— Ну, допустим. Есть в этом рациональное зерно, но паспортных данных участники квестов не оставляют, а записи с камер, как мне кажется, организаторы не хранят. Может, и не записывают вовсе, а только наблюдают, чтобы вовремя прекратить игру, если в группе участников пойдет что-то не так. — «Может», «мне кажется», — повторил Орлов. — Знаешь, если бы не твой опыт… — Прости, Петр Николаевич, — улыбнулся Лев. — Если ты пришел посоветоваться, это одно, если у тебя созрел определенный план работы, тогда это совсем другое. Орлов поднял голову и некоторое время смотрел на сыщика. Потом глубоко вздохнул и улыбнулся в ответ: — Тебе никогда не говорили, Гуров, что ты становишься занудой? Все тебе надо довести до абсурдной ясности и загнать в четкие рамки логики. Как с тобой Машка живет? А где свободный полет мысли оперативника, где его творческое мышление? — А я двуличный, — развел руками Лев. — Дома — один, на работе — совсем другой. А творческое мышление подсказывает мне продолжение твоей мысли. Стоит присмотреться и к студентам театральных вузов. По крайней мере, посетить факультет, где учился погибший Левкин, стоит. Кстати, о Маше. Она мне как-то рассказывала о тенденциях в молодежных актерских кругах. Есть там определенные течения, которые при определенной эмоциональности могут вызвать неприятие. Только не называй меня ретроградом. Молодежь стремится к настоящим ощущениям, а не к наигранности. Отсюда и «руферы», и «трейнсерферы», и «фрейтхоперы», и «трейнхоперы», и «зацеперы». Хотя последние — это, кажется, одно и тоже. — Ну, ты, я вижу, в теме! — Как сказать, — пожал Гуров плечами. — Значит, ты полагаешь, что за этим преступлением не стоят никакие личные или корыстные мотивы. Что за ним вполне может быть нечто маниакально-социальное. Может, ты и прав. Хорошо, я пообщаюсь в институте, поговорю с капитаном Морозовым. Короче, подумаю на эту тему. Профессор Лозовский предложил Гурову встретиться в парке их клиники посидеть на свежем воздухе. Борис Моисеевич терпеть не мог кондиционеров и сплит-систем, хотя обходиться без них не мог в силу своей профессии. Какое лечение, какой прием больных в жаре и духоте? Но если появлялась возможность хоть несколько минут подышать нормальным, живым, как он его называл, воздухом, он обязательно ее использовал. И сейчас в тенистом парке клиники он ждал сыщика, облокотившись на спинку лавки и выставив назад свои острые локти. — Приветствую вас, Лев Иванович! — далеко выкидывая широкую сухую ладонь, улыбнулся профессор. — Рад вас видеть в добром здравии. Прошу, садитесь. Как здоровье вашей очаровательной супруги? — Здравствуйте, Борис Моисеевич, — пожимая руку профессору и садясь рядом на лавку, ответил Гуров. — Вы не поверите, но именно о Марии я с вами и пришел поговорить. — Да что вы? — Профессор сделал большие глаза и сложил сухие руки на груди. — Неужели по моей линии появились симптомы? — Нет, я бы так не сказал! Вы не волнуйтесь, профессор, все нормально, но ваша помощь действительно нужна моей супруге. — Хорошо, вы рассказывайте, — кивнул профессор, — а уж потом подумаем, чем вам помочь. И Гуров рассказал все, начиная с состояния общей усталости у Марии и заканчивая страхами, которые у нее родились после событий в квесте и увиденной мертвой женщины в машине у подъезда их многоквартирного дома. Профессор слушал внимательно, чуть прищурив один глаз, и неторопливо кивал головой. — Ну, да, — соглашался он, когда Гуров делал паузы, — ну, да. Вы правы, Лев Иванович, абсолютно правы. — И теперь, — с виноватым видом развел руками Лев, — мне хочется отправить ее в специализированный санаторий недалеко от Москвы. Подлечить нервы, устроить ей общую терапию нервной системы и… простите, знать, что она близко, а не где-то в Минеральных Водах. — Ну, может, кардинально сменить обстановку для нее было бы и лучше, но я понимаю, что вас волнует еще кое-что, и поэтому вы хотите, чтобы Мария была неподалеку. — Если честно, Борис Моисеевич, то я просто опасаюсь оставлять ее одну на таком расстоянии. Не знаю, может, интуиция подсказывает что-то, но мне многое не нравится из того, что происходит вокруг. И еще, кроме того, что я хотел попросить вас помочь с путевкой в хороший санаторий, есть у меня к вам один важный разговор. — С путевкой не проблема. Сегодня же я вам устрою направление и путевочку в один тихий и просто шикарный санаторий. Главное правило в нем — анонимность. Но вы не думайте, что там лечатся душевнобольные родственники олигархов. Просто таковы правила, это ведь врачебная тайна, а люди любят деликатность в обращении с собой. Так что направление, путевку и мой туда