– Она говорит то же самое. – Никаких проблем с деньгами или чем-то еще? Поняв вопрос, Мелика широко улыбнулась. Шибека тоже. – Мы живем здесь. Но у Саида дела шли хорошо, – добавила Шибека. – Он один из тех, у кого дела шли лучше всех. Он был очень способным человеком. Линда улыбнулась им обеим, но почувствовала раздражение. Разговор приятный, но ничего толком не дает. Чтобы продвинуться вперед, необходимо заострить вопросы. – Приходил ли к ней неделей позже какой-нибудь мужчина с вопросами о Саиде? Как к вам? – Она говорит, нет, – перевела Шибека. – Никто не приходил. Линда кивнула. «Хотя она не просто говорит нет», – подумал Мехран, пристально глядя на Мелику. Он все время сидел молча, слушая разговор с учащающимся пульсом. Как только вопросы стали чувствительными, у Мелики изменился тон. Он полагал, что мать тоже уловила разницу. Мелика лжет. Он был в этом убежден. Кто-то приходил к ней домой, в этом он тоже не сомневался. Он встрял в беседу. – А Иосиф? Тебе знакомо это имя, Мелика? – спросил он ее на пушту. Мелика повернулась к нему. Вид у нее был испуганный. Линда посмотрела на Мехрана. – Что ты сейчас сказал? Мехран, полностью игнорировав шведку, сурово посмотрел на мать. – Мама, не переводи. Это только для нас! Теперь перед ним сидела другая Мелика, не та, которую он знал. Женщина, вообще не желавшая здесь находиться. – Я не знаю, кто это. Даже имени такого не слышала, – чуть ли не прошипела она в ответ. Она опять лжет, он знал. – Саид его знал, мне это известно. Говори правду. Не ей. – Мехран кивнул в сторону Линды. – Нам. Мелика сердито замотала головой. – Я же говорю, что не знаю, кто это. Они замолчали. Линда растерянно смотрела на них. – Кто-нибудь может рассказать мне, что она говорит? Мехран увидел, что Шибека собирается что-то сказать, но опередил ее. – Она говорит, что не хочет больше разговаривать. Линда всплеснула руками. – Почему же? – Она так говорит, – ответил он и встал. – Значит, мы закончили. Линда уставилась на него. – Мы ведь едва начали. Линда нервничала. Мехран понимал ее. Она догадывалась, что что-то произошло, но никак не могла узнать, что именно. Правда откроется. Не этой блондинке, с которой разговаривала его мать. И не сидящему на кухне мужчине. Правда откроется ему. Иосиф. Хокан Перссон Риддарстольпе сидел у себя в маленьком кабинете на шестом этаже Главного полицейского управления, дописывая последние характеристики, когда по косяку открытой двери постучали. Хокан поднял руку и не спеша закончил начатое предложение, а затем обернулся с выражением лица, которое, как он надеялся, показывало, насколько он занят. Но этот спектакль оказался напрасным. Что бы ни транслировало его лицо, едва он увидел, кто стоит в дверях, как выражение лица у него тут же сменилось на чистое изумление. Себастиан Бергман. Хокан Перссон Риддарстольпе с легкостью мог сходу назвать сотню людей, чье появление у него было бы более вероятным, среди них Короля и Мег Райан – он в тайне надеялся, что она постучит ему в дверь с тех самых пор, как в 1989 году увидел ее в фильме «Когда Гарри встретил Салли». – Привет, как дела? – спросил Себастиан так, будто он имел обыкновение заглядывать, чтобы немного поболтать. На самом же деле они не виделись много лет, больше десяти, предположил Хокан. – Что тебе, черт возьми, надо? Хокан не сумел не выдать голосом удивления и злости. – Можно я на минуточку зайду? – спросил Себастиан и зашел в комнату, не дожидаясь «нет», которое, по всей вероятности, последовало бы. Он поднял несколько распечаток и папок с одного из стульев и сел. Хокан Перссон Риддарстольпе смотрел на мужчину, который навязался к нему в кабинет, с откровенным отвращением. Как это в его духе. Себастиан Бергман захотел войти и сесть. Себастиан Бергман вошел и сел. Ничуть не задумываясь, удобно это или нет, мешает ли он, хочет Хокан с ним общаться или нет. За десять лет, которые они не виделись, ничего не изменилось. Вселенная, похоже, по-прежнему вращается вокруг Себастиана. Было время, когда они действительно довольно много разговаривали друг с другом. Они были примерно одного возраста, получили одинаковое образование и работали в одной организации. Назвать их друзьями было бы преувеличением, но у них сложились профессиональные отношения, строившиеся если не на дружбе, то, по крайней мере, на обоюдном уважении, – как полагал тогда Хокан. В 1999 году Себастиан находился на вершине славы. Две книги об Эдварде Хинде привлекли к нему – и заслуженно, не мог не признать Хокан – много внимания. Себастиан сделался настоящим авторитетом в своей области. Человеком, которого приглашали в программы новостей и на ток-шоу, чтобы он прокомментировал самые жестокие преступления и углубил образы стоявших за ними людей. После того как Себастиан отошел от публичности, эту роль возложили на Лейфа ГВ Перссона. А ведь на этом месте мог бы оказаться Хокан Перссон Риддарстольпе, тогда он сидел бы там и уверенным голосом рассуждал об опасных преступниках. Мог бы оказаться. Должен был оказаться. Если бы не Себастиан Бергман. В 1998 