Киваю в ответ, говорить уже не могу, только шарю рукой по брюкам, не могу найти карман. Тетка соображает быстрее: видела меня в таком состоянии. Теперь она отталкивает сына, лезет в мой карман и вытаскивает лекарство. – Давай, дыши, – умоляет меня и трясущимися руками давит на кнопку спрея. Степан внезапно поднимает меня и на руках несёт в комнату, осторожно кладёт на диван. Звериный взгляд меняется на тревожный. – Ну, ты, Жека… как же так вышло? – поворачивается к матери и кричит на неё: – А ты почему молчала? И ведь ни слова… – Тебе своих проблем хватало, вот и молчала. Постепенно дыхание приходит в норму. Я сажусь, вытираю пот со лба и собираюсь с мыслями. – Тетя Зина, Степан. Мне нужно с вами поговорить. Отпустите вы меня, умоляю, хотите, на колени перед вами встану. Степка, будь братом, а не козлом! Говорю, а в памяти вспыхивает картинка, как тетка также умоляла меня в больничной палате, стоя на коленях. Жизнь сделала оборот, словно цикл замыкается. Бумеранг возвращается ко мне. – Спятила, девка? – брат вскакивает и начинает маятником метаться по комнате. – Кто тебя держит? – Ты же сам сказал, что я буду твоей, а у меня… – Ну-ну, послушаем. Что там у тебя? Он опять подлетает к дивану, и я вжимаюсь в спинку. – У меня парень есть. Мы любим друг друга, пожениться хотим, – выпаливаю на одном вдохе, растягивать не могу. – Женька, правда? – охает тетка. – Ну, ты и сучка! А как же Степан? Он же из-за тебя… И уже нет тихой забитой женщины. Она с упреком смотрит на меня и тоже надвигается, как грозовая туча. Жалость к племяннице забыта, интересы сына ближе и дороже. Поддержка в лице тетки, растворяется, словно ее и не было. А я так радовалась, думала: она изменилась, наконец поняла, что вырастила плохого, неблагодарного сына. Теперь передо мной стояли сплоченные враги. Невольно смотрю на входную дверь: будет ли шанс дать отпор и сбежать? – Тетя Зина, у меня своя жизнь, – говорю мягко, как с маленьким ребёнком. – Рядом с Тимуром я дышу свободно, приступов нет, не чувствую в нем опасности. Мне с ним легко. Он защитил меня пять лет назад, готов защищать и сейчас, но Степка… – Чем мой сын опять тебе не угодил? И лицом вышел, и статью. А жизнь потрепала, так это не конец, молод ещё, выправится. – Я его люблю, но… как старшего братишку. – А кто говорит о любви? – тетка уже шипит, как змея, а ее сын ухмыляется. – Должок отдай и убирайся. – К-какой должок? – от шока теряю голос, а сама лихорадочно вспоминаю, где прокололась. – У меня ничего нет, ни квартиры, ни денег. – Зато есть красивое тело, – Степан придвигается ещё ближе, но мне спрятаться уже некуда. Он небрежно берет меня за плечо и прижимает к спинке дивана. Максимально откидываюсь назад, чтобы этот человек не коснулся меня. – Не трогай меня! Но Степан меня не слышит. Он плотоядно улыбается, большим пальцем правой руки с силой проводит по губам. Кажется, что слизистая вдавится в зубы и останется там навсегда. Рот от боли раскрывается, палец проваливается внутрь, едет по зубам, по языку… Я яростно сопротивляюсь, пытаюсь оторвать братца руками, пнуть ногами, отвращение настолько сильное, что тошнота поднимается из желудка. – Пусти ее! Спасает меня тетка. Она бросается к Степану и оттаскивает сына, а я бегу в туалет. Падаю на колени возле унитаза и дышу, дышу, успокаивая взбунтовавшееся тело. – Я тебе противен? Отвечай, противен? – рычит сзади Степан. – А тот качок слаще мёда? Так, да? – Да… – Никогда не будешь с ним! Крик поднимается к потолку. Мы с теткой замираем от страха. Звонок телефона разрывает зловещую тишину… Мы смотрим на диван, откуда несутся звуки рингтона, и я срываюсь с места. Почти удаётся схватить сумочку, но брат меня опережает. – Отдай! Немедленно отдай! – мой голос поднимается до визга. – А ты отними, попробуй, – хмыкает Степан и задирает высоко руку. Даже подпрыгивая, я не могу дотянуться