— Так не молодеем же, Сергей Викторович. Аранский на это промолчал, но по делу продолжил: — Ну, а по поводу Дровосека Святошинского, он был на Березняках, или другой отморозок? Твое мнение? — Не знаю. Не могу сказать уверенно. Может, и он. — О доказательствах говорить не буду, рано, да и нет их, а вот фактик получить, хотя бы один, маленький, но убедительный и явный для нас, пока только для нас, чтоб знать, чтоб убедиться, что это он, гаденыш, а дальше — дело техники, докажем! — Аранский встал из-за стола, опять подошел к окну. — Что там у нас по списку? Хочешь не хочешь, а работать надо. Помнится мне, дня полтора назад на Куреневке с огнестрелом был доставлен в больницу некий Александр Васильевич Терехов, а через небольшой промежуток времени, буквально километрах в двух от того места, где истекал кровью Терехов, вызвал по телефону «скорую помощь» сам себе таксист Науменко, ножевое ранение в грудь, пробито легкое. Так вот, дело это одно и то же. Что один, что другой находятся в разных больницах и дуру гонят. Ни тот ни другой правды не говорят. А что там произошло, я знаю. Наркоман Терехов сел в машину к Науменко и с ножом стал требовать наркотики, тот не дал, Терехов и ударил его, после чего таксист выхватил пистолет, Терехов удирать, Науменко и пальнул вслед. Попал в задницу, повредил кость таза, сам тоже удирать, но через несколько минут почувствовал себя хреново и вызвал «скорую». То, что таксист Науменко приторговывал наркотой, мы знали, но иногда он был полезен нам, потому пока не закрывали. Пистолет успел где-то сбросить, но думаю, неокончательно, раскрутим — скажет. Начинай с Терехова: наркоша, слабак, скажешь, Науменко признался, валит все на него, на Терехова, думаю, расколется, и быстро. Ситуацию я тебе обрисовал, осталось правильно поработать, езжай, прямо сейчас. На обратном пути заедешь по другому делу, скажу куда… — Сергей Викторович, к таксисту я еще заеду, к Науменко, — перебил его Кордыбака. — Хорошо, созвонимся, если что. Лечащий врач Терехова пригласил Кордыбаку в свой кабинет не сразу, пришлось посидеть на некогда лакированной, облезло-рыжей скамейке в коридоре, изучая на грязно-голубых крашеных панелях напротив манускрипты и фрески не только современности, но и прошлого столетия. Муниципальные больницы были не подвержены времени, смене эпох, поколений и прочему сентиментализму. Хочешь оказаться назад во времени лет так эдак на тридцать, приходи в районную больницу или поликлинику. Те же, что и десятки лет назад, громко хлопающие сидушками гнутые фанерные сиденья, по три — четыре штуки вместе скрепленные, те же затертые спинами посетителей панели у врачебных кабинетов, недружелюбные медсестры и особенно санитарки с теми же ведрами и тряпками, окончательно дотирающие скрипучий, рассохшийся, не имеющий цвета, местами цепляющийся за ботинки проходящих оборванными кусками линолеума пол. А пучки проводов под потолком в углах коридоров просто завораживали своей хитросплетенностью, невероятной мозговитостью сотворившего подобные чудеса технической головоломки мастера: как можно было разобраться в том, какой провод куда идет и что по какому течет, Валентин побоялся об этом даже подумать. Начал врач с того, что предложил сесть, затем загадочно улыбнулся, открыл ящик стола, достал небольшой пластиковый контейнер, а из него извлек пулю и положил ее перед Кордыбакой. Валентин взял пулю, провернув пальцами осмотрел вокруг: — ПМ. Не повредилась? — Практически нет, — резюмировал доктор. Затем встал из-за стола, поднес пленку к лампе и зачем-то показал Валентину рентгеновский снимок таза потерпевшего с пулевым отверстием и недостающим отвалившемся кусочком кости. Сказал, что снимок можно приложить к делу, Кордыбака поблагодарил, но пока решил повременить с этим, достаточно было пули и заключения с подписью и печатью. Пообщаться с потерпевшим врач разрешил, сказал, что операция прошла успешно, больной