Голова уже кругом от этого внимания. Она вгляделась в его лицо и ахнула. – Родечка, ты что, заболел?! Так что же ты раньше не сказал? И с этим еще и на работу пошел, да что же это такое. Подожди, – она стала хватать его за локоть и пытаться затащить к себе в квартиру. – Не надо, – вырвалось у него слишком резко. Его это начало раздражать. Только не сейчас, в любое другое время он бы вел себя более сдержанно, но… Виной всему была высокая температура и затуманенный разум. Во всяком случае, Здравый пытался себя в этом убедить. Это лучше, чем думать, что в здравом уме он не мог себя контролировать. Это бы значило, что его маска начала трещать по швам. – Роденька, ты что? Я же помочь хочу. – Лучше следите за своим внуком, если вам все еще есть до него дело, – язвительность в его голосе была очевидна. Он даже не заметил, как изменилось лицо Марии Ивановны. Губы ее сильно сжались. – Я не ваш внук, – выдернув руку из ее хватки и опустив голову, тихо сказал Родион, – и никогда им не был. С садистским удовольствием он наблюдал за ее реакцией. Растерянная, больше не пытается до него дотянуться руками, которые теперь нервно перебирали ткань халата. Теперь он был с множеством цветов, нежного кремового цвета. Он должен дарить умиротворение и любовь. Мария Ивановна была пристыжена и, кажется, никак не ожидала от своего дружелюбного соседа подобной выходки. Здравый горько усмехнулся и убрал со лба влажную челку. В ушах начало звенеть от напряжения, щеки горели. Родион сорвался со своего места, и только когда оказался в своей квартире, все стихло в голове. Он сполз на пол, холод которого сейчас не ощущал, и понял, как ошибся. Ужасный день. И я ужасный. Сегодня он был крайне несдержан по отношению ко всем. А ко мне был ли кто-нибудь сдержан?! Она ведь ни в чем не виновата. Но на меня обращает внимания больше, чем на своего внука. Но мне было приятно это. Просто сейчас мне внимания и так хватает. Все лезут в мою жизнь! Но ведь она все равно заботится о внуке, раз держит рядом с собой. Нет! Она стыдится его. Это Родион Здравый понимал, вот только внутренний голос твердил, что та женщина на работе была слишком назойлива и дотошна, а его соседка была вдвойне назойлива в своей заботе. Так что получается, что они обе сами и виноваты и заслужили подобного отношения к себе. Горячий душ не помогает, наоборот. И приняв таблетку от головной боли, пытаясь в последний раз убедить себя, что именно в этом дело его нездоровья, он упал на кровать, закутавшись в одеяло. Где-то вдалеке Родиону слышались звуки дождя и женский крик за дверью. Долбаные соседи. Также он слышал, как его мобильный разрывался от звонков, но сумка, в которой он лежал, так и осталась валяться в прихожей, так что Здравый даже не подумал пойти за ним. Все тело ломило и будто стало тяжелее раза в два. Не было сил даже глаза открыть. Но с каждой минутой эти звуки становились все тише. Тогда он еще не знал, что как только проснется, его проблем станет больше. *** Она никак не хочет оставить его в покое. Сколько за сегодняшний день она уже позвонила ему? Раз двадцать, не меньше. Максим так и не удосужился ей ответить. А зачем? Что он мог бы сказать своей девушке. Бывшей, если она правильно понимает намеки. Очередной звонок он сбросил. Видимо неправильно, раз она стоит сейчас за его входной дверью, а он делает вид, что его нет дома. Не то чтобы он от нее прятался, нет. Просто не хотелось ввязываться в очередные проблемы, но если он продолжит, то все станет хуже, и тогда ему придется платить алименты. Но она ведь не настолько тупая, чтобы принять неправильное решение. Да, Катя была беременна. И от страха и непонимания, как такое могло с ним произойти, Максим мог бы поклясться здоровьем своей матери, что этот ребенок точно был не от него. Да, конечно, убеждай себя в этом дальше. Как же хорошо начиналась наша история любви, и как банально закончилась. – Беременна, пфф, – бормотал Максим. Он сидел в кухне на стуле и думал, как поступить. Он ведь и так хотел с ней порвать, а она ему заявила такое. Тогда этот разговор закончился ничем. Официальных слов о разрыве