Не даром я говорил, – грозил Константину пальцем Николай. – Торсон, ты еще всем покажешь, что ты истинный чугун! Да, эта кличка тебе точно подходит! – согласился Сашка. – Таким сильным духом даже я не обладаю, чтоб дать отпор… Никакого отпора, – перебил явившийся с насмешкой «задира». Мишка, шел бы восвояси, – предупредил Михаил. – Стыдно даже, что имена у нас одни и те же. Не бери в голову, – тихо проговорил Алексей. А ты докажи, – продолжал тот Мишка к Константину. – Покажи свою удаль! Это чем? – вздернул он бровью, на что ему загорланили показавшиеся из коридора товарищи Мишки, с которым тут же и перемигнулись… Через полчаса все собрались у берега Невы, где стояло несколько кораблей и видно было горный кадетский корпус. Я договорюсь, – сообщил Николай товарищам и умчался к одной из лодок, где стоял еще некоторое время и весело что-то обсуждал с находившимся там им на удачу капитаном. Получится? – задумался Сашка, наблюдая за ними. У Николя не может не получиться. С его-то шармом да умом! – выдал гордый рядом Мишка и подмигнул Михаилу, который пронизывающе взирал в ответ… Симпатии к такому человеку у Михаила не зародилось, как бы в какой-то момент учебы ни были спокойны отношения. А после того, как узнал, что платок Вари он же и выкрал, чтобы в очередной раз поддеть непонятно для чего, и вовсе стал испытывать глубокую неприязнь. И сейчас, когда он вновь наблюдал за ним, то видел явно: «он пытается быть на высоте, будто лучше всех, и все остальные – практически ничто…» Мысли Михаила прервались от возвращения довольного Николая, который сообщил, что все могут взойти на борт корабля. Ну, давай же! – закричали товарищи «задиры». – Доказывай! Давай, чугун! Спокойно, – только и хихикнул Николай и подмигнул в поддержку Константину. – Они поди так и не выучили, что такое клотик! Естественно! – засмеялся Михаил. – Куда ихним умам! Мы их потом всех развесим там, как фонари для сигналов! Друзья дружно засмеялись, и Константин был счастлив показать и выполнить то, к чему стремился… При поступлении в корпус он был тихим, и жизнь его тут складывалась по-началу тоже не так легко. В корпусе он был казенным. Каждый, кто хотел, бил да издевался над ним, а начальство наказывало за каждый маленький проступок. Он все же хорошо учился и ложился под розги даже чтобы кого-то спасти. Таким образом, Константин получил прозвание – «чугун». Дома приходилось защищать мать и грудную сестренку от жестокого отца, который пил и в белой горячке их всех избивал, и тут характер, уже достаточно закаленный, показал себя… Теперь он решил в последний раз доказать, что смелее любого «задиры», который не осмелится сделать то, что тут же показал: залез немедленно на клотик – самую верхнюю мачту. И все воспитанники кадетского корпуса да моряки знали, что именно так демонстрировать принято свою удаль, как бы глупо или бессмысленно это ни казалось… Ну, Мишка, – вернулся он и встал перед надменно взирающим на него в ответ «задирой». – А ты не докажешь? Еще ни разу не удавалось тебе подобное, не так ли? Хотя врать, доносить и красть прекрасно выходит! Да как ты смеешь, – сквозь зубы промямлил тот. А ты докажи, – шагнул к ним и Михаил, исподлобья взирая на соперника. А потом мы выбросим тебя и всю твою шайку за борт, – кивнул в придачу и вполне серьезный Алексей. И никто помогать не будет, – подходить стал ближе Дмитрий. Да-да, доказывай теперь, каков ты молодец, – поддел и Сашка. Мишка взглянул на своих застывших товарищей, которые не смели ни шагу сделать, ни что-либо сказать в его защиту или поддержку, в которых стал нуждаться. На что решиться – лезть на клотик, или прыгать за борт, чтобы спастись – Мишка не знал. Растерявшись совсем, он накинулся с кулаками на Михаила – первого, кого решил выбрать для подобного боя. Расступившиеся вокруг их товарищи переживали. Благо, Михаил был крупнее и все же сильнее, а потому вскоре, с легкостью перевалив обидчика на спину, поднялся и приподнял его за шиворот перед собой. Все молчали. Вокруг тоже стояла тишина. Только чайки кричали порой над волнами. Решив, что Мишка достаточно уже опозорен в глазах и своих, и друзей, Михаил его оттолкнул и развернулся, чтобы вернуться к берегу… 15 *** Время так и летело вперед. Был