— Пожалуйста, отведи нас к туалету… — вздохнув, отозвалась Злата. — И пожалуйста, подожди нас возле него и никуда не уходи, — сразу же подхватил Джозеф, улыбнувшись. — Вот он ваш туалет, –указал я рукой на дверь позади себя. Оттуда как раз выходили какие-то старшие. — Наконец-то! — обрадовалась Злата, и они вдвоём спешно зашли внутрь. Ждать их пришлось недолго. Буквально через две минуты они вышли, и мы продолжили путь, а я продолжил ознакомление с правилами. Далее в тексте шёл список запретов. Пролистав его, я понял, что его совершенно никто не исполняет. Запрещается драться и избивать граждан пятой категории. Запрещается детям разгуливать одним по уровням бункера. Запрещается опаздывать ко времени приёма пищи и отбоя. Да много что запрещается, но всем тут, похоже, всё равно на это. Никто не контролирует исполнение этих правил. Следом шёл короткий список прав, которые, как мне кажется, тут тоже нарушаются. К примеру, право на трёхразовое питание — взрослые прямо сказали, что обеда тут нет. Право на медицинскую помощь — вот не верю я… Право на восьмичасовой отдых — это ещё может быть, хотя как оно на самом деле будет, узнается позже. Был ещё один обнадёживающий пункт, и гласил он так: «Граждане пятой категории, принёсшие исключительную пользу администрации добывающей компании „Underground Search“, по месту нахождения могут претендовать на апелляцию и ходатайство со стороны компании на высшем суде для перевода в четвертую категорию». Я усвоил только начальные знания университета и юриспруденции там не было. Поэтому не до конца понял некоторые слова. Но мне кажется, это именно то, что позволит мне получить выход на свободу. К тому времени, когда я добрался до списка обязанностей, мы уже подошли к залу для инструктажей. Свернув окно нейроинтерфейса, мешкая, я прикоснулся к считывателю, и дверь привычно распахнулась. — Ну и где вас носит, бездари⁈ — прошипел у входа Петро и почему-то только меня схватил за грудки. — Меня охранник задержал! — быстро выпалил я, а светловолосый меня на удивление быстро отпустил, хоть и фыркая. — Ближе подходите! Инструктор Николай уже объясняет… — сказал он, подталкивая меня дальше в зал к скамейкам. Зал был практически пустой, не считая тех, кто поступил вчера со мной в это место. Двенадцать хмурых подростков сидели на разных скамейках и слушали, что говорит седоватый дядька в чёрной военной форме. С левой стороны стояли молодые помощники старшин. Всего четверо, пятым к ним подошёл Петро. Говоривший военный находился на небольшой сценке полуметровой высоты, а сразу за ним была ещё одна автоматическая дверь. — Я вижу опоздавших, — послышался голос со всех сторон, когда мы усаживались за дальнюю скамью. — Повторять, кем вы тут являетесь, я не буду. Вкратце — вы граждане пятой категории. Вопросы? — изогнув бровь, спросил он, обращаясь к нам. — Простите… — робко поднял я руку, а инструктор поглядел на меня и кивнул. — Но я был гражданином третьей категории. Почему… — Мне плевать, кем вы были, если вас прислали с приказом верховного судьи на исправительные работы! — громче отчеканил он, а затем оглядел всех. — Продолжим инструктаж… Вам запрещается прятать или проносить мимо пункта досмотра найденный материал. Запрещается попытка использования сфер или ловушек… — продолжил он говорить то, что я и так уже знал. После монотонного оглашения списка запретов, которые всё равно половину выполняться не будут, он перешёл к описанию места работы и для чего нужны мы, «мелкие». Я также знал, что мы находимся в расконсервированном военном бункере, но вся важность этого места не в нём — буквально с полкилометра вниз и на запад находится мёртвый улей зелоидов. Это что-то типа целого комплекса каналов, проходов и широких коридоров с помещениями, заваленными грунтом и различными пустотами, которые изъели землю в радиусе пяти километров вокруг. В середине войны, когда люди вынужденно покинули этот бункер, зелоиды обосновали свою базу