Просмотреть все снова Билли не успел. Ему хотелось еще раз рассортировать сведения. На то, что он знает, и то, о чем догадывается. Что говорит «за» и что «против». Проверить места, время, предположения. Он собирался заняться этим сегодня вечером, но потом вышел, чтобы поговорить с Мю, и остался сидеть. В принципе реально, Себастиан и Ванья. Но такая возможность строится на очень зыбких основаниях, на письмах, которые он не читал, предположениях, которые он не мог проверить. Однако эта мысль крепко засела у него в голове. Единственное, в чем он был уверен, – если это так, то знает об этом только Себастиан. Если бы Ванья узнала, это было бы заметно. Она боготворит отца. Или того, кого считает своим отцом… – Ты застрелил Эдварда Хинде. Билли быстро вернулся обратно в освещенную луной действительность. Он повернулся к Йеннифер, но едва видел ее. Она натянула шапочку до самой куртки, держала передо ртом кружку с чаем и говорила из-за края кружки. – Что? Да. – Подозреваю, что тебя все время спрашивают, но все-таки, что ты при этом испытал? Это было ее первой мыслью, когда они встретились в аэропорту, и она поняла, кто такой Билли. Сама она еще ни разу не вынимала оружия из кобуры, но мысленно неоднократно представляла себя с выхваченным пистолетом. Экшен. Быстрые решения. Погоня и волнение. Впрочем, каждый раз, когда она пускалась в фантазии об этой части профессии, которую, она очень надеялась, ей когда-нибудь доведется испытать, все заканчивалось тем, что негодяи сдавались. Они чувствовали себя побежденными, разбитыми. В ее мечтах ей никогда не приходилось стрелять и уж тем более – кого-нибудь убивать. Временами ее интересовало, сможет ли она, если придется. Она повернулась к Билли, но тот молчал. Йеннифер попыталась угадать, рассердился он или просто обдумывает ответ. Вероятно, первое. Она сама слышала, как это прозвучало. «Что ты испытал?» Дурацкий «спортивный» вопрос. – Я не то имела в виду, – объяснила она, – я хочу знать, можно ли с этим справиться? Как ты справился? Билли задумался. Готового ответа у него не было, насколько ему помнилось, никто его об этом не спрашивал. Никто из членов команды. Даже Торкель. Они заботились о его благополучии, да, конечно, заверяли его в том, что он вернется на работу, что он не мог поступить иначе, что у него не было выбора, но о его самочувствии никто не спрашивал всерьез. Помимо обычного: «Как дела?» и «Ты в порядке?» Вопросы задавались тоном, который явно свидетельствовал о том, что от него не ожидалось глубокомысленного или даже откровенного ответа. Хотя все они были обучены заботе о людях, получивших шок или травму, когда пострадал один из своих, казалось, будто все считают, что об этом лучше не говорить. Для таких вещей существует психолог. Мю, если вдуматься, тоже ничего не спрашивала. Они много разговаривали об этом, но речь в основном шла о том, как ему использовать данный опыт для дальнейшего роста и не поддаться искушению усомниться в правильности выбора профессии и в самом себе. – Иначе он убил бы Ванью, – пожав плечами, сказал Билли. – Вот так и справляюсь. Себастиан был ранен, и Хинде убил бы Ванью. У меня не было выбора. – Сам факт, что ты поступил правильно, ведь еще не означает, что для тебя это было просто. Билли повернулся к ней. Он же сказал, что у него не было выбора. Большинство удовлетворилось бы таким ответом. Он сделал единственно возможное. При отсутствии выбора человек в общем-то освобождается от ответственности. Но Йеннифер это явно казалось недостаточным. Он видел в ее глазах откровенную заботу и интерес. Она заслуживает чуть большего. – Я об этом не думаю, – честно признался он. – Никогда не думаю. – Это хорошо? Не думать. – Не знаю. Но работает. Билли посмотрел на луну. Йеннифер явно удовлетворилась. Она перестала расспрашивать. Допила чай и поставила кружку на поднос. Вероятно, последние два его ответа довольно отчетливо дали понять, что он не хочет говорить на эту тему, а на самом деле он хотел. Йеннифер ему нравилась. Ее, похоже, интересовал не только резонанс в прессе и захватывающая история о жестоком маньяке. Такое случается редко. Может, глупо не воспользоваться случаем? – Мне было приятно, – произнес он так тихо, что