Честно, я вообще не поняла, что это было сейчас. Зачем этот Торопов ко мне прицепился? Но в груди как-то тяжело затянуло. Словно осознала, тот бойкот, который мне объявили с первого сентября – это просто цветочки, а вот сейчас начнутся ягодки. Я не ошиблась. Глава 11 Стоит мне только войти в кабинет биологии с журналом, как с последних рядов, которые испокон века именуют «Камчаткой», раздается стройное гудение. Тор и его команда? Именно. Блин. Я держусь спокойно. Мне всё равно. Погудят и стухнут. Ольга Александровна заходит за мной, объясняет биологичке Наталье Санне, что я задержалась из-за неё. Фигасе! Это она так Тора прикрывает? Он что, внебрачный сын президента? – Щепкина, садись. Так, что там за вой на болотах? Торопов, вам сразу влепить неуд или все-таки к доске пройдете? Кончаем нудеть. Тор, к доске, я кому сказала! Это нормально, что учитель называет ученика вот так? Видимо, нормально. В принципе, биологичка мне нравится. Она строгая, но по делу. Справедливая. Не миндальничает, ни перед кем не заискивает, как, например, молоденькая англичанка. Та просто капец как бесит! Такое ощущение, что она готова с учениками… Фу, противно. Тупо зашквар. – Наталь Санна, Тор же на сборах был, он только приехал. – Стапэ, Коршун, я сам разберусь. Наталья Александровна, я весь ваш! Проходит мимо меня и как бы случайно задевает пенал, который я только что выложила! Вот же… Наклоняюсь, чтобы поднять, а он уже протягивает мне его и… подмигивает! Придурок. Чувствую, что бледнею. А он сразу прищуривается, словно считывая то, что со мной происходит. – Наталья Александровна, я готов. Кстати, хотел у вас спросить, а как называется особенность человеческой кожи, когда она не краснеет, а бледнеет? – Спазм сосудов это называется, а не особенность. Давай, раз ты так интересуешься кожей, расскажи нам, что такое кожа человека, из чего состоит. – А мы это изучали? – А как же, Ромашка? Конечно, изучали, куда же мы без кожи… – Ноу проблем, раз изучали, значит… Позёр. Выделывается, при этом смотрит на меня. И я уже чувствую той самой бледнеющей из-за спазмов сосудов кожи, как в меня летят лучики добра от некоторых, с позволения сказать, одноклассниц. – Кожа человека… бывает нежной, как лепесток чайной розы, бархатной, приятной на ощупь… – Торопов, ты охренел? – да-да, не удивляйтесь, это говорит Наталья Санна, учитель биологии! Она и похлеще может! Глава 11.1 Первые дни у меня был шок. Я не представляла, что учитель может вот так разговаривать. Но… в принципе, её работе с учениками это, скорее, помогало. И вообще, биологичка, по-моему, всю школу держала в ежовых рукавицах. Даже директриса перед ней на цырлах бегала. Думаю об этом, глядя на учительницу, потом перевожу взгляд на Тора. Он всё так же на меня палит. Ладно, поиграем в гляделки, бог молний? Он начинает рассказывать о коже, причем говорит довольно бойко, ощущение, что прямо по учебнику, слово в слово. Не мог же заранее вызубрить? Ему подсказывают? Непроизвольно поворачиваюсь в сторону «Камчатки» – нет, его друзья заняты созерцанием какого-то журнала. Надеюсь, пристойного. Натыкаюсь на полный ненависти взгляд Мироновой, она морщит нос и отворачивается. Овца. Возвращаюсь к Тору. Ухмыляется, довольный, как будто понял, почему я отвернулась. Он получает заслуженную пятерку и остаток урока мы все слушаем рассказ биологички о теории Дарвина. Класс ведет себя смирно. Наталью реально не просто боятся, но и уважают. Даже такие, как Миронова и Дуня. Звенит звонок – никто не бросается с места и не начинает орать. Все спокойно собираются. И за это я тоже люблю биологию. Складываю вещи в рюкзак и чувствую огонь рядом. Буквально. Как порыв горячего ветра где-нибудь на пляже. Торопов стоит у моей парты. – Спазм сосудов – это не шутки. К врачу бы тебе сходить, Лера Щепкина. – Спасибо за заботу, обойдусь. Я собираюсь встать, но он не дает, потому что загораживает мне выход, присаживаясь на корточки. – А ты забавная, новенькая. Неужели? – Можно мне пройти? – он смотрит на меня, прямо в глаза, спокойно, просто, но не отрываясь. А я чувствую, что за моей спиной уже маячат девицы из мироновской банды. – Торопов, ты что, решил на спор новенькую нагнуть? Это сама Мирон, узнаю её голосок. На спор – этим идиотам заняться нечем? Хотя, видимо, реально нечем. Гимназия считается элитной и успешной, но я успела оценить ум и интеллект своих одноклассников. Я бы сказала, ниже среднего. Есть пара-тройка реально одаренных, остальные не стесняясь заявляют, что у них уже все куплено: и результаты ЕГЭ, и поступление в универ. Короли жизни, блин… Детки в золотой клетке. – Марин, я спорами не занимаюсь давно, ты же в курсе. Мне просто девочка понравилась, знаешь, бывает. – Тебя что, на сборах чем-то нехорошим заразили? Или просто вкус поганый? – Можно я пойду на урок, а вы продолжите без меня? – встаю, подаваясь вперед, надеясь, что этот придурок отступит. Но он, как назло, тоже встает и мы опять оказываемся очень близко. – Так, что происходит? Торопов, женихаться будешь в коридоре, давайте на выход в темпе вальса. Ехидная ухмылка, и Тор делает шаг назад. Я хватаю рюкзак, быстро иду к двери, ее передо мной распахивает Коршун, я спешу, ничего не замечая, не вижу, как кто-то выставляет ногу. Подножка, и я лечу в коридор, падаю на пол, больно стукаясь коленками, а самое паскудное, что плиссированная юбка при этом задирается, обнажая пятую точку. – А у новенькой на трусиках котята. – Непорядок, она же мышка, значит, там должны быть мышки… Они ржут как кони. И Тор с приятелями, и девицы. Какая гнусность, неужели нет никакой девичьей солидарности? Встаю, оправляя подол. Понимаю, что мне лучше ничего не говорить. Но не могу сдержаться. – У вас мозга только на это хватает, имбецилы? На чужие трусы смотреть? Нравятся? Могу подарить. Ухожу, слыша вслед вопли Да Винчи и Коршуна, что-то типа – «ты кого имбецилом назвала, овца». Не реагирую. И так слишком много эмоций на них потратила. Пока даже не представляю, что они могут пойти на гораздо более мерзкие вещи. *** – Ау, Лерка? Все в порядке? – голос Анфисы заставляет вынырнуть из воспоминаний. – Да, простите. Продолжим? Мы занимаемся больше положенного часа, так всегда. Я очень надеюсь, что мне удастся выйти и не встретиться с Тороповым, но, конечно, все происходит с точностью до наоборот. – Анфис, я провожу Леру, уже темнеет.