с лабораториями по выращиванию себе подобных и для производства оружия и оборудования. Таких мест на планете немного. За сто лет нашли только двадцать, так как человечество им спуску не давало. Ну а после уничтожения «Звезды смерти» инопланетян и зачистки недобитков на поверхности и орбите Земли их база превратилась в гробницу. Они все погибли прямо здесь, потому что годами не вылезали на поверхность. Роль и обязанность детей в группе добытчиков — это разведка через узкие щели и технические каналы для поиска новых проходов и помещений. Почему для этих целей не используют дронов? Ответ прост: здесь присутствует несильное электромагнитное излучение, которое глушит связь. Но вот рабочий диапазон модулей связи от шестого поколения он удерживает на расстоянии ста метров довольно стабильно. — Эм… Извините, дядя военный, — поднял я вверх руку на этом моменте, и он мне кивнул. — А почему не используют промышленных дронов с усиленным трансивером? — озвучил я свой вопрос, а инструктор изумлённо вскинул брови. Видимо, я не должен был задавать такие вопросы в силу своего возраста. — Всё очень просто, парень. Вы в сотни раз дешевле промышленных дронов. Ответ ясен? — усмехнулся он, а я нахмурился и кивнул. Что и требовалось доказать. Обыкновенная утилизация «недостойных граждан» — как говорят по федеральным каналам. И это то, против чего в том числе боролись мои родители. Тем временем наш инструктор перешёл непосредственно к обязанностям. Первое и самое главное: мы обязаны приступать к своей работе сразу после завтрака. Если ты где-то спрячешься на уровнях бункера, то ничем хорошим это не закончится. Твой доступ к еде на вечер и следующий день просто аннулируют, а в последствии, когда найдут, тебя изобьют охранники и свои же старшины. Второе — это обязанности по нормам добычи. Сорок килограммов радоида или три энергосферы, или мумия зелоида в экипировке и желательно с оружием. Так же могут засчитать за норму насекомообразные ловушки зелоидов, различное оборудование и что-то на глаз ценное. Радоид — это инопланетный сплав отличительной крепости и электропроводимости. Человечество научилось воспроизводить этот металл довольно давно. Но самостоятельное его получение выходит дороже самых передовых титановых сплавов. Находить захоронения готового радоида всегда выгоднее дорогостоящей производственной цепочки. Энергосферы — это небольшие фиолетовые шарики как от настольного тенниса, оставшиеся от сломанных ловушек, оборудования, транспорта и оружия зелоидов. Ещё во время войны с ними учёные оценили перспективы использования экологически чистых и эффективных энергосфер. Но не знали, как их использовать. Сейчас же одна энергосфера может питать целую неделю гравитационный двигатель гражданского «Flyjet-50». Люди тоже научились их создавать, но когда они просто валяются в старых вырытых каналах, почему бы их не подобрать и не продать? Мёртвый зелоид тоже представляет ценность, если он в экипировке. Николай сказал, что их отправляют поочерёдно в различные лаборатории. Для чего это нужно, он не объяснил. За сто с лишним лет, как человечество их победило, они были разобраны на атомы и досконально изучены. Вся эта норма распределена на всю группу. Поэтому притащить всей толпой сорок килограммов радоида — ничего не стоит. Но любая группа стремиться превысить лимит добываемого в два, а то и в три раза. За это полагается бонус в виде внутренних кредитов, начисляемых по сто двадцать единиц за каждые перевыполненные пятьдесят процентов нормы. Все кредиты делятся ровно пополам на всю группу. И это непередаваемая валюта. Такое сделано для того, чтобы у преступников и беспризорников не было соблазна по-тихому придушить кого-то и забрать себе его накопления. Кредитами можно расплачиваться индивидуально в специальном обменнике на третьем уровне. За них можно получить практически всё что захочешь, от вкусностей до различных гражданских имплантов. Исключение только запрещённые