году Себастиан переехал в Германию, в Кёльн, насколько помнилось Хокану, и освободил место преемнику. Месяцем позже в штольне около города Сала обнаружили трех мертвых девочек. Муниципалитет собирался открыть для доступа общественности старые шахты, закрытые еще в пятидесятых годах, и спустившиеся вниз для проверки безопасности работники увидели там жуткую картину. В одной из штолен среди подушек, мягких игрушек и догоревших ароматических свечей сидели три девочки-подростка. Судебно-медицинская экспертиза сразу установила, что девочки умерли вследствие отравления ядом, принятым орально. На месте обнаружили термос в цветочек с остатками отравленного чая, кроме того, около каждой мертвой девочки лежало по кружке. Себастиана не было, в СМИ образовалась пустота, и ее требовалось заполнить. Хокан Перссон Риддарстольпе, работавший тогда, как и сейчас, в Главном полицейском управлении, увидел свой шанс. Было бы глупо не проявить себя. Об этом деле невероятно много писали, и существовала потребность, чтобы кто-нибудь объяснил, что сподвигло трех девочек, правда, довольно одиноких и «неправильных», решить вместе покончить с жизнью в старой закрытой шахте. Хокан был человеком, способным удовлетворить эту потребность. Он вдруг оказался не только экспертом в области ритуальных коллективных самоубийств, но и, в качестве психолога, человеком, весьма сведущим в таких вопросах как бедственное положение молодых женщин и возрастающие требования общества. Вскоре он уже стал появляться в телестудиях и радиопрограммах, рассказывая о зацикленности на внешнем виде, неправильных нормах, об усилении психологического давления, вызванного требованиями добиваться хороших результатов, и о слабом самосознании. Он был там, где хотел находиться, где должен был находиться. До тех пор, пока Себастиан Бергман не решил вернуться из Германии. Потом Хокан пытался найти причину возвращения коллеги, но не нашел ничего другого, кроме того, что Себастиан захотел поставить его на место. Что он с успехом и проделал. Проведя всего пару дней в Сала, Себастиан выступил с заявлением, что те три девочки были убиты, и несколькими часами позже судмедэксперты признали его правоту, обнаружив при повторном обследовании признаки внешнего насилия, вынудившего девочек принять яд. Вызвали Госкомиссию по расследованию убийств, и, хотя Себастиан активного участия в расследовании не принимал, ему досталась – и незаслуженно, непременно подчеркивал Хокан, – большая часть славы, когда убийцу наконец схватили. Но это было еще не самое ужасное. Люди и раньше совершали ошибки и возвращались, получали второй шанс. Самое ужасное заключалось в том, что Себастиан в одной из новостных программ полностью лишил его чести и достоинства. Он заявил, что тому, кто полагал, будто речь шла о коллективном самоубийстве, следовало снова сесть за парту и желательно изучать другие предметы, ибо совершенно очевидно, что криминальная психология этому человеку не подходит. Он повторил употребленные Хоканом слова и выражения, которые в устах Себастиана, в новом контексте, звучали нелепо и совершенно неподобающе. Да, люди возвращаются, совершив ошибку, но не в том случае, когда король криминальной психологии буквально стер в порошок весь их кредит доверия и навсегда списал их в разряд непригодных. Хокану оставалось радоваться, что его оставили работать в Главном полицейском управлении. Он знал, что после событий в Сала его соответствие должности обсуждалось. Однако он оказался очень далеко от общественности, от крупных дел и сложных расследований. Теперь он занимался делами персонала, оценивал пригодность, помогал справляться с травматическими переживаниями, писал характеристики по запросам и для направления на повышение квалификации. Сидел, где сидел. Уже тринадцать лет. Делал одно и то же в том же кабинете, вдали от лучей рампы и денег. Далеко от успеха, которого достиг мужчина, усевшийся на его стул. – Что тебе надо? – снова спросил Хокан, на этот раз более спокойно, контролируя свой голос. – Хочу попросить тебя об одной услуге, – ответил Себастиан столь же естественно, как если бы просил у него на время ручку. Хокан снова изумился. Из всех поводов визита Себастиана, которые он мог себе представить, услуга точно занимала самое последнее место в списке. – Почему это я должен оказывать тебе услугу? – поинтересовался он, хотя, произнеся это, почувствовал, что правильным, пожалуй, было бы спросить, какую именно услугу. – Потому что ты находишься в чертовски выгодном положении для переговоров, – ответил Себастиан, спокойно посмотрев Хокану в глаза. – Что ты имеешь в виду? – по-прежнему настороженно ответил Хокан. Насколько ему помнилось, мало кому удалось получить что-нибудь хорошее, связавшись с Себастианом Бергманом. Если вообще кому-нибудь удалось. – Что я хочу, чтобы ты помог мне в одном деле, и что ты в принципе можешь решать, что хочешь получить взамен. По-прежнему честное, открытое выражение лица. Хокан быстро соображал. Себастиан его тоже не любит. Еще никогда к нему не приходил. Неприязнь взаимна.