Мы занесли тело в дом и положили на кровать. Только тут я в первый раз рассмотрел рану. Со мной была повариха Салли — она пришла, чтобы обрядить тело. Я сказал ей: «Не мог он сам застрелиться так». Это я сказал потому, что увидел, что дробь легла в россыпь. Если бы стреляли с близкого расстояния, так не получилось бы. Салли согласилась со мной. Стоит ли чего-то ее мнение, не знаю. Может, и стоит. Вообще-то индианки, которым стукнуло шестьдесят, в мертвецах разбираются. Я сунул палец в рану и вытащил дробинку. Потом мы накрыли тело одеялом и вышли. Я запер дверь и унес ключ. Потому как рана была жуткая, и я почел за лучшее, чтобы мисс Ист тела не видела. А я оттуда пошел в оружейную и сравнил ту дробинку из раны с другими размерами. Оказалось, что это номер шестой. Из всех членов клуба номером шестым пользуется только мистер Голт. Гаррисон, Симонсон и Хинкс — эти все используют номер четыре. Об этой дробинке шестого размера я никому не рассказал. На заре я сходил снова на Камышовую Шейку и хорошенько разведал все подробности. Это было нетрудно, потому как на влажной глине следы отчетливые. Никто не проходил мимо засидки номер два, кроме Голта. На обратном пути он двигался по кромке воды, пока не поравнялся с засидкой номер два, где сидел Гаррисон. По следам на илистом берегу было видно, что он свернул в его сторону. Надо полагать, что он приблизился к Гаррисону шагов на двенадцать. Там он задержался, судя по следам. Наверное, тогда-то он и выстрелил. После этого он вернулся на берег озера и пошел дальше в сторону клуба. Закончив этот осмотр, я доложил Симонсону, старосте клуба. Как я понимаю, это он дал телеграмму в полицию. Подписано: Т. Картер» Я читал этот опус вслух, а Новембер слушал с тем чрезвычайным вниманием, которое он всегда проявлял к письменному или печатному слову. Когда я закончил чтение, он воздержался от вопросов, но высказал желание повидаться с Голтом. Его держали в одной из комнат под охраной; инспектор распорядился впустить нас, и рослый молодой полицейский вышел, тактично оставив нас наедине. Джо пожал арестанту руку с серьезным и сочувственным выражением лица. — Ну что ж, мистер Голт, я очень сожалею, что все так сложилось, и рад, что мисс Эйлин позвала меня. — Это она вас вызвала? — воскликнул Голт. — Конечно. — Это лучшая новость с того момента, как меня посадили под замок! Значит, она верит, что я невиновен. — А как же иначе! — подтвердил Джо. — И теперь я хочу услышать от вас все, что сумеете припомнить из вчерашнего дня, до того, как мистера Гаррисона нашли мертвым. Голт задумался. — Итак, приступим! — сказал он наконец. — Начну с самого начала. Около полудня я пошел прогуляться по лесу с Эй… то есть мисс Ист. Я просил ее выйти за меня замуж. Она ответила согласием. А ведь я человек небогатый, хотя, впрочем, и не бедный. — Это уж точно, — согласился Джо, для которого десятая часть доходов Голта была бы невообразимым богатством, пределом мечтаний.[25] — К сожалению, — продолжал Голт, — мы предвидели, что у нас возникнут затруднения с ее дядей, мистером Гаррисоном. Мы оба считали, что нельзя увиливать от трудного разговора, и потому решили, что я воспользуюсь первой же удобной возможностью, чтобы известить мистера Гаррисона о положении дел. К моменту, когда мы возвратились в клубный домик, Хинкс, Симонсон, Гаррисон и егерь Картер как раз собрались на вечернюю охоту. Я присоединился к ним, и так удачно получилось, что мне выпало по жребию быть соседом мистера Гаррисона. Симонсон и Хинкс ушли вдвоем, я остался наедине с Гаррисоном и сразу же рассказал ему, как мы поладили с Эйлин и хотим пожениться. Джо склонил голову набок, что у него означало полное одобрение. — Он разъярился, — добавил Голт, — я даже представить себе не мог, что судья — а он служил судьей в Штатах — может так разозлиться. Он обвинил меня в том, что я гонюсь за ее долларами, а не за нею самой. — Неужто он и впрямь так думал? — сказал Джо рассудительно. — Это же надо быть слепым! Голт улыбнулся. — Спасибо, Новембер. Эйли много раз говорила мне, что вы — самый учтивый среди жителей лесов. Что касается Гаррисона, осмелюсь предположить, что он не обошелся бы со мною так сурово, если бы я не препятствовал ему раз-другой в делах клубных. Этой весной я забаллотировал человека, которого он рекомендовал в члены клуба. — Забаллотировали? Это как понимать? — удивился Джо. — Высказался