И затем исчезнувший пикап появился. Он ехал обратно, оставляя за собой шлейф пыли, по которому я опять его сначала и обнаружил. Идет по своему следу, хоть и не совсем точно, настоящей колеи там нет… но вроде на один из зарядов точно наедет… Большой палец правой руки нежно поглаживал кнопку машинки, на которой часто мигал красный светодиод, подтверждая, что он на связи с зарядом. Вон камни, пикап все ближе и ближе, тут самый момент не пропустить, чтобы рвануло где надо, не перед машиной и не за ней, тогда гнаться придется. Еще чуть-чуть, совсем немножко… й-йесть! Одновременно со словом «есть» палец утопил кнопку. Взрывы выбили огромные облака пыли и песка, один заряд точно сработал сбоку, а вот второй, как мне показалось, прямо под правым передним колесом машины. Та вылетела из облака наклоненной набок, вновь упала на колеса, но колеса были уже не все на месте, и ее тут же развернуло поперек дороги. Пулеметчик исчез. — Огонь! — скомандовал я и тут же схватил гранатомет, поймал цель в рамочный прицел, выстрелил, ощутив резкий толчок в плечо и услышав громкий «пом!». Граната рванула на борту машины, не причинив, как я думаю, особого вреда, но напугать точно должна. Люди в кабине есть, они даже не выскочили, и я даже не знаю — живы ли они, но в угадайки играть некогда. Я просто уронил гранатомет, схватил ручник с уже откинутыми сошками, кинул его на бруствер, поймав кабину в оптический прицел, и тут же выпустил очередь патронов на десять, и следом вторую, третью. Пулемет мягко завибрировал, пули хлестнули по керамической броне на двери, тут же влетели в ее вырез внутрь, точно попали в того, кто сидел справа. Он дернулся и поник головой. Второго прикрывало стекло, которое сразу пошло белыми пятнами, и я уже не мог его разглядеть. Выпустив еще пару очередей по кузову на случай, если там прячется живой пулеметчик, я отскочил от ручника и снова схватил гранатомет, нажав на клавишу защелки ствола, и тот опустился, выкинув пустой поддончик гильзы. Еще гранату… прицел… пом! Полетела, рванула прямо в кабине, выбросив облако серого дыма, сквозь которое я разглядел тусклую вспышку. Еще одну, кашу маслом не испортишь… Пом! Разрыв на дуге за кабиной, кажется, должно и кузов достать. Наш пикап вылетел из-за холма, затрещал пулемет, щедро посыпая пулями и кабину, и кузов. — По кругу его обходи! Федька прибавил ходу, Аникин продолжал осыпать машину противника пулями, выбивая из нее облачка пыли и осколков. Еще граната, пока они не приблизились, в кузов бы закинуть… Пом! Не попал в кузов, опять в борт… Еще одну, пока не поздно… Пом! В самый край, видел, как влепилась. Наш пикап обогнул стоящий, Аникин прошелся пулями по кузову, сзади это было проще сделать, затем наугад, кажется, прочесал огнем пространство за ним. Потом стрельба прекратилась, а я снова перескочил к ручнику. — Что там? — На глушняк двое в кабине, и один в траве лежит, — заговорил Федька. — Больше никого не вижу. Я только двоих в кабине разглядел, когда они ехали в мою сторону. Третий в кузове был, наверное. — Больше никого? — Проверим. Пикап тронулся с места, описал круг по траве, остановился возле чего-то, что я не видел, и Федька прямо из кабины трижды выстрелил из автомата вниз. Аникин при этом продолжал крутить стволом пулемета. — Все вроде бы, — доложил Федька. — Трое было. — Проконтролируй тех, что в машине, я связь с «Оврагом» установлю. — Сделаем. Опять не по уставу. Балбес. Запросил командира, ответили сразу. — Перехватили один пикап, в нем трое, все двухсотые. У нас без потерь, — доложил я. — Что у вас? — У нас все, только холодные, сработало все по плану, потерь тоже нет, — обрадовал он меня встречной новостью. — Определяйтесь на месте и дальше действуйте по плану рейда, если ничего не мешает. Только в Бартер-Таун не лезьте, смысла теперь нет. Так присмотримся. — Принял, есть действовать по плану рейда, Бартер-Таун пропускаем. Вот и все, разобрались с хавиками. Думаю, что это должно подействовать, период веселых набегов для них закончился. Пошли разбираться — кого мы тут воевали. Фугас рванул прямо возле правого переднего колеса, судя по всему, и оторвал его полностью, а заодно сильно повредил кузов. Стрелка просто выбросило из машины, и когда Федька его добивал, он был как минимум без сознания. А может и вовсе убился. Из кабины никто не выбрался, думаю, что и не могли, их оглушило, но пули и влетевшая внутрь граната добили их с гарантией, на трупы даже смотреть не хотелось. Один автомат был разбит пулями, остался еще один и ручник, их