– А еще вы сказали «шантажировать», – добавил Дэн Леви зловеще. – Не спустить ли вас с лестницы? – Вы собираетесь спорить с цифрами? – парировал я. – Не собираюсь. У вас ли его расписки? – Да, они у меня в руках и моих рук не покинут. Видишь ли, ты просто не знаешь, – добавил я строго, поворачиваясь к Раффлсу, – что этот молодой человек уже выплатил сотню в рассрочку – вот откуда взялись восемь сотен – и все то же самое случится с тобой, если ты заберешься в эту лодку. Ростовщик уже терпел меня дольше, чем кто-либо из нас мог ожидать, но теперь он отодвинул свое кресло от стола и поднялся – истинный столп угрозы, готовый извергнуть проклятия. – Это все, что вы желали высказать, явившись сюда? – громыхнул он. – Если это так, наглец, вон отсюда! – Нет, это не все, – возразил я, разворачивая документ, приложенный к обязательствам о платежах, которые Раффлс получил у Тедди Гарланда; все это мне удалось без излишних довесков вытащить из того самого внутреннего кармана, в котором я пытался опустошить полученный от Раффлса конверт. – Вот, – продолжил я, – письмо, написанное вчера вами к мистеру Гарланду, в котором вы пишете, помимо прочих дерзостей, следующее: «Это последнее предупреждение, больше никакие оправдания я не приму и не потерплю. Вы причинили в десять раз больше неприятностей, чем стоило ваше дело, и я с радостью избавлюсь от вас. Вам следует расплатиться до двенадцати дня завтра, или вы можете быть уверены, что перечисленные выше угрозы будут приведены в исполнение в точности, как это здесь было описано, и что будут предприняты нужные шаги, чтобы эти меры подействовали немедленно. Это ваша последняя возможность и последний раз, как я пишу к вам об этом деле». – Именно так, – произнес Леви, ругнувшись. – Это дело насквозь прогнило, мистер Раффлс. – Верно, – поддакнул я. – Могу ли я спросить – вы действительно намерены избавиться от мистера Гарланда, заставив его заплатить всю сумму? – До полудня, сегодня, – подтвердил Леви, щелкнув своими боксерскими челюстями. – Всего восемь сотен, за те три, которые парень занял у вас год назад? – Так точно. – Несомненно, вы очень суровы к этому мальчишке, – заявил я, достигнув помалу этими вопросами примирительной интонации, за что Раффлс немало хвалил меня впоследствии; но пока что он лишь заметил: – Должен сказать, это только его вина. – Ну разумеется, мистер Раффлс, – воскликнул ростовщик, и сам приняв более примирительный тон. – Это были мои деньги; мои три сотни золотых соверенов; и каждый имеет полное право получать доход с того что имеет, верно? – Несомненно, – подтвердил Раффлс. – Ну что же, деньги такая же вещь, как и все прочее – если их у вас нет, если вы не можете их выпросить или заработать, вы можете их получить, заплатив за них цену. Я всего лишь продаю свои деньги, вот и все. И я имею право продавать их по хорошей цене, и эту хорошую цену я за них и получу. Быть может, тот, кто платит эту мою цену, и глупец – это зависит от того, насколько ему в этот момент нужны деньги – и это его дело, а не мое. Ваш молодой друг-повеса прекрасно бы себя чувствовал, если бы не обанкротился, но банкрот всего лишь платит больше, вот и все. Это не я подвел под монастырь вашего друга; он сделал это сам, с широко открытыми глазами. Мистеру Гарланду хорошо было известно о том, сколько я требую, и что я не замешкаюсь перед тем, как потребовать свое, и с добавкой, стоит ему дать мне шанс. С чего бы мне мешкать? Он этого не гарантировал? Зачем, как вы думаете, я сижу в этой конторе? В этом суть моего дела, мистер Раффлс, и это вовсе не ограбление, дорогой мой сэр. Если уж рассуждать, то любой деловой человек – грабитель. Но вы видите, что мое дело абсолютно прозрачное, и я веду его согласно обязательствам. – Действительно, блестящее изложение дела, – веско заметил Раффлс. – Но к вам это не относится, мистер Раффлс, – ловко ввернул ростовщик. – Мистер Гарланд мне