чувствует себя хорошо, общение со следователем ему не навредит, разумеется, в разумных пределах, вызвал медсестру и попросил проводить к раненому. Только после того, как они вышли в коридор из кабинета врача, незаметно, из-за спины, возникла моложавая и розовощекая медсестра. С нескрываемым интересом окинула она взглядом молодого человека, игриво усмехнулась и вильнув бантом, свисающим сзади и ниже пояса на бледно-розовом халате, легко и невзначай коснувшись своим округлым бедром следователя, повела по коридору за собой. Терехов Александр для раненого и перенесшего совсем недавно операцию выглядел неплохо. Рядом на тумбочке стояла тарелка из-под супа и пустая кружка: отсутствием аппетита пациент явно не страдал и отсутствием внимания персонала, похоже, тоже. Игривая медсестра забрала пустую посуду и молча удалилась из палаты, на выходе еще раз прострелив посетителя взглядом. — Лейтенант Валентин Кордыбака. — И, слегка улыбнувшись и указав пальцем на больного, предположил: — Терехов Александр? Раненый согласно кивнул. Валентин достал блокнот и ручку, посмотрел вокруг, с соседнего столика взял дощечку, подложил ее под блокнот, поудобнее устроился на стуле и, опять улыбнувшись, предложил: — Ну, рассказывай. — Что? — Все. Например, как попал сюда. — Если вам это интересно… — Очень. Терехов облизал губы, взял с тумбочки полупустую бутылочку с водой, сделал пару неторопливых глотков и нехотя начал свой рассказ: — Я шел по улице, вокруг ни души… — Так. Начало предвкушающее, — перебил его Кордыбака. — По какой? — По какой улице? — Да. — Не знаю, рядом с Фрунзе. — Хорошо. — Навстречу машина, окна открыты, музыка орет… — Какая машина? Марка? — опять перебил Кордыбака. — Я ведь все записываю. — Не знаю, иномарка. Черная. Когда со мной поравнялись, что-то нехорошо крикнули в мою сторону и банку пивную бросили, по ноге попали. — Как называлось? — Что? — Пиво. Банка от пива. Терехов удивленно округлил глаза: — Не заметил. А это что, важно? — Важно, конечно. Любая деталь — годом меньше, годом больше. — Ну да? — А как же! В нашем деле так. Что дальше? — Я им «фак» показал. Смотрю, машина остановилась, в окно ствол высунулся, я удирать, а сзади бах, я и упал, а они по газам. — Номер запомнил? — Да какой там номер? Черная иномарка. — Что потом? — Кто-то мимо проходил, увидел меня раненого, «скорую» вызвал. Вот тут теперь нахожусь. Кордыбака старательно записал услышанное в блокнот, некоторое время посидел подумал: — Грустная история, — заключил наконец он. — Невеселая, конечно, но доктор обещает, все заживет и будет в норме. — Будем надеяться. Я слышал, там же, недалеко от Фрунзе, практически в то же время еще одна история приключилась, таксиста подрезали. Терехов лежал молча, лоб покрылся испариной, губы опять пересохли. — Наркоша таксиста вызвал. Иногда приторговывал таксист наркотой. Стал наркоша дозу просить, тот не дал, тогда начал требовать, тот опять не дал, тогда ножом он его под ребра пнул и наутек, таксист пистолет достал и вслед наркоше пулю и послал. Прямо в задницу попал. Таксист тоже удирать, но недалеко уехал, хреново ему стало, сознание потерял. Сейчас тоже в больнице, в критическом состоянии, но показания дал правдивые. А твою историю я сейчас в протоколе оформлю, и ты подпишешь, а потом, — Кордыбака достал из кармана пулю и показал раненому, — вот эту пулю, которую у тебя из задницы достали, на экспертизу отдам, и если окажется, что она выпущена из пистолета таксиста, как минимум лет восемь светит тебе, это как минимум, дача ложных показаний, нанесение тяжких телесных повреждений, а может, он и не выживет еще, ну и на закуску наркота. Валентин достал из папочки бланк протокола и приготовился заполнять. — А еще варианты есть? — неуверенно спросил Терехов. — Варианты всегда есть. Чистосердечное признание, содействие следствию, ну и не больше трех лет я тебе обещаю. Терехов прерывисто вздохнул, облизал губы, отхлебнул