«Теперь не уйдешь», – бодрящая мысль щелкнула по ее нутру, точно вставленный в отведенное место новый скелет. Сжав челюсти, Айси, словно ищейка, неотрывно смотрела на ведьму. Немая битва длилась целую вечность, прежде чем Таллика кивнула. – Я знала, что там было два человека! – усмехнулась Айсин. – Ты сожгла улики? – Я не… – Таллика скривилась, будто от боли, но Айси было все равно. – Что ты должна была сделать? Ведьма, морщась, прикрыла на мгновение глаза, шумно сглотнула и с трудом выдавила: – Я должна была доставить… Эль… на корабль… – Прекрасно. Зачем? – Я… я… Мне так приказали. – Таллика вновь поежилась и зажмурилась. – Так ты ничего не знаешь про моего дедушку? – в недоумении спросила Эльвия. – Откуда у тебя фигурка? Таллика побледнела, сжала кулаки и сцепила зубы, точно находилась в электрическом кресле, и ей предстоял удар током. – Мне ее дали… – Талли, что с тобой? – обеспокоенно вмешался Лунас. – Тебе плохо? Таллика снова заплакала и разжала кулак. Лунас грязно выругался, заметив обожженную ладонь. На коже виднелся четкий шрам от ожога в виде руны. Рисунок показался Айсин знакомым, и неприятные мурашки побежали по ее телу. – Кто тебе дал фигурку? – повысив голос, требовательно спросила она. – Довольно! – прервал ее Лунас. – Это фута́ркский обет. Если она скажет слишком много, умрет! Его слова не дошли до разума Айсин. А если бы и дошли, она вряд ли изменила бы тактику поведения – истина маячила перед носом и дразнила ее запахом успешно закрытого дела и возвращения домой. Запахом теплых отцовских объятий, надежных, как неприступный форт. – Кто тебе дал фигурку? – настаивала Айси и, вновь не дождавшись ответа, схватила Таллику за руку. – На кого ты работаешь?! Кто похитил Ярен?! – Он хочет свершить ЗолСум. Ярен должна ему в этом помочь… Ее перевезли… Сердце Айси понеслось в диком галопе. «Я выясню, кто все это задумал! Я смогу его поймать!» Но фута́ркский обет словно ожил: ожог стал пожирать руку все выше. Таллика закричала. – Куда перевезли?! Кто он? – Я сказал ХВАТИТ! – взревел Лунас. Время убегало, лишая Айси возможности узнать правду. – Говори! – она сильнее сжала непораженную обетом руку Таллики. – Если ее не найти, могильный вирус… Мы все в его плане… – Обет обуглил кожу до локтя. – Прекрати! – Эль толкнула подругу в плечо, чтобы та «очнулась». Айсин сдалась, только когда увидела, как Таллика теряет сознание. Она отступила на пару шагов и вскинула руки к голове, почувствовав, что потерпела фиаско. – Смотри, что ты наделала! – прорычал Лунас. – Я?! – огрызнулась Айси, глядя на него вызывающе и уязвленно. – Я пытаюсь добиться правды! Такой же ожог был на руке Фела! И вполне возможно, что из-за него пропала Лиар! Вы что, слепые?! Не видите, что нас водят за нос?! – Ты совсем уже спятила со своим расследованием! – воскликнула Эль. – Обвиняешь всех вокруг! Теперь и Фела? С ним-то что не так?! Айси швырнула подруге блокнот. – Там внутри записка, которую мне передали на Земле. Эльвия раскрыла его и прочла: – «Ему нельзя доверять». Почему ты мне раньше не показала? – И что я должна была, по-твоему, сказать? Мне оставили подозрительное предупреждение ни о чем? – Да хоть бы и так! С чего ты решила, что оно связана с Фелом? – Листок выдран из его блокнота. Но если и это тебя не убеждает, вот еще. Айси бросила в руки Эльвии смартфон. – «Только посмей тронуть Эль»… И что это значит? – Слежка, потерянные воспоминания, блокнот и вырванная страница, спрятанный от нас смартфон, футаркский обет, который он назвал ожогом от руны в арестантской, и я только сейчас поняла, что он не ответил ни на один вопрос под действием сыворотки правды. А когда сказал, что не знает о Ярен, она отреагировала на ложь. – Айси перевела дыхание. – Все указывает на то, что Фел – соратник Подражателя. И все это время он следовал его плану. Друзья недоверчиво вытаращились на Айси. – Если я права, то нам срочно нужно в Шамадор, чтобы известить Нарину о поимке одной из его пешек. Вдруг она сможет снять этот обет и выудить из Таллики информацию, – продолжила Айсин. – Таллика не пешка, – резко возмутился Лунас. – Именно она! – отрезала Айсин. – Или ты хочешь обменять свободу Таллики на жизнь сестры? По-другому мы не найдем Лиар! Лунас шумно выдохнул, будто противясь вынужденному выбору. – Не нравится мне все это. Ей нужна медицинская помощь, а ее запрут за решеткой и будут допрашивать, пока она не умрет от обета. – Никто не станет ее убивать, – возразила Айсин и взглянула на Эль, ища поддержку. – Нам нужна помощь взрослых. Дело зашло слишком далеко. * * * – Ваше Гриве́йшество. Через два часа войдем в порт Волчий. Вызвать к вам вибрисс? Иве́сса Арста́н отвлеклась от вида покачивающихся волн и обернулась на закрытую дверь, в которую поскребся капитан ее судна. Она знала, что он скрючился в неловком поклоне на всякий случай, если королева изъявит желание