не друг, и к тому же глупец, но я надеюсь, что про вас могу сказать, что вы не похожи на него ни в том, ни в этом. – Значит, дело сводится к следующему, – сказал я – вы ожидаете, что он заплатит сегодня утром? – К полудню, и, кстати, уже пробило десять. – Всю сумму в семь сотен фунтов? – Фунтов стерлингов, – заметил мистер Леви. – И чеков я не приму. – Тогда, – сказал я, принимая вид и тон потерпевшего поражение в схватке, – не остается ничего, кроме как последовать моим инструкциям и заплатить вам немедленно! Я не глядел на Дэна Леви в тот момент, но слышал, как он судорожно втянул воздух, увидев купюры у меня в руках, и почувствовал его злобное дыхание на своем лбу, когда наклонился и начал отсчитывать их по одной над его столом. Прошло немного времени, прежде чем он обратился ко мне с возгласом протеста. В его голосе я слышал нечто напоминающее дрожь. У меня не было необходимости спешить; все выглядело так, как будто я играю с ним в какую-то игру. Почему же я не мог сказать ему, что деньги все это время были у меня? Он невольно ругнулся, задав этот вопрос, ведь я продолжил отсчитывать деньги невзирая на бормотание. Я едва обратил внимание на его гнев. – Итак, мистер Леви, – заключил я, – могу ли я попросить вас вернуть мне долговое обязательство мистера Гарланда? – Да, можете, и получите его немедля! – рявкнул он, и дернул дверцу сейфа так резко, что ключи вывалились из нее. Раффлс вернул их на место с изрядным проворством, пока Леви извлекал расписку. Злосчастная бумажка оказалась, наконец, у меня в руках. Леви что-то проревел в свою трубу и немедля появился юноша с нечетким выговором. – Забирай этого наглеца, – проорал Леви, – и выкинь его на улицу. Можешь Моисея позвать на помощь. Но этот смертоубийца только стоял в ошеломлении, переводя взгляд с Раффлса на меня, и наконец поинтересовался, которого из наглецов хозяин имеет в виду. – Вот этого! – возопил ростовщик, потрясая могучим кулаком в мою сторону. – Мистер Раффлс – мой дорогой друг. – Но, однако, он и эт'му друг, – прошепелявил молодой человек. – Симон Маркш, наш шосед через улитшу пришел и рашсказал мне. Он видел, как они пожимали руки, а до того он видел их на Пикадилли, и пришел чштоб шкажать, што… Но шепелявому юнцу не было дозволено завершить объяснение; он был схвачен за загривок и вытолкан из комнаты, а его стоячий воротничок полетел вслед. Я слышал еще, как он бормочет что-то, летя вниз по ступенькам, когда Леви запер дверь и повернул ключ в замке. Но я не слышал, как Раффлс проскользнул в хозяйский стул на колесиках за бюро, и не догадывался о том, что он сделал это, пока мы вместе с ростовщиком не обернулись одновременно. – А ну брысь оттуда! – неистовствовал Леви. Но Раффлс лишь откинулся назад на пружинной спинке и тихо рассмеялся тому в лицо. – Да вот уж дудки, – отозвался он. – Если вы в течение одной минуты не отопрете дверь, я буду вынужден вызвать полицию вот по этому вашему телефону. – Полицию, а? – сказал Леви, вновь обретая мрачный самоконтроль. – Вам стоит оставить это дело мне, вы, пара мошенников! – Кроме того, – продолжил Раффлс, – вы, разумеется, храните argumentum ad hominem[4] в одном из этих ящиков. А, вот и он, и в моих руках он так же хорош, как и в ваших! Он открыл верхний ящик в тумбе по правую руку и извлек оттуда здоровенный револьвер с коротким стволом; в несколько мгновений опустошил пять его камеорОтверстия под патроны в барабане револьвера называются «камОры»., и, держа за ствол, передал его владельцу. – Будьте прокляты! – прошипел тот, швырнув оружие на каминную полку с устрашающим стуком. – Да уж, вы заплатите за это, мои прекрасные господа; это вам не рискованное ведение дел, а уголовные штучки, мошенничество! – Ну бремя доказательства, – заметил Раффлс, – лежит на вас. А тем временем, не будете ли так любезны, чтобы отворить дверь, вместо того чтобы смотреть на нас уныло, как остывшая грязевая