– Я пошел в вагон-ресторан. Маргарита с детьми должны были ко мне присоединиться… – он замолчал. – Не помню ничего необычного, – соврал он. Тогда он увидел Ее впервые. Еще не четко, как призрак. Она стояла за толстяком. Кутшебе казалось, что она печально улыбнулась, прежде чем ее фигура поблекла и рассеялась. Во второй раз он заметил Ее дома за день до похорон. Он сидел за столом, поставив напротив бутылку водки, и удивлялся, что ему даже не хочется напиться. Потянулся к рюмке, но сразу же отставил ее. Не хотел пить только потому, что так должен вести себя вдовец в состоянии отчаяния. Он никогда не напивался ни с горя, ни с радости. К тому же он не привык пить в одиночку. Только в обществе друзей и знакомых он позволял себе немного больше. На свадьбах, на праздниках, посвященных местным богам, на днях рождения он пил для забавы, для компании, потому что так положено. Но чтобы заливать горе – никогда. Они смотрели друг другу в глаза. Его – налитые кровью от недосыпа, Ее – темные, нечеловеческие. Она изящно кивнула треугольной головой, он через минуту ответил тем же. Потом она исчезла. Он закрутил бутылку и отошел от стола. Теперь его начали терзать другие желания. В третий раз он увидел Ее в пабе, похожем на здешний, Предгорский, через неделю после похорон. Встретились они тогда в последний раз, потому что уже навсегда. Он перестал обращать внимание на великана. Ждал кого-то другого. Ребенка. Такого, какого искал уже много недель, пока наконец не услышал про мальчика из Предгорья. Лишь под вечер в паб вошел высокий, худой, как шест, блондин с густой взъерошенной шевелюрой. Он обвел помещение мягким взглядом глаз с налитыми кровью белками, но с темно-синей радужкой, словно летнее небо. Он причмокнул полными темно-красными губами, покачнулся и восстановил равновесие, схватив кого-то за плечо. Что-то пробормотал. Он сплюнул, но неудачно, как раз на ботинки мужчины, которого минуту назад использовал как опору. Тот заворчал, резко повернулся, но, узнав вошедшего, только с жалостью покачал головой и оттолкнул его от себя. Блондин снова пошатнулся, оперся в этот раз на стойку бара возле Кутшебы, который цедил свое четвертое пиво. Они кивнули друг другу, и блондин пошел дальше. Судьба на пару с земным притяжением толкнули его в сторону столика великана. Тот на мгновение прервал декламацию, и даже молодая цыганка отложила карты. Оба наблюдали, как молодой человек, подчиняясь инерции и судьбе, просто врезается в них. За секунду до того, как он упал на столик, великан схватил его длинными руками, взлохматил ему волосы и нежно подтолкнул его к лестнице. Там парня перехватила смуглянка с лицом, как полная луна, – круглым, светлым и покрытым шрамами. Она обняла парня и потащила на второй этаж, где они исчезли в полумраке еще до того, как их поглотил пустой коридор. – Всегда один и тот же цирк, – произнес бармен с такой усталостью в голосе, от которой могла бы лишиться сил и целая армия. Он потянулся за пустой пивной кружкой и рюмкой Кутшебы. – Что вам налить? – Сливовицу. Тот же цирк? – Этот щенок. Он всегда навеселе. Прошу, уважаемый господин, ваша сливовица. Он всегда выглядит так, будто не может стоять на ногах, и всегда кто-то ему помогает, и девочки дежурят, чтобы им заняться. Я не знаю, что это за волшебство такое, но охотно узнал бы это заклинание. – Он не работает, правда? – А кто его знает. Он один из тех, кто всегда где-то крутится, с кем-то болтает. Все ему за что-то благодарны, но чтобы кто-то его видел за работой, такого нет, никогда. Я мало что знаю, – вздохнул бармен. – Если бы я знал столько, сколько не знаю, то меня тут уже давно, уважаемый господин, не было бы. Кутшеба осушил рюмку одним глотком, швырнул на барную стойку на полмарки больше, чем надо, и последовал за блондином. – Уважаемый господин, вы скажите смуглянке Марише, что я вас порекомендовал! Я, Марьян из бара! – закричал бармен, Кутшеба махнул рукой в знак того, что услышал его и понял. Смуглянка Мариша тоже услышала, тоже поняла, но ей было плевать, о чем она и сообщила Кутшебе, как только он появился на втором этаже. Она стояла, широко расставив ноги и перекрывая ему проход. Девушка уперла руки в бедра, которые, правду сказать, были прикрыты