впустить его. Однако она не изъявила. – Нет, рэв Борхо́мий, благодарю. Я соберусь сама. Ивесса бросила еще один печальный взгляд на размеренно колышущиеся волны на горизонте, где уже сгущались сумерки. В ее сердце заворочалась смутная тревога, хорошо скрываемая и сдерживаемая, но живущая бок о бок с ней все время. Вид мутнеющей линии, где целовались посеревшее небо и темно-синий океан, вновь всполошил давние травмы. Наступало время Вереме́я. Языческий праздник, позабытый в развитых измерениях, но пустивший корни в возмутительном мирке Матушки Ле́тты, где архаичные традиции лелеяли, как младенцев в колыбели. Веремейская ночь, длящаяся сутки, – время горогонов. Ночь демонов, рыщущих в темноте и нападающих на людей. Еще дед Ивессы, Ко́нберг Арста́н, запретил праздновать Веремей, однако, как оказалось, веру предков и их ритуалы легче прикрыть пеленой новых правил, нежели искоренить. Она, как сорняк, прорастала вдвое больше на том месте, откуда выдернешь хоть росток. Ивесса хорошо помнила чувство животного страха, которое с детства преследовало ее в тенях у кровати. Ей чудилось, что, если она недостаточно быстро добежит до спасительной перины, никакой сеша́й, Верховный боевой маг, ее не спасет, а тьма сцапает за пятку и утащит к себе. Этот подсознательный страх повторно возложил на Ивессу свои липкие руки, когда ее отец, король Гарре́й Арстан, покинул этот мир в битве с банши на востоке Сунтлео́на, где они основали свою колонию близ Драконьего моря. Ивессе едва исполнилось пятнадцать, когда ее облачили в военный мундир, посадили на коня и вручили войско. Маги и не маги, выкрикивая ее имя, как прежде имя отца, рвались в битву с врагом и падали замертво от разящих воплей. А она, едва ступившая в период взросления, должна была, не дрогнув, взирать на их гибель. Иначе дрогнет все королевство. Отныне Ве́сси, как звал ее отец, превратилась в королеву Иве́ссу Ала́нию Таэ́ну Арста́н Первую, Белую Львицу Сунтлео́на. Однако ни титул, ни новая роскошная одежда, ни другие атрибуты власти, ни даже победа в Кричащей войне, которую они одержали спустя полтора года, не изгнали из сердца страх тьмы. Ивесса росла, крепла, как властительница целого народа, но маленькая Весси все так же страшилась каждую Веремейскую ночь, что случится неладное. В семнадцать, приняв совершеннолетие, как подобает наследнице по всем канонам и ритуалам, Ивесса отрешенно наблюдала за выбором будущего мужа. Караита́н Рэ́цфер – юноша двадцати лет из блистательной семьи, потомок Белой Львицы Лео́ны, был хорош собой, влиятелен и богат. Прекрасная партия. Однако, когда они увиделись, Ивесса не почувствовала ни одной искры. И даже когда они легли в львиное брачное ложе, соблюдая традиции своего народа. Попытки завести ребенка долго не венчались успехом, и лишь спустя несколько лет после свадьбы Ивесса известила Двор о своей беременности. Родившегося первенца, прекрасного, словно невинное творение Со-Здателя, с белокурыми локонами и серебряного цвета глазами назвали Ко́рвусом Алесте́йном Гарре́ем Арста́ном. Кронпринц и Белый Львенок. Он был ее отрадой, счастьем и смыслом жизни. И только он один мог вызвать ее искреннюю улыбку. Мальчик рос, не зная отказа ни в чем. Его любили придворные, слуги и штатные маги. Маленькая Весси стала успокаиваться, каждое утро отгоняя гнилые мысли подальше. Однако спустя восемь лет после рождения Ко́рвуса, во время Веремейской ночи, на Перешейке Горгульих Рогов случилось страшное. Владельцы тюремного измерения были подкуплены. Преступники, в том числе те, кого туда сослала Ивесса, вырвались на свободу и устроили восстание, ринувшись с Перешейка прямиком на территорию Нуа́рии. Старый страх вернулся, но ей ничего не оставалось, кроме как отплыть на подмогу своим союзникам. В Битвах при Вер-Шительных Водах Ивесса потеряла год своей жизни и кисть правой руки. Она бы истекла кровью прямо на поле битвы, если бы один нуариец не помог ей, оттащив за плотный строй боевых магов. Тогда Ивесса утратила не только кисть, которая каждый со-здательный день напоминала о себе фантомной болью, но и своего горогона – белую львицу Рета́нию. Королева до сих пор испытывала горечь утраты и возмущение, когда вспоминала, как ее ближайший советник, мамин брат, Де́ймон Терзие́с [14], маршируя из стороны в сторону и меряя палатку нервными шагами, сказал: – Ты и сама понимаешь, что это значит для монарха, Ивесса! Тотальный крах его статуса! – Что я могу сделать?! – едва сдерживая слезы, воскликнула Ивесса, обрушив на стол королевский левый кулак, отчего задрожало вино в кувшине. – Другой Ама́нтес вышить нельзя! Он не приживется. Мо́ртум я сделать не посмею – меня заклюют все эти крысы, разодетые в придворные наряды! Одни Дорса́ны чего стоят! Деймон задумчиво кивнул, опустил взгляд и вновь стал вышагивать от одного угла палатки к другому. – Нам необходим алхимик, Ивесса. И срочно.