до его пальцев. А он хохочет и ускользает. Несмотря на длинное тело, Степан хорошо двигается. Жизнь в тюрьме приучила к постоянной опасности за спиной, с которой надо в случае чего сразиться. От обиды слёзы выступают на глазах, но страх куда-то исчезает, на тошноту уже не обращаю внимания. Только злость и ненависть к этой семье придаёт мне сил. Звонок замолкает, но через минуту раздаётся снова. – Ах, не отдашь? Я размахиваюсь и бью брата коленом в развилку между ног. Уж до этого места дотянуться могу. Тетка взвизгивает и вцепляется мне в волосы. Степан за мгновение до удара угадывает мой порыв и отпрыгивает, поэтому ему достаётся только пальцами на излете. Но и это вызывает боль. Брат сгибается пополам. – Стерва! Змея! Пригрели гадюку называется, – колотит меня тетка. Ее тычки в основном попадают на спину. Я вздрагиваю от каждого, но взгляд по-прежнему прикован к сумочке. А она болтается свободно на запястье у брата и манит, зовёт к себе. – Вы сами виноваты, – огрызаюсь на тетку, выворачиваюсь и сжимаю ее руки. – Хватит! Отдайте мои вещи, и я больше никогда к вам не приду. – А вот это выкуси! – Степан показывает мне кукиш, выскакивает на балкон и выбрасывает сумку. – Ты что делаешь? – я пытаюсь протиснуться к перилам. – Люди, вызовите полицию, убивают! – кричу, просунув голову в распахнутую дверь. Тетка хватает меня за талию и втягивает в комнату, Степан закрывает дверь на балкон. – Мать, отпусти ее! – приказывает он и обувается. – Ты куда? – Сейчас приду. Вы пока поговорите. Я смотрю шальными глазами на родственников, а в голове мечутся мысли в поисках идеи. Надо вернуть сумку, там карты, деньги и мобильник. Без них я не смогу отсюда уехать и не смогу позвонить. Дверь хлопает, и только после этого тетя Зина отпускает меня. – Зря ты так, Женя. Я же по-доброму к тебе, по-хорошему. Неблагодарная. – Давайте не будем говорить о благодарности. Вы сами виноваты в своих бедах. Воспитали сына-бандита. – Степка хорошим мальчиком рос. – Хорошим? О Боже! Да он и в детстве мразью был. Рассказываю ей, как драгоценный сыночек измывался над слабыми школьниками, избивал их и выманивал деньги. – У каждого свой бизнес, – спокойно говорит тетка, нисколько ни удивившись. – Один шьёт, другой в магазине работает, третий рэкетом занимается. Работа. – Какой кошмар! Вы даже не понимаете, насколько прогнила ваша душа. – Мала ещё, чтобы меня судить! Услышав звук ключа, поворачивающегося в замке, мы замолкаем и настораживаемся. Я мелкими шагами приближаюсь к выходу. Попробую выскользнуть, когда Степка войдёт. Но он появляется не один. За спиной маячат ещё двое: невысокий крепыш, мышцы бугрятся на руках, и высокий и худощавый парень. Он одет во все чёрное, а на голове – мотоциклетный шлем. Через чёрное непроницаемое стекло я не могу разглядеть лицо гостя, но сердце сжимается только от одного его вида. – Значит, это ты послал вчера байкера? – налетаю на брата с кулаками. – А что, понравилось? Серега классно мотик водит! Хотелось твоего Захери нервишки пощекотать, – усмехается Степан. – Ты совсем больной, братишка, – плачу уже навзрыд. – На всю голову. И это ты любовью называешь? – Хватайте ее! – приказывает он, не обращая внимания на мои слова. Враги налетают с трёх сторон и берут меня в кольцо. Тетка кружится за их спинами, иногда мелькает то лицо, то край халата, то седые волосы. Не понимаю, что происходит, но чувствую, как опять начинаю задыхаться. – Лекарство, дайте ей лекарство! – слышу голос тетки, но он доносится словно из-под воды. Трое мужчин сжимают кольцо. В моей голове словно что-то щелкает, и сознание отключается. Прихожу в себя в незнакомом месте. Открываю глаза и сначала ничего не понимаю. Память шаг за шагом восстанавливает события сегодняшнего дня. Я пошла поговорить с теткой, но угодила в ловушку. Наивная! Нельзя верить этим людям, но я все ещё не могу принять правду.