звоночек вам обеспечены. Что еще вас беспокоит? Гуров рассказал о своих сомнениях. Лозовский снова молча слушал, только изредка кивая головой, и, когда сыщик закончил, сразу начал отвечать, как будто давно уже заготовил все аргументы. — Я бы не стал, Лев Иванович, возводить случайные факты в разряд закономерности, хотя согласен с вами в отношении причинно-следственных связей. Коль скоро мы имеем отклонение в поведении человека, то причина лежит либо внутри его, либо снаружи. Либо она в прошлом этого человека и все его поступки так или иначе обусловлены некой психологической травмой, либо им движет какая-то цель, но методы ее достижения обусловлены его личностными особенностями, а это уже моя епархия. — Вот и я ломаю голову, хотя все время чувствую, что ответ где-то рядом. — Насчет молодежных течений, Лев Иванович, я бы не стал так все драматизировать. Уверен, что у вас в МВД есть своя определенная статистика, но и у нас, медиков, есть своя. Я бы сказал, что тенденция, которая должна беспокоить государство, лежит в плоскости не агрессивной, а скорее депрессивной. Вы заметили, как увеличилось количество подростковых суицидов? То-то же. Нет, Лев Иванович, ваш случай с убийством на квесте — это какая-то самоцель, а не патология. — Значит, серьезный расчет, а не извращенная фантазия? — задумчиво переспросил сыщик. — Ну, допустим. А два необычных преступления подряд, с интервалом в двое суток, — это нормально. Я имею в виду с точки зрения статистики. — Какой? — тут же вопросом на вопрос ответил Лозовский. — Медстатистики или полицейской статистики? Или математической? — Ну, с точки зрения математической, все просто, — улыбнулся Гуров. — Если перефразировать один из ее основных законов на простой язык обывателя, то можно сказать, в мире нет ничего невозможного, а есть только наименее вероятное. Спасибо вам, Борис Моисеевич! Гуров встал и протянул профессору руку. Лозовский тоже поднялся как складной метр, сунул в руку сыщика свою сухую большую ладонь и внимательно посмотрел на него: — Ну, я ничем особенным вам, Лев Иванович, и не помог. Чисто организационно с путевкой, и не более. Вы же все равно за нее платить будете… — Я имел в виду не это. Вы помогли мне уложить в голове в стопочки все мои мысли и аргументы. В пять утра Крячко по просьбе Гурова увез Марию на своей машине в подмосковный санаторий. Льву не пришлось долго уговаривать жену. Она просто посмотрела ему в глаза, когда он начал убеждать ее уехать на время, заодно получить очень приятные и полезные процедуры общеукрепляющего свойства и, главное, сменить обстановку, и поняла, что он беспокоится за нее, что у него нет времени заниматься ее капризами, страхами и фобиями здесь в Москве, что накатывает что-то серьезное, и это его беспокоит. Лев приехал в МУР в половине десятого утра, когда утренняя планерка уже закончилась. Капитан Морозов задумчиво размешивал в бокале растворимый кофе. — Здравия желаю, товарищ полковник, — сразу напрягся он, увидев Гурова, и поставил бокал на стол. Лев махнул рукой и прошелся по кабинету. Столько лет прошло, а все равно ощущения сохранились. Вот в таком же кабинете и они с Крячко сидели, когда работали в этих стенах. Да, хлебнули они немало. И не потому, что в Москве самая напряженная криминогенная обстановка, а потому, что им пришлось захватить девяностые годы в этих стенах. Самые тяжелые времена для полиции после распада Советского Союза. — Ты садись, садись, Костя, — пей кофе, раз намешал. Пей и рассказывай мне, что вы там еще интересного нашли после нашего отъезда. Борода, кстати, сделана профессионально? — проговорил он, садясь на свободный стул. — Так точно, товарищ полковник, — начал было Морозов, но Гуров его сразу осадил: — Костя, мы с тобой не на приеме у министра. Обращайся ко мне по имени-отчеству. Мы с тобой коллеги, просто я старше тебя, опытнее, а в остальном никаких отличий нет. Мы — опера. Так что там с бородой? — Борода фабричного производства, как и парик, который мы там нашли. Производители разные. Я приглашал одного спеца, и он меня просветил по производителям такого вида продукции. Потом запросы отправил, но фактически они мало что дадут. Это же не номерное изделие, поэтому куда отправляли, в какие города… — А куда их вообще отправляют с фабрики? — Естественно, учреждения культуры и индустрия развлечений. В Москве потребителей такого рода продукции, я думаю, несколько сотен. Чтобы связаться со всеми и узнать, где убийца взял бороду и парик, нужно много времени. Постепенно я выполню эту работу, но сейчас… — Да, сейчас есть работа и поважнее, — согласился Гуров. — Хотя с париком и