уже 1812 год. Одинокая свеча освещала не так много в небольшой комнате квартиры, где вокруг стола расселась пятерка друзей. Лица у них выражали такую же тревогу, что кружилась в воздухе, в тишине, которая царила не только среди них, но и снаружи, за открытым окном. Была уже давно ночь. Город спал. Но снов товарищам, как видно, в этот раз не предстояло увидеть… Это все, что я получил на сегодняшний день, – раскрыл перед собой строки письма Николай и стал читать. – Несмотря на тяжелое ранение, дал команду поднять парус, сам сел за руль, а матросам велел лечь на дно катера, и провожаемый выстрелами неприятельских солдат, под парусом вышел в море; при том еще пять матросов получили ранения… Далее известно, что когда вернулись да начальство оповестили о неприятеле в городе, Костя потерял сознание. Он будет в порядке, но так дальше нельзя, – покачал он головой, сильно переживая за близкого друга. – Он пока под присмотром врача… Сильно ранен в ногу… Если бы только он знал, что войска Наполеона уже взяли Либаву, повернул бы назад, – молвил Алексей. – Я немедленно подам прошение вступить в войска! Ох, как я рад, что Наполеону было отказано в руке нашим принцессам, – усмехнулся Сашка. Да, дважды! – поддержал его Дмитрий. – Каков расчет, а?! Он замечательный стратег, как видно. Но мы не отдадим ему Россию. Он не сможет раздавить ее! – выдал Михаил, а в его воспоминаниях пролетела вся его двадцатилетняя жизнь. Верно, – прозвучало между Сашкой, Алексеем и Дмитрием, на что Николай с сожалением покачал головой: К сожалению, я не смогу попасть в войска, как ни просился уже… Наш лицей готовят к эвакуации, и мне приказано перевести корпус в Свеаборг. Среди них и братья мои. Да, я тоже хотел в войска, – подтвердил Михаил. – И мне отказали. Буду проситься помочь тебе перевезти ребят через залив. Благодарю, Мишель, – улыбнулся Николай, радуясь, что будет не совсем один руководить порученным делом. – А теперь,… мне пора, – поднялся он, задрожавшими от волнения руками сложив письмо. – Я должен навестить мою Августу. Как она? – насторожился Алексей, прекрасно зная, что здоровье возлюбленной Николая совсем плохо. Даст Бог, оправиться, так сразу под венец, – уверенно высказал тот. – Никого милее нет! Дай Бог, – поднялись и поддерживающие его товарищи. Перед тем, как отправиться в серьезный поход с Николаем, сразу, как прошение его выйти в плавание было принято, Михаил решил навестить родных. Он примчался в усадьбу и выскочившим к нему навстречу родителям сообщил: По высочайшему указу отправляюсь перевозить ребят из корпуса в Свеаборг! Лицей готовят к эвакуации! Корпусное начальство предписало не оставлять ребят там без присмотра до конца войны. Господи Иисусе, помоги, – перекрестилась встревожившаяся матушка, на что отец вздохнул полной грудью: Это к лучшему. Это менее опасно, чем выйти на поля войны. Не думаю, что это менее опасно, – натянул улыбку Михаил. Понимаем мы, – кивала уже стоящая со слезами на глазах матушка. – И Гриневы Вареньку-то тоже домой забрали. Подальше от возможного нападения неприятеля. Отец и сын переглянулись, зная и так, что и здесь может быть не безопасно, но обсуждать все это уже не стали, чтобы матушке больнее не сделать. На долго не задерживаюсь, через два дня мне стоит возвращаться, и мы сразу отплываем, – прошел в библиотеку с родителями Михаил, чувствуя, что еще что-то не так. – Вас что-то беспокоит? У Гриневых и беда приключилась, как на зло. Мало того, что война на родине, так и винное дело не удалось, да с горяча, дабы добыть нужную сумму на спасение, проигрался Игорь Иванович. Обманули его союзники, разорили, а чтобы спастись, в долги он влез, в большие, – села матушка на стул у окна и стала просушивать платочком покатившиеся слезы. Как это случилось?! – поразился Михаил и устроился в соседнее кресло. Мы ему прощаем долги нам, – появился на пороге отец. – Но другие не прощают. Да, – кивала горестная мать. – А Вареньку-то теперь замуж выдадут за этого разгильдяя. Он не разгильдяй. У него денег куры не клюют. И к Вареньке он с добрыми чувствами пришел. Все складывается, как нельзя лучше. Только бы успели обвенчаться! Он и в Париж, может, увезет ее. А там безопаснее будет, – строго взглянул на нее супруг.