– Судя по всему, никогда. За то время, что я здесь, они мне только попить приносили. – Так ты что, уже сколько-то дней не ел? – Угу. Но ты за меня не волновайся, там, где тощий дохнет, толстый – сохнет. За себя волновайся, ты в таком режиме долго не протянешь. Следующие несколько дней показали, что опасения Кузьмы были обоснованны. Горцы Старшие офицеры вновь собрались в штабном шатре. Снаружи царила ночь, а они совещались. Присутствовал Клогель, который, прислушиваясь к словам горцев, составлял послание в главный штаб командования следопытами Гурхарада. К тексту прилагались протоколы допросов пришельцев из иного мира, собранные за несколько дней, а также просьба об инструкциях. Слишком уж нестандартной была ситуация. С одной стороны, эти люди не представляли никакой опасности… если не считать инцидента с Шамом, однако, с другой стороны – гурхарадцы всегда были стражами границ. Шпионы, контрабандисты, беглые преступники и прочие нарушители находились в их ведении, и горцы относились к своему древнему долгу очень серьезно. Послание было составлено, и уже утром гонец покинет лагерь вместе с ним. Офицеры разошлись. Перед тем как отправиться к себе, маг решил наведаться в лагерную кухню и прихватить немного провизии для узников. Бедолагам приходилось несладко, так что он подкармливал их, ибо кодекс поведения подданных Веларсии не был таким строгим, как у горцев. Те нападение на своих собратьев расценивали очень негативно и могли без зазрения совести уморить провинившегося голодом. Когда он явился в тюремный шатер, узники пели какую-то песню. Один из них хлопал себя по животу, а второй барабанил башмаком по решетке. – …Насилья рвется в дом… О, здоров, Клогель! – Он пожрать принес? – Обожди. Так как там дела? Нас скоро отпустят? – Не думаю, – сказал маг, пропихивая сверток с едой через решетку. – Почему? Мы же рассказали все, что знали! – Все, да не все. Например, я до сих пор не знаю, что за секрет у твоего друга. Как он покалечил нашего офицера? – Состояние аффекта, помноженное на шок от потери друга. – Да, да, ты очень хорошо образован, если знаешь такие слова, Влад. Может, расскажешь тогда, откуда взялся второй человек, как две капли воды похожий на тебя? И не надо говорить мне, что это твой близнец, пожалуйста. Близнецы не имеют идентичных шрамов, родинок и всего прочего. Вы многое недоговариваете, чужаки из иного мира. – Мы обычные люди, попавшие к вам по пьяни, ну почему бы вам просто не отпустить нас? Маг усмехнулся. – И куда вы пойдете, если даже не помните, где находятся врата? Мы бы, кстати, тоже не отказались это узнать, чтобы впредь быть готовыми. А без этого знания вам в горах идти некуда. Не говоря уж о том, что наши командиры вам не доверяют. Для них внезапное обнаружение межмировых врат в горах сравни… сродни… сродни тому, как чувствует себя закованный в непробиваемую броню воин, внезапно обнаруживший, что на задницу металла не хватило. Не слишком удобно, как ты понимаешь. – Ой, какие бедные, как же вам неудобно! А нам-то тут так удобно в одной клетке на двоих с одним поганым ведром на двоих! – Рад, что вы хорошо устроились, – сказал Клогель, – значит, и менять ничего не надо. Маг улыбнулся, показывая удовлетворенность тем, как завершил разговор, и вышел из тюремного шатра. К себе он шагал довольно бодро, позволяя холодному ночному ветру ласкать скальп. Попав на эту службу еще молодым незадолго до конца войны, о котором никто тогда и не догадывался, Клогель смог принять и полюбить этот высокий край. Война внезапно закончилась, многие маги вернулись на равнины, а их сменили молодые, срок чьей службы был не больше семи лет, но Клогель пожелал остаться. За все десятилетия он возвращался в родной город не больше пяти раз и всегда перед отъездом на службу ощущал непонимание родных. Ну как им объяснить, что его дом уже давно находится в Гурхараде? Как заставить их понять, чем горы пленили его? Да никак. У каждого своя жизнь, и он не обязан оправдывать выбранные пути, если они никому не причиняют вреда. Маг поужинал тем, что ему приготовила жена, и стал готовиться ко сну, когда его уха достигла отдаленная высокая нота. Клогель замер на миг, надеясь, что ослышался, что звук сейчас исчезнет, но зря. Где-то далеко-далеко, выше в горах стоял обелиск со сквозной дырой в верхней части. Он походил на кончик титанической каменной иглы, вонзенной в землю, а тысячи других таких же расходились в стороны от него с интервалами в один-полтора дневных перехода, образуя сплошную цепь по всей длине хребта. И сейчас один из этих обелисков пел свою тревожную, слышимую лишь магам ноту, сообщая о надвигающейся беде. Жена все поняла по его лицу, а потому крепко обняла и поцеловала, словно в последний раз. Клогель быстро накинул не успевшую еще остыть одежду и вскоре был уже у агцара Руота. – Что-то стряслось? – спросил офицер, еще не успевший