бородой разобраться все же придется. Ты был в институте, в котором учился Левкин? — Нет еще. Собирался сегодня после обеда. — Ну, в вузе после обеда найти кого-то уже сложно. Да ладно, не езди, я сам туда поеду и наведу справки. — Вы? — удивился Морозов. — А что, дело на контроле в министерстве? — Нет, просто… у нас есть кое-какие соображения, и мы решили поучаствовать в разыскной работе по этому делу, и не только. Но все по порядку. Значит, так. Я еду в институт, а ты лучше организуй нам встречу с хозяином предприятия, которое занимается тем квестом. Николай Агапов, с которым я говорил в ночь преступления, всего лишь менеджер этого проекта. А собственника зовут Александр Лисин. Договорились? — Договорились, — кивнул капитан и вдруг спросил: — Лев Иванович, а вы кофе не хотите? — Нет, спасибо, — ответил Гуров и встал из-за стола. — Ты что-то хотел еще спросить? — Конечно. — Морозов тоже поднялся. — Лев Иванович, а в чем все же дело? Задет кто-то из высокопоставленных граждан или в криминальной среде происходит что-то, чего я не знаю? — Нет, Костя. Скорее второе, но все равно не то. Не хотел тебе раньше времени говорить, но, может, тебя это и не коснется. Есть еще преступление, не похожее на это убийство на квесте, но все равно имеющее с ним много общего. Не исключено, что их придется объединять в одно оперативно-разыскное дело. Глава 4 — Владик Левкин? — Женщина скорбно покивала головой и подошла к окну в пустой аудитории. — Конечно, хорошо знала, ведь я куратор их группы. Влад выделялся еще на первом курсе, когда они только пришли к нам. Все ребята были, конечно, замечательными, все стремились в выбранную актерскую профессию, все занимались с упоением. Но Влад был, как бы это сказать… — Одержим? — подсказал Гуров. — Нет, скорее он хотел успеть попробовать все. Понимаете, попробовать, испытать все. Ему нравился классический театр, его интересовало новаторство в этом виде искусства, он любил эстраду, кино. Я до сих пор так и не поняла, к чему больше лежало его сердце. И конечно же, он очень много работал. И успевал, как вы теперь знаете, подрабатывать аниматором. Очень был увлеченный парень. — У него было много друзей? — Они вообще дружная группа. Это общительное поколение. Но именно закадычных, такого, чтобы неразлейвода, я не знаю. Девушка у него была. Это Настя Славина из их же группы. — Я бы хотел с ней поговорить. — Через пятнадцать минут у них занятия в этой аудитории, я вам ее покажу. — Скажите, а были у Левкина какие-то конфликты, может быть, вы знаете о его серьезных ссорах с кем-то, каких-то ситуациях подобного рода? — Пожалуй, нет, — отрицательно покачала головой женщина. — Но я точно не знаю. Мне ведь не рассказывают о том, кто и с кем где-то поссорился вечером в парке или днем на пляже. Это проходит мимо меня. Я не классная мама и не нянька. Я организую их в учебном процессе, в социальных вопросах, касающихся студенческой жизни. А личная жизнь проходит мимо меня, хотя ребята относятся ко мне очень хорошо, смею заметить, даже где-то любят. Но я для них все равно взрослая «старая тетка» и «препод», как они нас называют. Еще пятнадцать минут наводящих вопросов, дополнений и характеристик так ничего нового Гурову не дали. Как в начале его визита в институт ничего не дала и проверка на предмет пропажи чего-то из гримерного цеха. Парики, накладные бороды, косметические средства были на месте. Предъявленные Гуровым вещественные доказательства работники гримерки не опознали. А если накладная борода и парик человека, который пришел на квест вместе с Левкиным в день его убийства, не из театрального института, то надо ли говорить, что и подозреваемый в убийстве человек тоже не из этих стен? Хотя на сто процентов этого утверждать нельзя. Значит, надо продолжать опросы. Настя Славина оказалась высокой девушкой с хорошей спортивной фигурой и непослушными длинными темными волосами. Услышав, что с ней хочет поговорить человек из полиции, она решительно подошла к Гурову, ждавшему ее в коридоре на мягком диванчике. Девочка с характером, подумал он, глядя, как Настя то и дело нервно поправляет волосы, падавшие на лицо. — Это вы из полиции, да? — сразу спросила она и смело посмотрела на полковника. — Вы сядьте, — ответил он. — Я вас кое о чем хочу расспросить, это важно для расследования. Вы поможете мне? Славина поправила волосы и опустилась на диванчик, стиснув в руках смартфон в ярком чехольчике. — Скажите, Настя, у Влада были враги? Не просто ссоры с кем-то из сверстников или бытовые обиды, а именно враги. — Наверное, у каждого человека в жизни есть недоброжелатели, — проговорила девушка.