предметы и вещества — это оружие, и что-то связанное с наркотиками. Этой же валютой можно «купить» себе прошение на апелляцию и ходатайство в суде на повышение своей гражданской категории. Но стоит такая «услуга» невообразимых десять тысяч кредитов. Это сколько же лет нужно трудиться каждый день превышая норму? — Кому-то может показаться, что невозможно накопить такую сумму… Но за полтора года с момента расконсервации этого бункера для нужд федерации отсюда ушли оправданными уже девять человек. Всё в ваших руках, терпении и усердии, — сказал военный всем нам, так как равнодушным после озвученной суммы не было никого. — По штрафам всё просто — не выполняете норму, и вся группа вечером останется без еды, душа и чистой одежды. У кого есть кредиты — это не критично. Ругать вас за это никто не будет. Всяко бывает. Вообще ничего не приносит группа — штраф по бесплатной еде увеличивается до двух суток, даже если вы что-то принесли на следующий день. Вам не надо рассказывать, что с вами будет, если такое будет происходить регулярно? Мы помотали головами, а кто-то негромко сказал «нет». Оно и понятно. Два дня без еды, да даже если у тебя есть кредиты, то они просто суммируются со следующим провалом по добыче. А это прямая голодная смерть для всей группы. Но почему тут тогда так жестоко относятся к моим сверстникам, а старшие довольно вяло заступаются? Ведь от этого зависит прибыль группы… Стойте, кажется я понял. — Эм! Дядя военный! — смело поднял я руку, но теперь на меня недовольно обернулись сверстники и старшие. Но не обращая внимания, опять дождавшись кивка инструктора, я спросил: — А если группа возвращается не полная, допустим, четыре человека, то кредиты сверх добытого делятся на четверых? Военный с лёгкой улыбкой на лице поглядел на меня и сказал: — Твой ум явно опережает подростковый возраст, парень. Да. Всё верно. В этом присутствует как плюс, так и минус. Разжёвывать это я вам не буду. Кто умный, сам додумается, — хмыкнул он и оглядел всех остальных. — Так… Про технику безопасности и как очищать задницу я вам рассказывать не буду. Всю процедуру выхода на смену вам покажут старшины. Так что приступаем к первому рабочему дню! Всем удачи! — закончил он и, развернувшись, вышел в противоположную дверь. «Сдаётся мне, группа Захара не просто так разом потеряла своих поисковиков…» — подумал я, когда к нам подошёл Петро и с ходу вмазал мне смачный подзатыльник. — Ай! — вскрикнул я. — Что-то ты сегодня сильно разговорчивый, отброс! — прошипел он мне в лицо. — Я всего три вопроса задал… — страшась этого старшего, промямлил я. — Пошли все на выход, — фыркнул он, кивая на дверь, и это значило, что моё телесное наказание уже произошло и добавки больше не будет. Глава 3 — Вот, черныш. На сегодня это твои начальники, — сказал Захар, подводя меня к трём людям и Альбине, что робко стояла чуть в стороне и прикрывала лицо капюшоном дождевика. Первым из взрослых был Алексей. Вторые два, по всей видимости, его помощники. Немного наводящие страх помощники… Один, что стоял слева от старшины, под чёрным капюшоном имел металлическое лицо скелета с двумя светящимися красными глазами. Но в районе рта и носа находились два фильтра, как на респираторе. По бокам они светились. И всё это нисколько не маска. Видно, что этот человек когда-то попал в серьёзную аварию, и чтобы его спасти, пришлось перестроить половину головы. Это довольно дорогостоящая операция, и стандартная медицинская страховка гражданина третьей категории бы это не покрыла. Следующий, по правую сторону от начальника, дядька лет тридцати с чёрными кудрями и довольной улыбкой на лице. У него была атрофировано-большая левая рука, протезом имплантированная по самое плечо, которое сильно выпирало из-под плаща, а кисть выглядела явно больше правой руки. Скорее всего, протез был взят у чёрных торговцев имплантами и установлен в подпольной нейрохирургической мастерской. Но если ему оставили эту руку, то оружия в ней точно нет. Мы стояли на третьем уровне среди толпы, что разбрелась кучками по большому залу, размерами он был как стандартный баскетбольный зал у нас на базе. Часть людей компаниями от четырёх до шести человек колонной выстраивались к трёхметровому проёму. Стены зала по периметру подпирались недавно приваренными балками. И две балки подпирали потолок в середине, а между ними был установлен голографический экран. На одной половине экрана транслировался какой-то музыкальный клип с электронной музыкой, а на второй списки имён с непонятными цифрами. 