*** - Ну что пацаны, помянем Графа? Я б не отказался на похороны съездить. Вкусная жрачка, слюни-сопли. Глянуть, как аристократа этого хоронят, суку. Наших пацанов недавно положил, как котят. В цинковых на Родину отправляли. - Думаешь, тебя б в воронье гнездо впустили? - Моя воля, я б этих сук перестрелял прямо там, чтоб все семейство хоронили. - Ахмед такого распоряжения не давал. - И не даст. Времена другие сейчас. Все тихо должно быть и красиво, а ты, бл***, вечно в стиле пилы хрень кровавую устраиваешь. Мне невыносимо захотелось нажать на курок и заткнуть им рты. Чтобы молчали твари. Чтоб не смели об Андрее говорить вот так. - Эй! Ключи от машины мне! И ворота открыть! Они подскочили и обернулись ко мне, и я увидела, как округлились их глаза. - Ох ты ж, мать твою! Александра Ахмедовна… пистолет. Осторожно. - Знаю, что пистолет. Я выстрелю, ясно? Выстрелю и будет тебе тут кровавая бойня в стиле пила, как ты любишь, ублюдок. Нет, я не направила пушку на них, я приставила ее к своему подбородку снизу. - Как думаете, папочка простит вам мою смерть? Один из лохов кинулся к кобуре, а там было пусто. - Бл****ь! Я не могла сейчас думать о том, кто украл у охранника пистолет и подкинул мне под дверь, но тот, кто это сделал, теперь в списке моих лучших друзей. Жаль, отблагодарить не смогу, а еще хуже, скорее всего, мой неизвестный помощник умрет мучительной смертью, когда отец узнает, кто это был. - Что такое? Пушка пропала? – нервно засмеялась, - папа тебе яйца отстрелит – евнухом будешь. Швырнула в них порножурналом с тумбочки. – давай ты, лысый, ключи от машины и ворота открыл. Одно ваше движение, и я вышибу себе мозги. Мне нечего терять. Я конченая больная психопатка и хочу сдохнуть. Вы бы не хотели, чтобы это произошло прямо здесь, правда? Самый высокий и здоровый из них посмотрел на лысого. - Дай ей ключи, а ты ворота открой. Если выстрелит здесь, нам надо будет ноги уносить или за ней следом… Лысый порылся в кармане и швырнул мне ключи, когда я их ловила, он дернулся ко мне, а я чуть не нажала на спусковой крючок. Здоровяк заорал и схватил лысого за шкирку оттягивая назад. - Не дергайся. Не тот случай. Пусть делает, что хочет. Ей все с рук сойдет, а нам нет. - Эй, ты. Где хоронят… Воронова? – голос дрогнул. *** Я выбралась из дома через черный ход, меня тогда не настораживало, что все так просто, что мне явно кто-то расчистил дорогу, подбросив пистолет под дверь. Пока ехала, казалось, что я где-то в иной реальности. Наступило онемение всего тела, как будто я под временной анестезией, и я точно знаю, что когда она отойдет, я буду рвать горло до крови от бешеной и адской ломки по нему. Дождь хлестал по стеклу с каким-то остервенением и шумом, создавая в голове свою мелодию смерти. Дворники сметают разводы хрусталя со стекла, а я вместо дороги вижу его лицо… по нему катятся капли воды… как тогда в душе. - А может, лучше все прекратить прямо сейчас? Вы же этого хотите? Видеть, как я сломалась? Что, если я порежу вены у вас на глазах? Вы бы этого хотели? - Режь, если хочешь. На меня это не действует. Папу своего шантажировать будешь, а мне плевать. - Не буду! Не заставите! Можете колоть чем хотите! Можете даже убить! Я не стану… не стану! Я вам не игрушка! Я не вещь! Я ни в чем не виновата! Я домой хочу! Я хочу-у-у домой! Выпустите меня отсюда-а-а-а-а-а! - Не буду! Я домо-о-ой хочу-у! Сдохнуть хочу! Ясно?! Вы добились своего - я хочу сдохнуть! Отпустите меня, пожалу-у-уйста-а-а! Мне страшно-о-о! - Хватит! - Холодно! Мне холодно. - Успокоилась, дура малолетняя?! Чокнутая! Тогда я увидела, какие красивые у него глаза… такие темные, прозрачные, с этими всполохами огня, от которого мурашки по всему телу разбегались. Я ведь именно тогда и полюбила его, когда осколок стекла из рук выдрал и под воду ледяную засунул. И у меня по щекам тот же дождь катится. Если бы вернуть все назад я бы отказалась от него… я бы оставила его Насте… не важно, кому угодно, лишь бы он жил. А сейчас… а сейчас я могу лишь молить Бога, чтобы успеть, чтобы гроб в могилу без меня не опустили. - Ты что сейчас делаешь? - Тебя жду. - Правильно. А еще что? - Не знаю… держу телефон. - Нет, вот сейчас ты должна мне улыбнуться. - Не буду. - Это что за бунт на корабле? - Я