только видимостью юбки, и, уставившись на потенциального клиента большими карими глазами и даже не моргая, сообщила, что этот самый Марьян из бара ей ни брат ни сват, чаевыми с ней не делится, и вообще он какой-то подозрительный, потому что никто не видел, чтобы он пытался подкатывать к девочкам. У нее был бархатный голос, соблазнительные чувственные губы, а слегка прикрытая грудь едва не касалась незнакомца. Когда она погладила его по щеке, Кутшеба почувствовал, как Она задрожала в нем, готовая в любую секунду выцарапать глаза женщине, которая осмелилась дотронуться до ее мужчины. – Я не ищу развлечений, – объяснил он, прежде чем дошло до скандала. – Я ищу блондинчика. Его легко узнать, он не может идти прямо. – Он занят. – Безусловно. Я могу быть щедрым. – Это место не для таких, как ты. Если ты жаждешь развлечений, иди вниз, к Марьяну. – Нет, куколка! – он схватил ее за шею и легко сжал. – Ты не поняла. Блондинчик. В каком номере? – Стоит мне только крикнуть… – И прилетит сюда этот лысый сын Велигора и переломает мне все кости, знаю. А знаешь ли ты, что потом ему и тебе сделает господин Новаковский за то, что вы мешали работать его человеку? – Ох, красавчик, нужно было сразу сказать, что ты на нашего благодетеля работаешь! Я тебе бы даже даром… – Я ничего не хочу даром, Мариша, – он отпустил ее. – Покажи мне, где блондин, и еще четвертак заработаешь. – Дай мне время, сладкий. Поиграй со мной, позволь молодому человеку насладиться жизнью. И сам насладись. Все будут довольны. – Знаю я таких. Когда он закончит, то не встанет до утра. Комната? – Двенадцатая. Он всунул ей четвертак, хотя она не спешила его взять. Мужчина нашел нужную дверь и открыл ее, как положено, тихо и осторожно. – Не сейчас, сладкий! – пискнула шлюха с круглым лицом, сидя на краю кровати. Она выковыривала ножиком грязь из-под ногтей. – Я занята, занята! Пусть тебе Рыжая Магда даст. Или Йоля! Блондин сидел за ней, копаясь в матрасе. Он, казалось, не обращал внимания ни на что на свете. Кутшеба мог бы зайти с оркестром и не отвлек бы его. – Иди-ка погуляй, красавица. – Он всунул девушке какую-то мелкую монету. – Я ничего не сделаю твоему любовничку. Мы немного поболтаем. Она посопротивлялась, но вышла. Девушка захихикала, когда он хлопнул ее по пышной заднице, а Она в нем заворчала и ткнула когтем в душу так, что он аж вздрогнул. – Ты, наверное, Яшек, правильно? – спросил он блондина. – Потише, господин, а то все испортите. Они уже почти согласились. – Оставь клопов, Яшек. У меня для тебя другая работа. – Еще чуть потише, господин! Кутшеба знал, что лучше дать парню немного времени. Поэтому он пять минут наблюдал за тем, как клопы ровными рядами покидали не слишком чистую кровать, а потом дисциплинированно промаршировали в коридор через щель под дверью. – Ты со всеми можешь договориться, парень? – Мне старая птица дала зерно. Кто его съест, тот речь зверей понимает, и если ласково с ними поговорить, то можно и убедить помочь. – И куда ты отправил этих паразитов? Парень захихикал и покраснел. – Не могу этого сказать. – Тебя зовут Яшек, правда? – Да, господин. Откуда вы знаете? Смуглянка сказала? – Вас всех зовут Яшек, – вздохнул Кутшеба, а парень даже не удивился. Может, он и не принадлежал к числу могущественных умов этого мира, однако некоторые правила были очевидны даже для таких, как он. Когда марсиане использовали свое последнее оружие, они надеялись, что освобожденная мифобомбами энергия ударит в результате и по ним. Обратная реакция наступала на всех завоеванных планетах, потому что не было такой цивилизации, которая не имела бы собственных преданий, религий и легенд. Поэтому пришельцы с планеты, де-факто находившейся намного дальше от Земли, чем Марс, натравливая на землян своих богов и демонов, приняли обычные меры предосторожности. Города и деревни, расположенные вблизи фронтов, были атакованы мифобомбами, несущими энергию их веры и завоеванных ранее миров. Одновременно марсианские скиттеры и роботы начали массированное наступление, обстреливая позиции людей не только конвенционными снарядами, но и снарядами, которые стимулировали залежи человеческой веры. Мифобомбы ударяли точно в избранные цели – возле святынь, кладбищ и