головой. – Давай ты забудешь о своем безумном плане. Я просто дам тебе деньги, чтобы ты смогла вернуться к маме в Англию… – Нет! – я хмурюсь. – Я не возьму твои деньги. Твоя семья и так сделала для меня слишком много. Если судить по тому, как сильно сжимает челюсть Десмонд, ему явно не нравится моя идея. – Послушай, я просто хочу добиться хоть какой-то справедливости. Я еще никогда в ней так отчаянно не нуждалась. Мой отец знал, что…он, –у меня до сих пор не получается назвать своего насильника по имени, – имеет склонность к насилию, но продолжал сводить меня с ним. И я не уверена, что отец остановится даже после того, чтоонсо мной сделал. Кроме того, Льюис точно замешан в том, чтобы мое дело "замяли". Неужели на моем месте ты бы не хотел его проучить? Десмонд резко вздыхает. – Мне это ни хрена не нравится, Кимми. – Мой отец заслуживает подобного урока. И ты знаешь, что я права. – Если ты хочешь его проучить, я могу его хорошенько отделать. – Это не выход, – я качаю головой. – Деньги – единственное самое ценное, что есть у отца. – Тогда с него нужно потребовать гораздо больше, чем пять миллионов, – парирует Десмонд. Я опускаю голову и потираю виски. Десмонд прав. Льюис заслуживает того, чтобы лишиться всех денег, которые у него есть, потому что это бы стало для него огромной потерей. Вот только я сомневаюсь, что мой родной отец готов заплатить за меня достаточно высокую сумму. – Отец не отдаст за меня больше, – шепчу я. – Он всю жизнь рассматривал меня, как выгодный проект. А с тех пор, что со мной сделали… – меня начинает тошнить, становится трудно дышать. – Я стала для него уцененным товаром. Ему плевать на меня. Все внутри меня падает, слезы застилают глаза. Я поднимаюсь с дивана, не желая делать Десмонда свидетелем моей безмолвной истерики. Но прежде, чем я успеваю сделать шаг, Десмонд встает рядом со мной и притягивает к себе. Его рука ложится на мой затылок и успокаивающе гладит по голове. – Хорошо, – Десмонд сглатывает комок в горле. – Я помогу тебе. Но пообещай мне, что будешь осторожна. – Обещаю, – шмыгнув носом отвечаю я. Десмонд кладет руки на мои плечи и отстраняет меня, чтобы посмотреть мне в глаза. – А теперь расскажи, как ты собираешься забрать выкуп на старой станции, – говорит он. – Я должен знать каждую гребаную деталь. *** Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Я ворочалась с боку на бок, десятки раз прокручивая в голове план. Искала ошибки и пыталась просчитать недочеты на случай форс-мажора. Разум твердил мне, что моя инсценировка похищения – спонтанная и безумная задумка. Но инстинкт самосохранения посылал эту идею подальше. Мой отец меня предал. Кэш меня предал. А монстр совсем скоро окажется так близко, что можно сойти с ума от страха и отвращения. Мне нужно бежать из Бостона и не оглядываться! Наконец, когда рассветные лучи заканчивают окрашивать небо золотистыми штрихами, я подхожу к автобусной остановке и сливаюсь с толпой. Отсюда мне следует доехать до дома того человека, которого я когда-то называла отцом. Я знаю, что Чарльз будет дожидаться меня, чтобы отвезти в школу. И все, что от него требуется – создать иллюзию, что этим утром я вышла из дома и вместе с ним поехала в «Дирфилд». Автобус поворачивает налево, замедляет ход и останавливается на Ховард-авеню. Я спешу по тротуару мимо ухоженных домов с белым фасадом и такими же белым забором. Сворачиваю в мой переулок, и белый забор сменяется на высокий, железный, с жужжащей камерой видеонаблюдения на воротах. Это безопасный и богатый район, и я знаю своих соседей. Знаю, как отреагирует их камера на посетителя. Поэтому я останавливаюсь перед подъездной дорожкой, чтобы не попасть под объектив. Я жду, когда камера повернет в мою сторону, а потом снова повернет направо. Вскоре она отворачивается, и я пользуюсь случаем. Я пробегаю вдоль ворот, где растут живые густые изгороди. Ставлю ногу на перекладину и дотягиваюсь до другой, поднимаясь по забору. Я перелезаю через него и спрыгиваю во внутренний двор соседей. Их вилла выполнена в колониальном стиле, на одной стене которой растет дикий плющ. Я жду несколько секунд, пока камера во внутреннем дворе повернет в противоположную сторону, бегу по лужайке и ныряю в тень листвы. Снова выжидаю, пока воздух "очистится" от наблюдения и мчусь к забору, который соседствует с особняком Льюиса. Хватаюсь за перекладину, вскарабкиваюсь и вскоре оказываюсь во внутреннем дворе. Смотрю на наручные часы, и слабая улыбка растягивается на моих губах. Все идет по плану. В это время охрана сдает смену, и на территории никого нет. Как вор, я крадусь к особняку и прижимаюсь к стене, граничащей с передней частью дома. Я знаю, что над центральным входом есть камера, поэтому подхожу к окну, за которым находится библиотека. Вчера я заранее оставила ее окно приоткрытым, и теперь без проблем забираюсь внутрь. Оказавшись в библиотеке, я облегченно выдыхаю, тихо закрываю за собой створку окна и смотрю на часы. Примерно через десять минут Чарльз подъедет к центральному входу и начнет меня дожидаться. Технически у меня есть время, чтобы подняться в свою комнату и переодеться в школьную форму. Но сегодня последний день в «Дирфилде», и сегодня не будет послушной ученицы Кимберли Эванс. Я выхожу из библиотеки и, стараясь не попадаться на глаза миссис Хельсман, прохожу в гостиную. Солнечные лучи освещают пространство, интерьер помещения отделан белым мрамором, отчего дом кажется большим и воздушным. К этому дизайну приложила руку мама, и свербящее чувство зарождается в груди. Увижу ли я ее после того, как исчезну? – Кимберли, – я слышу голос миссис Хельсман и тихо ругаюсь под нос. Моя сиделка спускается по лестнице в сдержанном брючном костюме, ее волосы собраны в прическу, над которой женщина трудилась не меньше полутора часов. Сегодня возвращается мой отец, и она явно к этому подготовилась. – Передай папе, что я хочу сходить с ним в ресторан. Он ведь сегодня прилетает, верно? – я не даю возможности задать своей сиделке вопрос первой. – Хорошо, – она в замешательстве смотрит на мою одежду. – Ты в этом собралась идти в школу? – У нас сегодня день свободный от формы, – выпаливаю я и быстро иду в холл. Оттуда я выбираюсь наружу и спускаюсь по ступеням к подъездной дорожке. Теперь я не тороплюсь и намеренно замедляю свой ход. Пускай камера запишет мой последний выход во всех подробностях. Я опускаю голову, сдерживая ухмылку. Нет, Кимберли, не вздумай показывать средний палец. Чарльз ждет меня около машины и держит заднюю пассажирскую дверь открытой. – Мисс Эванс… – как и сиделка, он в замешательстве смотрит на мою толстовку и джинсы. – Здравствуй, Чарльз. В академии сегодня день, свободный от формы, – говорю я и сажусь в автомобиль. Примерно через двадцать минут он отвозит меня в «Дирфилд». Я прослеживаю за его недоверчивым взглядом, когда он смотрит на старшеклассниц, одетых в школьный пиджак и юбку.