– Реально. Не вижу. Лучше отпустите меня сейчас. – Рома! – Таша включается, ревет. – Рома, я правда ничего ей не писала! Посмотри мой телефон! Ничего! Это уже не важно. Ничего не важно. – Роман, давай спокойно поговорим. Я не могу тебя отпустить, ты же понимаешь? Контракт и… Наталья, выйди из кабинета. Мужской разговор. Говорить я с ним не хочу. Но понимаю, что надо. Я честно не очень хорошо помню контракт. По ходу мне надо будет заплатить охренеть какую неустойку, если я посередине сезона просто всё брошу. Но меня это мало волнует. Вообще сейчас ни хрена не волнует. Только… Только она. Мой воздух. Моя душа. Моё сердце – ты в нем одна. Нет, ты просто и есть моё сердце. Моя девочка, мой ангел, моя звезда, я люблю тебя, я твой навсегда. Иди ко мне, нам двоим просто нужно согреться… – Роман. Ты должен понимать, что сейчас всё очень серьёзно. Сейчас идёт разговор о твоей жизни, твоей карьере. О том, будут тебя воспринимать всерьёз или нет. – Всерьёз… очень точно. – Что? – он не понимает! Конечно. – Мне надо, чтобы меня воспринимал всерьёз один человек. Которому сейчас очень больно, понимаете? Для меня вот это важно. Важнее всего. – Ты… серьёзно? Ты готов бросить всё, поставить на карту судьбу. – Да мне плевать на судьбу без неё, понимаете? Плевать. Если её не будет, значит, я… я просто… – проглатываю ругательство, – свою судьбу, ясно? Олег Иванович садится в кресло, в котором только что развалившись лежала веселая Таша. Что я сделал не так? Я же не давал ей повод? Я сразу все объяснил? Или не всё? Почему она решила, что можно? Ночью я просто вызверился. Схватил за шкирку, обозвал шалавой, сказал, что надоело все, что я сам уйду из команды, если она не прекратит. Что ей ничего не светит и я сразу это сказал. А она… – Я люблю тебя, понимаешь? Люблю! Не могу больше! Чем она лучше меня, ну чем? – Знаешь, чем она лучше? Она бы не стала вот так. Даже если бы любила. Это не любовь, знаешь… Любовь – это по-другому. Не так. – А как? Как? Если я не могу без тебя? – Она тоже не может, понимаешь? И ей сейчас в миллион раз хуже, чем тебе, потому что я не могу быть там. – Почему она? Почему? – Я не знаю. Потому что. Потому что она моя. А я её. – Тебе всего восемнадцать! Ты просто еще никого больше… – А мне никто больше не нужен. Для меня просто никого больше нет. Не потому, что я не хочу или не могу. Нет. Понимаешь? – Не понимаю… – А говоришь, что любишь меня. Не любишь. Просто я не твой. Я чужой. И тебе хочется получить чужое, да? Все, Таш, уходи. Надеюсь, это всё между нами останется, да? Я мог бы скрыть всё от Лерки. Сейчас думаю, может, и лучше было бы скрыть? Может, Таша и не рассказывала ничего? – Что у тебя стряслось с этой твоей… Лерой? – Она не отвечает. – Давно? – Олег Иванович крутит ручку в руках, хмурый. – С утра. – То есть… пару часов всего? А ты уже… – А я уже. Мне нужно в Москву. Срочно. – Нет, Ром. Нереально. Тебе надо выиграть следующий заезд, это в твоих силах. Тогда ты будешь лидером общего зачета. И команда. – Если я не уеду сегодня, я вообще не выйду на старт. Больше никогда. – Ты понимаешь, что ты не можешь ставить мне ультиматумы? Ты никто! Ты не Шумахер, не Хаккинен, не Хэмилтон и даже не Квят*! – Мне всё равно. – Охренеть. Он замолкает. А я трясусь, ногой дергаю, барабаню по полу как ненормальный, вспоминая – рейс прямой до Москвы был днем, и вроде вечером… а если с пересадками? Я… я должен её увидеть сегодня! Я должен! – Роман, я сейчас говорю с тобой как с мужчиной, ты понимаешь это? С мужчиной, а не с мальчиком, который… который раскис из-за того, что его девчонка игнорит! Ты понимаешь, что сейчас на кону? Понимаешь, как ты подставляешь всех, кто в тебя верил, прежде всего – отца? Ты должен поступить как мужчина. – Я и хочу поступить как мужчина. Я виноват перед ней. Я её бросил в самый трудный момент. Она там одна. Понимаете? – Не понимаю. Ни хрена не понимаю! – Вы… – понимаю, что задаю до тошноты банальный вопрос, но… – вы любили кого-нибудь? – Любил. Но это не мешало моей карьере. – А если бы помешало? Чёрт, зачем я вообще с ним говорю? Встаю. – Извините, может, я и не прав, но… если я не улечу сейчас, я вообще не выйду на старт. Будет хуже, так что… – Сядь. – Мне бежать надо. – Сядь сказал. Я закажу билет, свяжусь с помощницей, пусть подберет. Через час я уже в аэропорту. Вещей нет, они мне не нужны, только рюкзак с ноутом. Покупаю в сувенирном магазине смешного верблюжонка с огромными глазами. Сердце опять в режиме драм-машины. Лерка не отвечает. Коршун пишет, что её не было в школе. Твою ж… Мышь! Где ты, Мышь? Дикая мысль попросить парней смотаться к ней домой, проверить. Но я её отметаю. Нет. Я должен сам. Это я должен сам. Я ведь… Я ведь еще когда был в Москве чувствовал, что она вот-вот сломается! Что ей тяжело! Что я мог сделать? Ты мог остаться, Тор. Мог остаться. Нет, не мог. Олег Иванович прав. На кону слишком много всего. Если уж я во все это вписался. Но я должен был оставить её в твердой уверенности, что у нас все хорошо, что я скоро вернусь, что я… Что она для меня важнее всего на свете. Вылет вовремя. Чуть больше пяти часов в воздухе. И все это время я строчу как ненормальный. В бизнесе не так много народу – не сезон. Но я ничего вокруг не замечаю. Ноут на коленях, и… Это даже не стихи. Это… наверное, исповедь. Это всё. Как я её встретил. Что чувствовал. Как мне хотелось её уколоть. И унизить – да. Нет. Не унизить. Внимание обратить. Только и всего.