48f4bc38-7497-4521-9f66-9ffcb8728cd3.png — Алексей, на сегодня нам бы хватило и мелкой бестолочи, — прозвучал низкий электронный голос от «железного человека». — Зачем нам отброс, который и щели ни разу не видел? — Мейнхард тему говорит, Лёха, — усмехнулся большерукий, рассматривая меня. — Он хоть и мелкий, пролезет везде, но отдавать за несмышлёныша две сферы — сомнительно. — Молчать, умники… — проворчал Алексей. — Этот малец владеет системой пятой версии. Захар скинул ему всю необходимую информацию. — Ты же установил пакеты обновления и карту? — обратился ко мне Захар, а я кивнул. — Вот видите, цена справедлива за такого работника, — усмехнулся он, взглянув на помощников Алексея. — Всё, хорош трепаться. Встаём в очередь. Кредиты сами себя не заработают, — объявил Алексей и кивнул на колонну. Наша пятёрка встала последней, а Захар повёл нашу куда-то в левую часть. Они зашли в двухстворчатую автоматическую дверь, откуда постоянно кто-то выходил, то приходил. Интересно, куда они пошли? — Дядя Лёша, а куда они пошли с Захаром? — решил я всё же удовлетворить своё любопытство. — Ты мне не дядькай, сопляк. Ты сюда не вопросы пришёл задавать, а работать, — недовольно произнёс седой и отвернулся в сторону очереди. «Ну блин! А казался нормальным и даже добрым!» — с досадой подумал я, но ко мне повернулся тот кудрявый, имени которого я пока не знаю. — Там находится обменный пункт. Если хочешь сыпать вопросами, то обращайся к мелкой, — кивнул он на девушку справа от меня и усмехнулся. — Может ответит, если разговоришь. Больше у меня вопросов пока не было, мы стояли в очереди, что довольно быстро продвигалась. Я кидал робкие взгляды на Альбину, но она словно чувствовала и натягивала в этот момент на лицо капюшон сильнее. Может, стеснялась из-за вчерашнего? Поэтому я пока не решился с ней говорить. Мы все стояли молча, но очередь подошла довольно быстро, и я даже не успел просмотреть следующие файлы, что мне сбросил Захар. За открытым проёмом находился такой же высокий, но в два раза меньше по длине зал. По бокам стояли два больших и длинных контейнера с дверьми и окнами, а впереди трёхметровые открытые ворота, где виднелись каменные стены и тусклый свет. Оттуда чувствовался затхлый воздух с каким-то щекочущим нос запахом. Нас встретили трое военных. Один из них кивнул Алексею, и мы сразу же прошли к правому контейнеру и вошли внутрь. Контейнеры оказались помещениями, переделанными под пункт выдачи и регистрации на смену. Сразу за дверью я увидел коридор на всю длину контейнера и стойки регистрации и выдачи какого-то оборудования. Работники, что выдавали это, находились за стойками и за толстым стеклом. «Наверное, левый контейнер — это пункт приёма и досмотра», — подумал я, когда мы растянулись вдоль коридора. Альбина стояла у первого окна позади меня, руками и подбородком она подтянулась выше стойки и сказала какой-то номер и имя. — Ну и долго тебя ждать? — послышалось сбоку и сверху, и я поднял глаза. Из-за стекла, чуть подтянувшись ко мне, на меня смотрел недовольный дядька в узких очках-имплантах и с короткой стрижкой, но с бритыми боками. — Э-м… Извините, мне на работу надо… как бы сказать… — неуверенно начал я. — Понятно. Первый раз тут. Ближе подходи и клади запястье на считыватель, — велел он, усаживаясь в своё кресло, и теперь мне пришлось так же подтянуться и положить подбородок на стойку.