воды из бутылочки и согласился на содействие следствию. В хорошем настроении Валентин вышел из палаты, заглянул по пути в кабинет доктора, поблагодарил еще раз за пулю, и в сестринскую, там поблагодарил медсестру с бантом за заботу, трогательный и теплый уход за больными, а на прощание заметил, если вдруг попадет в больницу, то обязательно попросится в ее отделение. На улице остановился у машины, посмотрел на часы, еще было время заехать в другую больницу к таксисту, нажать на того тоже, получить признание и выяснить, куда сбросил ствол. Имея на руках протокол допроса Терехова, сделать это уже не составляло труда, а затем и доложиться: дело закрыто, причем в течение нескольких часов. Валентин открыл машину, сел за руль, когда зазвенел колокольчик телефона. Звонил Аранский. Кордыбака достал телефон, посмотрел на дисплей — точно, звонил Аранский. Нажал на кнопку. Аранский был взволнован, говорил быстро и кратко: — Ты где? — На Куреневке, в больнице. — Бросай все и дуй как можно быстрее ко мне. — Куда? — Теремки. Нападение на офис. Четыре трупа. Похоже, опять работал Мистер Кольт. Улица Академика Заболотного, будешь подъезжать — уточню. Еще издали Кордыбака заметил справа от Кольцевой у шестиэтажного кирпичного здания несколько служебных автомобилей, оперативных и медицинских. Некоторое время искал, где пристроить свою машину, проехал вправо почти в конец парковки и остановился за зеленой девяткой, запер машину и пошел к проходной. У входа в здание дежурила полиция показал удостоверение и прошел вовнутрь. Не пряча удостоверения, показал его охранникам на проходной, толкнув вертушку, спросил на ходу: — Где? — Второй этаж. Служащим первого и второго этажа выходить из своих офисов запретили, с других этажей попросили освободить кабинеты и покинуть здание. Несколько рабочих групп ходили по комнатам, опрашивая возможных свидетелей случившегося. На втором этаже несколько молодых людей группкой стояли в коридоре, негромко обсуждая трагическое событие. Кордыбака остановился около них и вопросительно указал на дверь, они согласно закивали: «Да, да, здесь». Как только вошел в помещение офиса, с ходу в нос ударил резкий запах еще не рассеявшегося дыма пороховых газов и крови. Крови было много, большими темно-красными лужами она распределилась по всему полу и свободному пространству, стесняя не просто в движениях, но и в работе оперативных бригад и сыскарей. Слева от входа, почти у стены, на боку неподвижно лежал человек. Правая рука его была вытянута вперед, левая заломлена под тело и прижата к полу, рядом в луже уже загустевшей крови валялся пистолет Макарова. Справа, ближе к стене, стояли в ряд три стола. На двух крайних были ноутбуки, третий ноутбук, со среднего стола, валялся на полу с отломленным монитором и треснутым экраном. Чуть дальше за столами среди других оперативных работников, склонившись, Аранский что-то фотографировал на свой телефон. Увидев Кордыбаку, он на секунду отвлекся, досадливо качнул головой и продолжил свое занятие. Валентин осторожно, перешагивая через кровавые разливы, подошел ближе к столам, за которыми, как оказалось, лежали еще три трупа, два рядом, третий чуть подальше, все мужчины, один из них в очках в металлической исковерканной оправе, кое-как державшейся у него на одном ухе. Атмосфера в помещении царила спокойная, рабочая, каждый присутствующий выполнял строго отведенную для него задачу, криминалист Егорыч, присев на корточки, по очереди осматривал трупы, кто-то, не торопясь, тщательно ощупывая взглядом пол, собирал гильзы, кто-то занимался документами, перебирая бумаги в ящиках столов и шкафу. Все делалось уверенно, размеренно и без суеты, с пониманием важности главного результата. Информация, следы, предметы, вещи — ничего не оставалось без внимания, все приобщалось к делу, ведь, как известно, любая мелочь вдруг неожиданно могла сыграть решающую роль в раскрытии преступления.