Йеннифер пришлось наклониться поближе к нему, чтобы слышать. – Убить его. Было приятно. Поэтому я никогда об этом не думаю. Он не смотрел на нее. Не отрывал взгляда от луны. Говорил вроде бы больше самому себе, чем ей. Йеннифер молчала. Даже не шевелилась. Казалось, малейший звук с ее стороны напомнит ему о ее присутствии и заставит замолчать. – Хотя он этого заслуживал и убил бы Ванью и все такое, мне не следовало испытывать приятных ощущений. Я не думал, что я такой человек. Я не хочу быть таким человеком. Меня это пугает, и поэтому я никогда об этом не думаю. Йеннифер не знала, что сказать, она надеялась и думала, что ничего говорить не требуется. Билли по-прежнему смотрел прямо перед собой. Если бы дело происходило в американском фильме, она взяла бы его за руку и утешающее сжала ее, но это не фильм, поэтому она сидела неподвижно. Они сидели в гостиной. Мелика удивилась, увидев их в дверях в такой поздний час, поспешно пригласила их войти. Заварила красный чай и предложила им сесть на большой черный кожаный диван, которым когда-то так гордился Саид. Мелика вернулась с кухни с подносом, на котором стояли чайник и чашки. Рядом на тарелке лежало несколько кусочков баклавы. – К сожалению, у меня дома почти ничего нет. – Все замечательно, – любезно ответила Шибека. Расставляя чашки, Мелика вопросительно смотрела на гостей. Потом стала разливать из красивого чайника горячий чай. Слышался лишь легкий звон фарфора. Шибека как раз собралась начать, когда тишину нарушил Мехран. – Мама хочет кое-что рассказать. Шибека благодарно кивнула ему и, встретившись взглядом с Меликой, постаралась принять максимально спокойный вид. Мысленно приготовилась к тому, что разговор будет нелегким. – Мне понадобится твоя помощь. – В каком смысле? – поинтересовалась Мелика, усаживаясь напротив них. Себе она чаю не налила. Явно намеренно. – Я разговаривала с одним журналистом с телевидения. О Саиде и Хамиде. Они оба увидели, как лицо Мелики застыло. Словно бы легкое ощущение неловкости, которое она все время испытывала, превратилось в откровенное недовольство. Несмотря на это, Шибека продолжила: – Ему эта история кажется такой же странной, как и мне. Больше она ничего сказать не успела. Мелика вскочила на ноги и встала напротив нее. Ее голос звучал пронзительно, слова прямо выплескивались наружу. – Прекрати, Шибека! Мне не нужно, чтобы какой-то посторонний мужчина объяснял мне, что странно, а что нет. – Я не то имела в виду. – Нет, то. Ты думаешь, ты единственная на свете, кто горюет, и теперь ты побежала к какому-то мужчине, который говорит, что ты права. Но меня это не интересует! – Я вовсе не бегала ни к какому мужчине, – сдержанно ответила Шибека. – Я писала письма, звонила, и только он захотел меня выслушать. – Мужчина? Шведский мужчина? Незнакомый? Шибека слабо кивнула. Мелика расхаживала перед ними взад и вперед и, по всей видимости, не собиралась садиться снова, пока они не уйдут. – Шибека, ты слышишь, как это звучит? – Она говорила быстро. – Сколько раз вы встречались? Ты встречалась с ним одна? Шибека на секунду опустила взгляд, разговор превратился в кошмар, и она не видела выхода из этой катастрофы. Она вдруг поняла, как глупо поступила. Ей следовало знать, что Мелика отреагирует именно так. Мелика еще больше повысила голос. – Ты встречалась с ним одна? Может, поэтому он так заинтересовался? Последние слова она проговорила с ехидством и уставилась на Шибеку, которая уже начала было злиться, но знала, что ей нужно держаться спокойно. Не поддаваться на провокации. Необдуманные колкости только усугубят ситуацию. – Естественно, нет, я был с ней, – услышала она вдруг рядом с собой спокойный голос Мехрана. – Мама знает, как положено себя вести. На мгновение Шибека утратила самообладание. Этого она никак не ожидала. Она почти забыла, что он сидит рядом. Мехран, однако, казался совершенно невозмутимым. Он продолжал говорить так, будто всю жизнь только и занимался тем, что лгал. – Он, похоже, заслуживает того, чтобы к нему прислушаться, – спокойно проговорил он своим новым голосом. Голосом, который обрел сегодня днем. Возможно, он давно таился у него внутри, но Шибека услышала его только сейчас. Голос казался таким