улыбаюсь. - Ты врешь, а не улыбаешься, а я уже дома. Бросила машину у ворот кладбища, глядя на выстроившиеся в ряд автомобили под стеной проливного дождя. Все с цветами, в черной одежде. Ни одного журналиста. Толпой вокруг закрытого гроба выстроились. Я на лица их смотрю, и меня тошнит все сильнее и сильнее, потому что я вижу в первом ряду отца и Саида. Они на гроб смотрят, а у меня внутри все переворачивается. Обрывается, сплетается в кровавый сгусток отвращения и дикого протеста, от которого кажется, что не дождь на кожу капает, а серная кислота. Только Ахмед мог цинично прийти на похороны того, кого убил, чтобы с издевательским триумфом смотреть на собственную победу. Как он смел? Как смел прийти и осквернить… как смел? Ненавижу тварь. Ненавижу мразь! Он радугу мою убил, он меня живьем похоронил, он кожу с меня живьем содрал и… и пришел… посмел прийти. Пальцы пистолет сжали под свитером. Невыносимое желание убивать. Оно сильнее всего в этот момент. Я хочу, чтобы он боль почувствовал, чтоб корился в агонии, чтобы понял, как я его ненавижу. Осознал, что нет у него дочери. Что я его враг. Я не прощу ему ни маму, ни Андрея никогда. Меня шатает из стороны в сторону, и я смотрю, как медленно берут гроб на плечи мужчины и несут вглубь кладбища, вся процессия двигается куда-то вперед по мокрому асфальту, следом батюшка идет, молитву читает. И я иду следом за ними, как будто пьяная, но меня никто не видит, да и я не вижу никого. Никого, кроме отца с черным зонтом и букетом роз в руках, и сталь печет мне ладонь вместе с обжигающей ненавистью. От боли дышу сквозь стиснутые зубы, и мне кажется, что дышать я не могу. Яд вдыхаю. Легкие от него болят. Это он… вот этот человек с такой же фамилией, как у меня, отравил мой воздух. Они возле вырытой могилы остановились, а я от боли уже ничего не слышу, даже дождь у меня в ушах стих. Там только музыка наша с Андреем играет. Где-то вторым кадром посреди могил и крестов мы с Андреем танцуем под нее, а сквозь нас просвечивает эти черные силуэты и венки… так много венков. Сквозь нас отец просвечивает, смотрит на гроб, и я слышу сквозь играющую музыку голоса людей снова, вперемешку с шумом дождя. Они раздражают и заглушают мелодию. Мне хочется закричать, чтобы они заткнулись, но я, оказывается, не умею разговаривать или у меня нет голоса именно в эту секунду. - Почему гроб закрыт? – спицами прямо в мозги через барабанные перепонки уродливо пошлым вопросом. - Так ему всю голову разворотило. Мозги и осколки черепа асфальт забрызгали и стеклянные двери. Тошнота захлестнула все теми же шипованными струнами горло. - Заткнитесь! Не говорите о нем так! Все заткнитесь! Я сама не поняла, что закричала это вслух и не поняла, что сжимаю в вытянутых руках пистолет, направив его на отца. - А ты?! Что ты здесь делаешь? Убийца! Ну давай, скажи всем, что это ты его убил! Глаза отца расширились, а люди шарахнулись в стороны. - Пришел отпраздновать? Да? Повеселиться и сплясать на его костях? - Лекса! Опусти пистолет! – голос Саида прорывается откуда-то со стороны сквозь шум. Он говорит по-чеченски, как и я сама. Отец молчит, он расширенными глазами смотрит на оружие в моей дрожащей мокре руке, а потом на мое лицо, и я вижу, как кривится его рот от полученного удара. Не ожидал? Да, я хочу тебя убить и убью! - Свадьба, говоришь? Нахрен свадьбу твою! Никакой свадьбы не будет. Швырнула кольцо в грязь. - Ты что делаешь, идиотка?! Пистолет убери, пока не поздно! - Сначала пристрелю тебя. Ты даже не представляешь, КАК я тебя ненавижу, как о смерти твоей мечтаю. За то, что маму убил, жизнь мою разрушил. Будь ты проклят! - Закрой рот, Лекса! – шипит, а я в него целюсь, и меня трясет всю. - Хватит мне рот закрывать! Что такое? Они все услышат? Услышат, какая ты мразь? Так они и так знают, все эти лицемеры, кому ботинки лижут. Думаешь, они не проклинают тебя? Зря! Все эти твари ненавидят тебя и ждут твоей смерти, и знаешь, они правы. Я тоже жду твоей смерти. - Молчи, дрянь! - Не буду молчать! Ненавижу тебя! Это ты его убил! Ты! Ты убил его! Знаешь, перед тем, как я пристрелю тебя, ты должен узнать – не выйду за Исхана. Я от Андрея ребенка жду, ясно? И никто его у меня не отберет. Никто, даже ты! - Ах ты ж сука-а-а-а.