Маска людям улыбается, плачет, стонет и кривляется Слышен гул с аплодисментами, и букеты с комплиментами Тело куклы – провокация… ее смех – мистификация…. А потом в гримерке прячется… Перед зеркалом расплачется На лице все швы расходятся, в вопле маска вдруг заходится Под пластмассой слезы пятнами… под костюмами распятая На шарнирах извивается и от боли задыхается… На груди, под швами ржавыми, умирает сердце рваное Снова грим, ресницы, волосы… запоет веселым голосом Маска людям улыбается, плачет стонет и кривляется Слышен гул с аплодисментами и букеты с комплиментами Тело куклы – провокация… ее смех мистификация…. И никто не знает после… когда все уходят гости Тишина… аккорды стонут, слезы под дождем утонут Маска голая, без грима, плачет… воет от любви От несбывшейся любви… (с) Ульяна Соболева И по щекам слезы сами покатились. Повесила микрофон и бросилась прочь со сцены, тяжело дыша, всхлипывая сильно, чтобы не разрыдаться… чтобы успеть захлопнуть дверь, и тогда… А меня кто-то за руки хватает сзади, и я знаю, кто… знаю, потому что я его запах почувствовала. Потому что дыхание узнала. Сжимает все сильнее и сильнее, до хруста, прижав к стене, лихорадочно гладя мои волосы. А я сдержаться не могу, меня трясет всю… кричать хочется. Громко, истерично, так, чтобы окна везде полопались. Чтоб не смел трогать. Чтоб убирался… чтоб держал сильнее, чтоб не отпускал никогда, чтоб пальцы не смел разжимать. - Искал, девочка… как же долго искал. Крепче прижимается, давит всем телом, волосы больно гладит, впиваясь в них дрожащими пальцами, дышит в них горячим, срывающимся дыханием. - Как проклятый искал… год. Долбаный год. Везде, где мог. В каждой вонючей дыре. - Лжешь, - глухо, срываясь на всхлипы и не видя ничего из-за слез, – лже-е-ешь… ненавижу. - И я ненавижу… ненавижу себя, - лихорадочно мои волосы целует и держит все крепче, сильнее под ребрами, сдавливая, а у меня сердце выпрыгивает. Бьётся о грудную клетку так болезненно, что каждый вдох кажется пыткой, – себя без тебя. Посмотри на меня… пожалуйста. Я глаза твои видеть хочу. Развернул лицом, а я зажмурилась, и слезы текут не переставая. - Не могу, - шепотом, - не могу…. Губы его на своем лице чувствую, на веках, скулах, губах. Пятерней мои щеки сжимает. - Недавно нашел… фото мне прислали из ресторана этого. Увидел и чуть не сдох, Александра-а-а-а, понимаешь, чуть не сдох. Все бросил и к тебе. К тебе… Посмотри на меня. В глаза. Отрицательно качаю головой, а он снова целует в губы шепчет: - Как сына назвала? Моего сына…– поцелуями в скулы быстро, мягко. Поднимаясь к уху, – нашего сына… Александра. И я глаза медленно открываю, чтобы с его взглядом встретиться и вздрогнуть всем телом, цепляясь за сильные плечи. Расплывается у меня перед глазами. - Савелий. И рывком к себе прижал. - Маленькая моя, какая же ты у меня… сильная. Такая маленькая и такая сильная. Как же я искал тебя… - А она… она говорила мне, что не ищешь… говорила. - Кто она? – снова жадно в губы целует и сам дрожит весь вместе со мной. - Башира. Отпрянул вдруг, глядя мне в глаза. Несколько секунд тишины, а я, кажется, слышу наше сердцебиение сумасшедшее. Такое сильное, оно громче любого звука вокруг. - Мы уезжаем. Сейчас. Ты, я и Сава. Слышишь? Киваю и не могу поверить, что это не сон. Приехал… ведь он действительно приехал за мной. А потом как лезвием по нервам. - А отец? Андрей усмехнулся уголком рта. - Он больше никогда нам с тобой не помешает… Ни он, ни кто-либо еще из твоей семьи. Ты – моя. Мне захотелось, чтобы он сказал это еще раз. Вот этот взрослый мужчина с аккуратной щетиной на скулах и вселенским опытом в космических глазах. Сказал мне… такой маленькой рядом с ним, такой потерянной. Что я его. - Моя ведь, да? Киваю и снова слезы катятся по щекам. - Твоя… КОНЕЦ 5 КНИГИ. Продолжение в 6 книге «Спираль» Благодарю своего соавтора Ульяну Лысак и всех, кто мне помогал