– Половина приборной панели не работает, – объявил Говорящий. – Как и половина приборов, – добавила Тила. – Крыла больше нет. – Прошу прощения? – Крыла больше нет. Так оно и оказалось. Вместе с крылом исчезло все, что было на нем закреплено: инерционные двигатели, плазменные реакторы, капсулы с аппаратурой связи, посадочные шасси. Остался только чистый, гладкий корпус «Дженерал продактс» и то, что находилось под его защитой. – В нас стреляли, – сказал Говорящий. – И продолжают стрелять, вероятно, из рентгеновских лазеров. Корабль находится в состоянии войны. Соответственно, я беру командование на себя. Несс не возражал, все так же пребывая в форме шара. Луис присел рядом с ним и потрогал. – Невмирс! Я не доктор для инопланетян. Одному Финейглу известно, ранен он или нет. – Он очень напуган и пытается спрятаться в собственном брюхе. Свяжите его с Тилой и оставьте так. Луис даже не удивился, что подчиняется приказам кзина, – так он был потрясен. Мгновение назад у них был космический корабль, а теперь – не более чем падающий на солнце стеклянный шприц. Уложив кукольника в противоперегрузочную капсулу, они накрыли его защитной сеткой. – Культура, которая нам противостоит, отнюдь не миролюбивая, – подытожил кзин. – Рентгеновский лазер – однозначно оружие войны. Если бы не наш неуязвимый корпус, мы были бы уже мертвы. – Должно быть, включилось стазисное поле Поработителей, – сказал Луис. – Неизвестно, как долго мы в нем пробыли. – Несколько секунд, – ответила Тила. – Тот фиолетовый свет, видимо, флюоресцирующий туман, оставшийся от нашего крыла. – Распыленный лазерным лучом. Похоже, он рассеивается. Сияние в самом деле стало менее ярким. – К несчастью, наша автоматика рассчитана исключительно на оборону. Вот и доверься кукольнику, который понятия не имеет об оружии нападения! – проворчал Говорящий. – Даже наши плазменные двигатели находились на крыле. А противник до сих пор нас обстреливает! Но ему еще предстоит узнать, что значит атаковать кзина. – Собираешься устроить за ними охоту? – Да, собираюсь, – Говорящий даже не почувствовал сарказма в его голосе. – На чем? – взорвался Луис. – Знаешь, что они нам оставили? Гиперпривод и жилой модуль, и больше ничего! У нас нет даже пары маневровых двигателей. У тебя мания величия, если ты думаешь, будто на чем-то таком можно сражаться! – Именно так считает враг! Но они не знают, что… – Какой враг? – …что бросить вызов кзину… – Это автоматы, болван! Враг начал бы стрелять сразу же, как только мы оказались бы в пределах его досягаемости! – Меня тоже удивляет их необычная стратегия. – Это автоматы! Рентгеновские лазеры для уничтожения метеоритов. Они запрограммированы сбивать все, что может врезаться в кольцо. Стоило нашей расчетной орбите пересечь кольцо – и бум! Лазеры! – Что ж… возможно. – Кзин начал опускать заслонки над неработающими частями приборной панели. – Но, надеюсь, ты ошибаешься. – Ну да, конечно. Всегда ведь лучше, когда есть на кого свалить вину? – Было бы лучше, если бы наша траектория не пересекла кольцо. – Кзин уже закрыл половину панели и продолжал опускать заслонки. – Мы летим на большой скорости, что позволит нам покинуть эту систему и зону местной аномалии, после чего мы сможем воспользоваться гиперприводом и вернуться к флоту кукольников. Но прежде всего нужно не врезаться в кольцо. Настолько далеко Луис не загадывал. – И надо было тебе так спешить? – горько проговорил он. – По крайней мере, мы не столкнемся со звездой. Если бы мы летели прямо к ней, автоматика не стала бы атаковать. – Лазеры продолжают нас обстреливать, – сообщила Тила. – Я вижу звезды сквозь сияние, но само оно никуда не делось. Это ведь значит, что мы все еще летим к поверхности кольца? – Если лазеры автоматические – да. – Если мы врежемся в кольцо, то погибнем? – Спроси Несса. Его раса построила «Лжеца». Попробуй, может, заставишь его развернуться. Кзин презрительно фыркнул. Он уже закрыл большую часть приборной панели. Горели лишь несколько жалких огоньков, а значит, «Лжец» был еще отчасти жив. Тила Браун склонилась над кукольником, все так же свернутым в клубок за хрупкой