против его принятия. — И всего-то? Давайте дальше. — В общем, вы уже поняли, что он не стеснялся в выражениях. Я умолял его не судить поспешно, потому что мы все равно бы поженились, но предпочитали все-таки получить его благословение. От этого, разумеется, он прямо-таки обезумел. Я понял, что никакого успеха в этих обстоятельствах не добьюсь, а потому оставил его и пошел к себе на засидку, которая располагалась рядом, на самом конце Шейки. — Где же вы его оставили? — Примерно в пятидесяти ярдах по эту сторону от его засидки. — И что было потом? — Я не просидел в своей засидке и десяти минут, как начали прибывать утки. Их было множество. Я выпустил, наверное, семьдесят зарядов, а то и все восемьдесят. Гаррисон тоже палил вовсю. — Вам было его видно? — Нет, тростник слишком высок, но я то и дело замечал, как падают подстреленные им утки. Их я мог видеть потому, что они летели на высоте двадцати или тридцати ярдов. Джо кивнул. — В четверть седьмого перелет уток закончился, и стрельба на линии стала затихать. В половине седьмого все прекратилось, и я решил вернуться в клуб. — Минуточку, — вставил Джо. — В котором часу Гаррисон выстрелил в последний раз, не вспомните? — Да, наверное, где-то около десяти минут седьмого. — А птицы еще пролетали над ним после этого? — Кажется, да. — И он не стрелял? — Нет. — Вас это не удивило? — Не очень. Было уже почти совсем темно, а Гаррисон — не слишком ловкий стрелок. — Теперь расскажите мне все, что сможете вспомнить, поподробнее, о том, как вы шли обратно в клуб. — Я взял свое ружье и патронташ, почти пустой, и зашагал по обрезу воды, пока не оказался напротив засидки Гаррисона. Там я приостановился. Мне пришло в голову сделать еще одну попытку переубедить его. Я окликнул его по имени. Ответа не было. Тогда я подобрался поближе по илистой отмели и крикнул снова. — Вы были наверху отмели? Могли заглянуть внутрь засидки? — Краем глаза мог, но было темно, и Гаррисона я разглядеть не смог. Оставалось предположить, что он уже вернулся в клуб. Ну, тогда я вернулся снова на берег и направился в сторону клуба в одиночку. — Вам никто не встретился по дороге? — По-моему, на южной стороне озера виднелась какая-то фигура. — Где именно? — Примерно напротив засидки номер три на Камышовой Шейке. — Так… Вы ничего больше не упустили? — Нет, ничего больше я вспомнить не могу. Но я хочу спросить у вас кое-что. Скажите, почему меня арестовали? Мне вроде нечего поставить в вину… Новембер взглянул на Голта в упор. — Хорошо бы так было, да дело плохо. Видите ли, мистер Гаррисон был убит дробью шестого размера. — Ну и что? — Этот размер из всех членов клуб используете только вы. — Боже милостивый! — Смотрите дальше, Голт, — продолжал Джо, — один факт — это дробь, другой — рядом с засидкой мистера Гаррисона нашли только ваши следы. Кроме того, шум вашей ссоры слышали люди. — Цепочка совпадений! — в отчаянии воскликнул Голт. — Просто совпадения! Джо кивнул и вышел из комнаты, ничего больше не сказав. Как только мы покинули здание клуба, я спросил, что он думает обо всем этом. Он ответил встречным вопросом: — А вы что думаете? — Улики против Голта — очевиднее некуда, — печально сказал я. — Человека застрелили в засидке. Мимо проходил только тот, кого арестовали. Стреляли дробью номер шесть; ею пользовался опять же только тот, кого арестовали. Добавим еще ссору, судя по всему, весьма жаркую, и вот вам полностью готовое дело на радость любому следователю. — Так оно и есть, — согласился Джо. — И хуже всего то, что рассказ самого Голта нам ничуть не помог. — Вы не верите его словам? — Только ему я и верю на самом деле. Я позволил себе усомниться. — Ну, видите ли, если бы он вздумал лгать, — сказал Джо, — то сочинил бы историйку покрасивее, разве не так? Давайте-ка сходим на Камышовую Шейку. Добрались мы до Камышовой Шейки довольно быстро. Ради удобства читателей я должен описать эту местность. Камышовая Шейка представляет собою глинистую косу, сплошь заросшую тростником, которая тянется, как уже упоминалось, ярдов на восемьсот и врезается в воды озера, нигде не поднимаясь выше, чем на двенадцать футов. Стоило нам ступить на косу, как Джо Новембер позабыл обо всем, кроме следов на земле. Он изучал каждый ярд почвы с предельной тщательностью и, медленно продвигаясь вперед, давал свои разъяснения, как будто читал по книге. Для него все было очевидно.