подобрали, естественно. Сняли единый пулемет. Это хорошо, его можно и с сошек использовать, так что у нашего маленького отряда мощи прибавилось. Из десяти батарей уцелело семь, но запасных не было. Может быть, их грузовик вез. Демонтировали с задней оси два электромотора, передние погибли. Запаска. Масксеть. Брезент. Много патронов. Два пистолета, у одного из убитых короткого ствола не было. С десяток гранат. Две мины. Взяли канистры с водой и холодильник, вывалив из него еду. Рации, только короткие. Собрали со всех айди на всякий случай. Потом Федька, спохватившись, выкрутил все четыре фары, сказал что пригодятся, и еще какие-то узлы свинтил на запчасти. Пока он копался, я проверил все трофейные стволы на работоспособность. Все в норме, все стреляет. Пригодятся. А патроны точно лишними не бывают. Интересно, почему они поехали обратно? Что-то заподозрили? Сомневаюсь. Не поделили что-то, скорей всего, заранее. Ладно, какая в сущности разница? Никакой, правильно. Все равно мы закончили операцию по плану, а больше ничего и не требовалось. Другое дело, что их скоро начнут искать, с гарантией, и на место лагеря кто-нибудь приедет, но это учли, пусть приедут и посмотрят. Там и плакат должны оставить, в котором говорится, что пересечение хребта вне дорог будет рассматриваться как агрессия и проникшие уничтожаться. А просто сидеть и ждать тут следующих уже сил нет, засиделись мы в этих холмах. Загрузили свою машину, свернув лагерь, прибрали за собой, да и поехали. — Ты в Бартер-Тауне был? — спросил я у Федьки. — Один раз, один день, катались туда с грузом. Бардак малость там, но забавно, народ отовсюду живет и приезжает. — Большой городок? — Не, меньше кибуца. А вот кабаков больше и всего прочего. Даже казино есть, прикинь. — Типа Сальцево? — Один в один, считай. Те тоже с торговли жили. Я задумался. Все же законы развития общества выглядят фундаментальней законов физики даже, наверное. Люди с определенным уровнем цивилизованности всегда организовываются по одним и тем же принципам, а анклавы занимают строго отведенные экологические ниши. Выбрось людей в десяти любых опустелых местах и сравни через несколько лет, и увидишь, что созданные структуры совпадают до мелочей. Это не книги про постапокалипсис и одиноких героев, бродящих по пустошам, это как человеческий организм, который может существовать только в таком порядке. Выживание зависит от ресурсов, и достаточно большие группы людей берут их под свой контроль. Затем возникают пути и на перекрестках создаются торговые анклавы, куда проще и удобней везти свой товар отовсюду. Даже любимых авторами мега-злодеев, мечтающих покорить весь мир исключительно из злодейства, на самом деле не существует. Даже Гитлер не мечтал покорить весь мир, он лишь претендовал на отжим колониальной системы, дополнительные плодородные земли и определенные ресурсы. И стремился ослабить или уничтожить возможных конкурентов. Все его планы диктовались экономикой и лишь в малой степени тараканами в голове. Нигде нет всех ресурсов в одном месте сразу. Кто-то сел на одно, кто-то на другое, кто-то обеспечил торговлю. Даже злодеи хавийя на самом деле не злодеи, а просто анклав с другим менталитетом, типичные восточные люди, в большинстве своем предпочитающие жить с ресурсов и торговли, но не брезгующие и грабежом с откровенно практическими целями. «Все в дом, в хозяйстве все пригодится». Просто их заскоки надо учитывать в планировании, не больше. А дальше видно будет, или перевоспитаются, или их перевоспитают, когда всем окончательно надоесть успеют. Примеров тому много, что Крым, что Хива. Так вот и они все равно встроены в естественную структуру общества. И погибшая от суперкори Америка точно так же формировала свои анклавы, по такому же принципу, правда, там еще и отклонения были в виде «синдромников», но и те по-своему проявляли рационализм. Земли заселяются. Люди продолжают проваливаться, а еще тут рожают по три-четыре ребенка, здесь это просто. И уровень медицины высокий, и рождаемость поощряют везде, и легко создать хорошие условия для семьи, и детям просто расти на этих просторах, под высоким небом, так что рано или поздно все эти земли заселятся, городки превратятся в города, анклавы соприкоснутся границами и тогда, возможно, возникнут уже новые конфликты, но до этого пока далеко. И черт, как же хорошо осознавать, что мир, в котором ты живешь, именно растет и крепнет, а не умирает, отрывая листы с календаря в ожидании последнего, и не живет в мрачном тупике искусственно расслоенного