припарка? Лицо ростовщика побелело, в тон его прически, и только черные брови, которые он, очевидно, подкрашивал, выделялись, как два росчерка чернил. Однако сравнение, которое Раффлс использовал, было более живописным, чем сдержанным. Я заметил, что оно заставило мистера Шейлока поразмыслить. К счастью, текущее положение полностью занимало его разум; но, будучи далек от любых уступок, он припер запертую дверь собственной спиной и поклялся не сдвигаться с места. – О, что ж, чудесно! – продолжил Раффлс, и немедля приложил к уху динамик телефонного аппарата. – Это станция? Дайте мне девять-два-две тройки Геррерд, пожалуйста. – Это мошенничество, – повторил Леви. – И вам о том известно. – Ничего подобного, и ВАМ о том известно, – промурлыкал Раффлс, всем видом выражая занятость человека, говорящего по телефону. – Вы одолжили ему деньги, – добавил я. – Это ваша профессия. Но не ваше дело, что он после этого сделал с ними. – Он проклятый аферист, – шипел Леви. – А вы его чертов подручный! К моему удовлетворению, лицо Раффлса за столом просияло. – Это Хьюстон, Энструтер и Мартин – они единственные мои поверенные, мистер Леви…. Переключите на мистера Мартина, прошу вас… Чарли, это вы? Вы не могли бы взять кэб до Джермин стрит – номер дома я не помню – к Дэну Леви, ростовщику – благодарю, старина! Погодите, Чарли, еще нужен констебль… Но Дэн Леви уже вставлял ключ, и широко распахивал отпертую дверь. – Извольте, господа мерзавцы! Но мы еще встретимся, милые мои разряженные бандиты! Раффлс у телефона нахмурился. – Меня отключили, – сказал он. – Погодите! Очевидно, тут требуют вас, мистер Леви! И они поменялись местами, не говоря ни слова до того самого момента, когда Раффлс и я оказались на лестнице. – Погодите, но ваш звонок еще даже не прошел! – проорал, подскочивши с места, ростовщик. – А мы прошли, мистер Леви! – воскликнул Раффлс. И мы припустили прочь по улице. Глава V. На пустом месте Раффлс махнул проезжающему мимо извозчику и затолкал меня в коляску еще до того, как я понял, что он не собирается ехать со мной. – Заезжай в клуб за снаряжением Тедди, – предложил он, – мы должны доставить его в полной готовности к игре, чтобы сэкономить время. И закажи завтрак на троих через полчаса ровно, а я все расскажу ему еще до того, как ты вернешься. Его глаза сияли предвкушением, когда я отъезжал, вовсе не испытывая сожаления от того, что пропущу сцену пробуждения молодого человека и встречи его с тем приятным поворотом судьбы, которого тот вовсе не заслуживал. Где-то в глубине души я так и не смог простить юнцу то, за чем мы с Раффлсом застукали его накануне вечером. Раффлс мог приукрашивать дело как ему угодно, но никто не принял бы его снисходительно-дружелюбной точки зрения не из-за моральной стороны вопроса, но из-за нарушенного доверия между друзьями. Мои же чувства по этому поводу, хоть немного и окрашенные ревностью, не могли помешать мне позлорадствовать, вспоминая одержанную только что победу, в которой я принял участие. Я думал об этом недоброй славы вымогателе, который был повержен с помощью нашего беспринципного, но ненаказуемого по закону заговора; мое сердце билось в такт звоночку кэбмена. Я думал о том благе, которое мы в конце концов принесли, и о том несомненном зле, которое превратили в добро с помощью своего рода оправданного надувательства. И я позабыл о юнце, ради которого мы сражались и победили, пока не обнаружил, что заказываю ему завтрак и тащу в кэб его сумку с крикетным снаряжением. Раффлс поджидал меня в Олбани. Я было приписал его нахмуренный лоб ухудшению погоды, ведь небо уже не так радовало, как с утра, пока не вспомнил, как мало времени у нас осталось. – Ты его не повстречал? – выпалил он, как только я вышел из кэба. – Кого, Раффлс? – Тедди, конечно же! – Тедди Гарланда? Он что, ушел? – Еще до моего прибытия, – мрачно сказал Раффлс. – Интересно, куда делся этот дьяволенок!