лечь спать. – Недобрые вести, господин, один из них проснулся и скоро начнет спускаться. Наш участок. Владимир и Кузьма – Слышь, брат, ты совесть имей, с твоими жировыми запасами и так можно месяц протянуть! – Я их нажил не потому что имел совесть, а потому что имел бесперебойный доступ к холодильнику, – резонно ответил Кузьма, протягивая другу большой кус хлеба и шматок ветчины или чего-то очень похожего. – Че он сказал? – Что нары мы в ближайшее время не покинем. У Фомичева задергался нос, и он остановил руку, которая было потянулась вверх, чтобы начать хомячье умывание. В последнее время привычки грызуна пробивались все чаще. Расположившись на досках, которыми было устлано дно клетки, Владимир закрыл глаза и отдался на милость осточертевшим уже мыслям, которые всегда приходят перед сном. В основном они сводились к непониманию того, во что превратилась его жизнь. Дома он был… администратором мироздания и успел довольно далеко отойти от всего человеческого, пока не стал насильно возвращать себя обратно. Но вот он здесь, вновь простой человек, однако ничто не вернулось в норму, стало только хуже, больше сумасшествия и… вообще. Но все эти невеселые мысли были ерундой, когда Владимир задумывался над тем, куда делась Миверна Янг. Будто он что-то мог сделать и за что-то нес ответ. Кузя шутил тут, что они как герои дурацкой книги, попаданцы, у которых все должно получаться, но это все чухня. Они два обывателя из мегаполиса двадцать первого века, совершенно неприспособленные ни к чему, что не доставляется через «AliExpress». Все, что они могли сейчас, это плыть по течению. Уже засыпая, Владимир слышал, будто в лагере воцарилось оживление, лаяли собаки, громко переговаривались люди, слышался топот, но все это уже его не касалось. Пол под досками подрагивал, или, вернее будет сказать, немного вибрировал, а в уши лез неприятнейший скрежещущий звук. Не то чтобы он был слишком громким, но Владимиру доводилось слышать будильники, более приятные по звучанию. К тому же землянин вдруг стал чувствовать себя изрядно стесненным и даже упарившимся. Было жарко. Открыв глаза, он обнаружил плотную подрагивавшую и… пушистую, да, совершенно точно, пушистую темноту, которая давила ему на лицо. И была она плотной, горячей. – Какого хрена? – задушенно спросил он. Скрежет прекратился. – Кузя, ты где? – Здесь я. Пушистая и теплая тьма отступила немного, дав воздуха, а потом в ней зажглось два алых глаза. – Мать моя герцогиня Девонширская, что за… – Спокойно, без паники, это я. Голос доносился внятно, но будто из-за тонкой стенки – изнутри гигантского хомяка, и от этого по коже бегали мурашки. – Что с тобой произошло? – Наизнанку вывернулся. Я же говорил, что у меня внутри хомяк? Говорил. Теперь хомяк у меня снаружи и я грызу решетки. – Но зачем? – У них там какой-то песец, носятся, шумят. Надо шанс использовать и смотаться. Авось не заметят? – Скорее уж они схватят нас за яйки и засунут в клетки потеснее. – Может быть, но у меня есть когти и резцы, которые неплохо грызут железо, успею перегрызть глотки двум-трем, уверен. – Слышь, ты че такой брутальный? – Надо уходить, Владик. Прямо сейчас. Сегодня. У меня как-то получилось вывернуться наизнанку, так что пора валить. – Без подготовки это гарантированный абзац. – Некогда. Пора валить, иначе я не знаю, сколько еще продержусь. – Э? Хомяк будто бы вздохнул. – Когда-то кто-то, может, сказал, а может, и написал… как там было? Точно не воспроизведу, но было что-то про то, что детям полезно иметь домашних животных. Собаки учат детей дружбе, кошки – гордости, или как-то так, попугаи учат материться, наверное, аквариумные рыбки… не помню, может, помогают постичь дзэн. Но я точно помню, что хомяки знакомят детей со смертью. Наверное, подразумевалось, что они живут недолго. У меня в детстве были хомяки, и со смертью я познакомился, когда один из них загрыз другого. Красные глаза горели в темноте. – Мы – территориальные млекопитающие, предпочитающие одиночество, Владик, и чем дольше я сижу тут с тобой, тем больше злится этот тупой хома у меня в голове. Смекаешь? – Кузя. – А? – Ты бы налег уже на решетку, нам валить надо, – посоветовал Владимир, чувствуя, как волосы дыбом встают. Гигантский хомяк так и поступил, а человек тем временем пытался хоть как-то разместить затекшие конечности. На самом деле клетка была не то чтобы тесная, в нее свободно уместилось бы и три человека, и четыре, но лишь сидя или на корточках. Теперь же почти все пространство занимал огромный черный, как тьма в погребе, хомяк, который точил железо собственными резцами. И как точил! Срезанные прутья он аккуратно хватал своими почти человеческими лапами и складывал на полу. Нужно было срезать хотя бы четыре штуки, чтобы Кузьма смог выбраться, не задавив Владимира, и когда он заканчивал отгрызать последний, с другой стороны раздался посторонний звук.