общества, где со своего шестка не слезешь при всем желании. Последний мой мир, несмотря на всю его кажущуюся нормальность, произвел на меня самое тяжкое впечатление, просто чистилище какое-то. Хуже всего, что я видел до этого, даже Углегорск, при всей его тяжкой жизни, был как-то оптимистичней, что ли. Нет, здесь не так, здесь хочется жить. По-настоящему жить, дышать полной грудью, видеть все. Хоть бы тот проход от побережья через холмы был бы проходим. Зачем? Я хочу видеть, как закладывается новое место, хотя бы даже за этим. Не гибнет, не поглощается Тьмой, а возникает и растет. Где-то высоко в теплых потоках воздухе парит большая птица. Засмотрелся, и сидящий прямо за спиной Шутихин сказал, похлопав меня по наплечнику: — Почти птеродактиль на самом деле. — Тоже вывели? — Да. Что-то среднее между рептилией и птицей. Тоже из новых, но их довольно много появилось, кладки большие, а гнездятся в скалах обычно, туда разве что ящерицы за яйцами добираются. Вот жду, как дальше замыкать цепочку будут. — В смысле? — Слишком легко размножаются, угроза для самой популяции. Наверняка кого-то создадут, кто их яйца ворует и одновременно служит им пищей. — А как называется? — Просто стервятниками зовем. Они и есть в большей степени стервятники, хотя не брезгуют и всякую мелочь ловить. Машина выехала на шоссе, скорость прибавилась, а тряска исчезла, совсем благодать. Мелькнул указатель «Бартер-Таун, 30 км» на развилке, но мы туда сворачивать не стали. И вправду, какой теперь смысл? Если там и есть какая-то группа поддержки рейдеров, то даже хорошо, если они их искать поедут. — А как тут такие дороги делают? Давно вопрос в голове крутился, да вот задать его как-то оказии не было. — Это показать надо, — ответил Федька. — Интересная машина. Там свой реактор, маленький, то есть мощи — вообще край. Здоровая такая дура, просто едет и едет. Перед ней другая машина, копает и песок фильтрует. Видишь сколько сора на обочине? — показал он пальцем. — Замечал. — Ну вот. И уже в процессоре с реактором этот песок чуть не плавится, туда еще что-то добавляется, типа силикона, и волокно, которое тоже из песка делают. И тут же все укладывается. И как затвердело, так и все, сам видишь. Две такие работают, ползут по километру в день. — Они чьи, Цитадели? — Ага. Если найти маленький реактор с зарядом, то они еще такую построят, и она куда тебе нужно поработает, например. Плюс там всякие премии обещают и всякое прочее. Реально надо пошукать, я серьезно говорю. — А вывозить? — С Цитаделью договариваться, они сами вывезут. На дороге было довольно оживленно. Кто бы куда и откуда ни ехал, но до перекрестка с указателем всем нужно. Потом машин снова стало меньше. Вскоре, если карте верить, шоссе свернет к западу, а от поворота в сторону моря тянется грунтовка, по ней и поедем. 12 Путешествие до моря было простым и однообразным. После того, как свернули с шоссе, мы встретили лишь одну машину, такой же, как у нас, пикап, только без всякой защиты и вооружения, который от нас шуганулся и дал по газам, вскоре исчезнув вдали, хоть мы никаких агрессивных намерений не демонстрировали. Правда, два человека в кабине были смуглыми и бородатыми, так что нервность их, пожалуй, в какой-то степени обоснована. Грунтовка в конце своем, после пары часов езды, уперлась в накатанную площадку, на которой не было ничего. Даже не знаю, зачем и кто сюда ездит. Справа два фундамента из песчаных плит, на них гнезда под установку каркаса, но это не стройка, все выглядит запущенным. Похоже, что кто-то собирался тут обосноваться, да передумал. Зато здесь было море. Настоящее, теплое море, гнавшее голубые волны на широкий просторный пляж из ровного плотного песка. Впрочем, это даже не море, а океанский залив, который тут морем называют, похоже, по инерции. А может, это и море на самом деле, больно залив большой. Пикап съехал на пляж, остановился. Шутихин с Линой распаковали дрон, запустили его полетать над окрестностями, но кроме стада лам и шаставшего неподалеку от них раптора в пяти километрах от нас ничего не обнаружили. — Кто плавки не взял, тот сам виноват, — объявил я. Я-то сам взял и откровенно ждал этого момента, выезда на берег. Запах, запах моря. Если ты живешь рядом, то привыкаешь к нему и перестаешь замечать, но вот так, выехав из пыльной степи на берег — это нечто божественное, невероятное. Народ быстро скидывал одежду, Лина укрылась от всех за пикапом и вышла оттуда уже в купальнике. Да, спортивная барышня, не отнимешь, Федьке точно лучше себя примерно вести теперь.