школ. Казалось, они не приносили вреда, так как их целью не было уничтожение материи. Когда саперы приезжали обезвреживать, как они думали, неразорвавшиеся бомбы, вокруг них невидимые людям зерна уже поглощали накопленную веками энергию веры. Они собирали ее внутри себя, чтобы позже разродиться чужими богами и демонами, зародыши которых марсиане вкладывали в мифобомбы. – Важно было выбрать время, – объяснял Кутшебе фон Паулсен, когда человек добрался до него, чтобы получить как можно больше сведений о боге, которого он когда-то наивно обвинял. – Конфликты происходили всегда, поэтому мы обычно спускали богов с поводка, когда уже все было позади. Однако вы так яростно сражались своим смешным архаичным оружием, что у нас не было другого выхода, если только мы не хотели разнести всю эту планету в пух и прах. Нам казалось, что мифобомбы будут безопаснее, чем ядерное оружие или обстрел антиматерией с орбиты. Как видите, молодой человек, наивность и глупость свойственны не только людям. У нас было гораздо меньше времени, чем нам казалось. Ваши верования возвращались слишком быстро. Ваша человеческая натура, рожденная из бурлящих в недрах земных верований, религий, суеверий и идеологий, породила законы и создания, появления которых марсиане не предвидели. Побочные эффекты в виде местных богов появлялись всегда и везде, однако обычно это происходило несколько позже, а новоиспеченные божества были не в состоянии бороться с боевыми богами Марса. На Земле получилось иначе. Человеческая натура оказалась сильнее всего, с чем марсиане сталкивались раньше. Охваченный войной мир был основательно, как и предполагали чужие стратеги, пропитан верой, которая была не то проклятием, не то надеждой. Чего не предвидели марсиане, так это того, насколько огромной и внезапной окажется сила пробужденных религий и суеверий. В окопах на всех фронтах мучилось слишком много простых парней, которых вырвали из деревень. В них сохранились верования родом из Средневековья, а порой даже более ранние. В то время, как в городах суфражистки жгли бюстгальтеры, социалисты провозглашали необходимость освобождения из-под ига богачей и выкрикивали лозунги об «опиуме для народа», а богачи строили и модернизировали фабрики, в деревнях придерживались ритуалов, значение которых горожане давным-давно забыли. Город верил в прогресс, а деревня верила в демонов и духов, которые населяют каждую халупу. Это столкновение современности и отсталости, технологий и архаичных предрассудков, не менявшихся на протяжении столетий, привело к тому, что агрессивная стратегия марсиан принесла ужасные плоды. Мифобомбы пробудили силу, которая нанесла Земле более серьезные раны, чем самое разрушительное оружие, созданное современными технологиями. Последствия разразившегося катаклизма были видны даже на примере Яшека, который принадлежал к числу третьих сыновей. – Почему ты это делаешь? – спросил Кутшеба, хотя уже знал ответ. Он должен был убедиться, что нашел нужного Яшека. – Потому что так надо, господин. Помогать людям в нужде. – За спасибо? – Благодарность – это самая ценная монета. – А девочки не платят тебе, Яшек, другой монетой? Мальчик покраснел до самых кончиков ушей. – Я… я… господин, я никогда. Они хотели, но я… нет. – Ждешь кого получше? Яшек кивнул. Быстро и нервно. Он смущался, но говорил правду. Пригодится, подумал Кутшеба. Девственник, убежденный, что его ждет сердце принцессы знатного или богатого рода, идеально ему подходил. После того как многоглазые марсиане с удивлением столкнулись лицом к лицу с человеческой природой, измененной мифобомбами, третьи сыновья рождались всегда простачками, охотно помогающими людям и в глубине души убежденными, что их ожидает прекрасный брак. Ведь так всегда происходило в сказках, а после вторжения эти сказки оказались важны не меньше физики. Большинство третьих сыновей плохо закончили. Однако до тех пор пока они сохраняли чистоту, люди, подобные Кутшебе, могли пользоваться их прямолинейностью и силой. Не без риска, разумеется. Человек никогда не мог быть уверен, что используемая сила не ударит по нему в самый неожиданный момент. Глава 3 Сентябрь 1964 года по старому календарю, сорок девятый год Предела, двенадцатый год Мира