сеткой. Вопреки предположению Луиса, она не проявляла ни малейших признаков паники с самого начала лазерной атаки. Тила подсунула руки под основания шей кукольника и стала нежно их почесывать, как это делал однажды при ней Луис. – Глупый трусишка, – упрекнула она напуганного кукольника. – Ну давай же, высунь головы. Посмотри на меня. Пропустишь все самое интересное! Двенадцать часов спустя Несс все так же пребывал в полном ступоре. – Когда я пытаюсь выманить его уговорами, он только плотнее сворачивается. – Тила едва не плакала. Они были у себя в каюте, ушли поужинать, но Тиле кусок не лез в горло. – Я что-то делаю не так, Луис. Я знаю. – Ты постоянно твердишь, сколько тут происходит интересного. А Несса сейчас это мало волнует, – заметил Луис. – Оставь его. Он не причиняет вреда ни себе, ни нам. Когда потребуется, он развернется, хотя бы для самозащиты. А пока пусть прячется в собственном брюхе. Тила, спотыкаясь, расхаживала по каюте, не сумев полностью привыкнуть к разнице между земной силой тяжести и гравитацией на корабле. Она хотела что-то сказать, но передумала, а потом вдруг выпалила: – Тебе страшно? – Угу. – Я так и думала, – кивнула она, продолжая ходить туда-сюда, и наконец спросила: – Почему Говорящему не страшно? После атаки кзин проявлял необычную активность: сортировал имеющееся оружие, проводил примитивные тригонометрические расчеты, чтобы проложить курс, иногда бросал короткие, требовавшие немедленного исполнения приказы. – Думаю, Говорящему тоже страшно. Помнишь, как он себя вел, когда увидел планеты кукольников? Он напуган, но ни за что не позволит, чтобы Несс об этом узнал. – Не понимаю. – Она покачала головой. – Я нисколько не боюсь! Почему всем страшно, кроме меня? В сердце Луиса вдруг отозвались старой, почти забытой болью любовь и жалость. – Несс отчасти прав, – попытался он объяснить. – Ты ведь никогда в жизни не страдала? Тебе слишком для этого везло. Мы боимся страданий, но тебе этого не понять, поскольку с тобой никогда такого не случалось. – Чушь какая-то. Да, я никогда не ломала костей, не испытывала ничего в этом роде. Но это же не какая-то сверхспособность! – Нет. Везение – не сверхспособность. Везение – статистика, а ты – математический казус. Было бы удивительно, если бы из сорока трех миллиардов людей в Известном космосе Несс не нашел кого-то вроде тебя. Понимаешь, что он сделал? Он взял группу потомков победителей в Лотереях рождений. По его словам, их были тысячи. Но вполне вероятно, что, если бы он не нашел кандидата среди этих тысяч, он бы начал искать среди более широкой группы тех, у кого один или больше предков были рождены посредством лотерей. Это дает ему десятки миллионов вариантов… – Что он искал? – Тебя. Он взял несколько тысяч человек и начал исключать невезучих. Этот парень сломал палец в тринадцатилетнем возрасте. У этой девушки проблемы с личностью. У этой были угри. Этот ввязывается в драки и проигрывает. Этот победил в драке, но проиграл в суде. Этот парень запускал модели ракет, пока не сжег себе ноготь на большом пальце. Эта девушка постоянно проигрывает в рулетку… Понимаешь? Ты – та, которая всегда выигрывает. Бутерброд, который никогда не падает маслом вниз. Тила задумчиво смотрела на него. – Значит, все дело в вероятности? Но, Луис, я не всегда выигрываю в рулетку. – Но никогда и не проигрывала настолько, чтобы из-за этого страдать. – Нет. – Именно такого человека и искал Несс. – Ты говоришь так, как будто я какая-то диковинка. – Невмирс, вовсе нет! Напротив. Несс продолжал исключать невезучих кандидатов, пока не осталась одна ты. Он считает, что нашел некий базовый принцип, но на самом деле – лишь дальний конец кривой нормального распределения. Теория вероятности утверждает, что такие, как ты, существуют. Она также утверждает, что, когда ты в следующий раз подбросишь монетку, твои шансы будут точно такие же, как и у меня, – пятьдесят на пятьдесят. Госпожа удача вообще не обладает памятью. Тила опустилась в кресло: – Хорошим же талисманом я оказалась. Бедняга Несс. Я его подвела. – Ничего, переживет. Уголки ее губ дрогнули. – Можем, кстати, проверить.