естественным, он не мог возникнуть только что. Наверное, он просто выжидал нужного момента. Шибека сидела, не шевелясь, она восхищалась сыном и вместе с тем пребывала в смятении. Она знала, что требуется что-то сказать, чтобы ложь Мехрана не раскрылась, но было трудно сориентироваться в новой ситуации, которую внезапно обрисовал ей Мехран. Он же, напротив, казалось, чувствовал себя в новой роли как рыба в воде. – Он хочет встретиться и с тобой. Мы с мамой очень надеемся, что это возможно. Мелика замолчала и теперь уже смотрела на них обоих. Шибека наконец решилась открыть рот. Она позаимствовала спокойствие у сына. – Мелика, я знаю, ты считаешь, что я наделала много ошибок. Но я действительно думаю, что сейчас правильно будет поступить именно так. Мелика по-прежнему сохраняла скептический вид, но, по крайней мере, села. Казалось, ее тоже успокоил Мехран и его уверенность. – Я не могу. Будь это женщина, я смогла бы с ней встретиться. А с мужчиной нет. Я уважаю Саида. – Я уважаю твою точку зрения, – сказала Шибека. – Я поговорю с Леннартом… – Я поговорю с Леннартом, – быстро поправил Шибеку Мехран. – Но думаю, это можно устроить. Мелика кивнула в ответ. Мехран ободряюще улыбнулся ей. – Спасибо, Мелика, – произнесла Шибека. – Благодари своего сына, – ответила та. Себастиан заказал домой еду из расположенного на углу итальянского ресторана. Он настоял на том, что Ванье необходимо поесть, и накрыл им на кухне. Красивые тарелки цвета слоновой кости с тонким серебряным рисунком и тяжелые изысканные приборы в сочетании с высокими хрустальными бокалами и приятно пахнущей едой выглядели настолько заманчиво, что Ванья согласилась остаться без особых протестов. На улице стемнело, и Себастиан зажег несколько свечей. Они с аппетитом ели и спокойно, доверительно разговаривали. Если бы кто-нибудь увидел их со стороны, то подумал бы, что двое старых друзей в очередной раз ужинают вместе. Хотя этот ужин был первым. После всех событий сегодняшнего дня Ванья почувствовала облегчение. Будто она, находилась в полном одиночестве в неком пузыре, а теперь наконец обрела компанию. Ей ни за что не хотелось отсюда уходить. Хотелось любой ценой остаться на кухне в квартире на Греве-Магнигатан, с мужчиной, продемонстрировавшим качества, которые она в нем даже не подозревала. Полная откровенность, с которой он рассказал о жуткой трагедии в его жизни. Его гостеприимство. Умение ее слушать. Казалось, будто существуют два Себастиана: один – эгоцентричный, преспокойно растаптывающий всех вокруг, и вот этот искренний мужчина, потерявший всю семью, но все-таки борющийся. Ей было немного стыдно. Отчасти потому, что она так жалела себя и полностью отдалась горькому чувству, отчасти потому, что никогда не давала ему возможности показать эту свою сторону. Он открыл ей перспективу. Она ведь не имела представления, каково это – всерьез потерять близкого человека. С предательством Вальдемара все-таки можно справиться. Он, по крайней мере, жив. Она сможет двигаться по жизни дальше, сама решив, с ним или без него. Возможно, она все же не совсем одинока. Ванья посмотрела на стоящую перед ней еду. Паста с морепродуктами была изумительно вкусной и не влекла за собой безрассудного желания. Еда и только, не вызывающая психологической привязанности. Просто еда. Вкусная еда. Может, рассказать Себастиану о булимии? Он откровенно рассказал ей о своей утрате. Поделился с ней своей тайной. Тем не менее это казалось неправильным. Ведь, в конце концов, у них не соревнование в страданиях. Кроме того, ее рецидив был лишь временным, неким способом вырваться из экстремальной ситуации. Уже сейчас она чувствовала себя намного лучше. Себастиан достал бутылку белого вина. Объяснил, что сам не пьет, но не хочет ли она? Они подняли бокалы. Вино оказалось идеально холодным, с привкусом фруктов и свежести. Вот такой и должна быть жизнь. Ванья приняла решение. Она ему расскажет. Когда-нибудь. Но не сейчас. Ей хотелось узнать побольше о Сабине, но она не знала, можно ли расспрашивать. Не хотела выпытывать и причинять ему боль. Она чувствовала неподдельный интерес, ей нравился тот Себастиан, который сидел напротив нее, и она вдруг поняла, почему он имеет такой успех у женщин.