так и не прозвучало. Но мы ведь и не встречаемся сейчас, так? Она должна была все понять. Хоть она и пытается всячески влезть в мою жизнь до сих пор. Максим не представлял, что решить насчет ребенка? Он его точно не хотел, а на аборт у него денег не было. Пришлось бы просить у родителей, но тогда бы они узнали об этом, а этого Максим уж точно не хотел. Но если он так и не поговорит с Катей, она может и сама к ним отправиться, и они все равно узнают. Как же быть? Я просто хотел развлечься. Ее проблемы, что она приняла все близко к сердцу. Максиму тоже было стыдно признаться, что попал в такую ситуацию. Только болван может так влипнуть, и ему вовсе не хотелось так думать о себе. Очередной стук в дверь отвлекает его от мыслей. Уже восемь вечера и давно стемнело, поэтому он не включает свет в квартире, чтобы не выдать себя. И не надоело ей? Она стоит возле двери его квартиры: то звонит в дверь, то стучит в нее периодически. И еще звонит и пишет. Максим же предпочитает быть недоступным везде. Где-то глубоко в подсознании он понимает, как ей тяжело оказаться в такой ситуации, и что должен ее поддержать, но он не может. Он не готов. Его каждый раз парализует от этой мысли. Максим не мог заставить свой мозг обдумать это как следует. Не мог сосредоточиться на работе, и из-за этого у него все валилось из рук. Он все надеется, что его бывшая девушка, Катя Свиридова, вспомнит о каком-нибудь срочном задании из универа и вернется в общежитие. Вдруг, впервые за то время, что она стоит за его дверью, он услышал ее голос. Такой тихий, что он не смог ничего разобрать, а потом сильный стук в дверь, от чего он вздрогнул всем телом. Оставалось только удивляться, как еще соседи не вышли пожаловаться на шум. Удивительно. Обычно лезут, когда не надо. Спровадили бы ее, сказали какой я непутевый, что со мной дел никаких не сделаешь и все. Знают же меня. Сразу бы отстала. Больше ничего не было слышно. Ушла? На лице Максима заиграла счастливая улыбка, полная надежды. Он осторожно поднялся со своего места, и, подойдя к окну, посмотрел через пыльную тюль во двор. Вот она. Выходит из подъезда, останавливается, уперев руки в боки, и резко поднимает голову вверх, смотрит в его окно. Именно туда, где он стоит. Она словно знала, что Максим стоит тут. Ее темно-карие глаза прожигали его душу изнутри. Он видел в них столько осуждения, что до конца дней хватит, чтобы чувствовать себя подлецом. Позже она ушла. Он прекрасно помнил, как состоялся их первый разговор о нежеланном ребенке. – Постой! Ты даже не дал мне шанса объясниться! – он пришел встретить ее возле университета, чтобы провести немного времени вместе, но она сказала, что не очень хорошо себя чувствует и на это есть причины. После ее заявления он конечно уже не стал ее слушать. – А какие нужны объяснения, я все понял! Но я не хочу этого, и ты это знала. – Как будто не от тебя это зависело? – рыжеволосая девушка вцепилась в его руку, боясь, что он вновь предпримет попытку уйти. – Я помню, как предохранялся, так что… – Так что что?! Хочешь сказать, что ребенок не твой? Так ты это видишь? Или забыл, как две недели назад я приглашала тебя в общагу на день рождения Ольки, и там ты напился, а потом утащил меня в туалет. Тогда тебя не сильно заботила защита! – она начала бить его руками в грудь и кричать. – Да отцепись ты, психованная, невозможно с тобой разговаривать в таком состоянии, – он грубо оттолкнул ее от себя и ушел. На прощанье сказал, что позже позвонит, когда она придет в себя, но так этого и не сделал. Так что она не стала дожидаться инициативы от него. Он всегда знал, что никогда не сможет завести настоящую семью, потому что его собственная семья только на первый взгляд всегда казалась мечтой для многих. Тот день, когда он узнал все. Такая очевидная измена, что думая об этом Максиму становится больно. Все эти горькие воспоминания из детства. Он никогда больше не сможет забыть всех ссор родителей, которые застал. Они ведь и до этого были, но когда в их доме появилась та женщина, все стало еще хуже. Его мать стала вести себя как истеричка. У них до этого бывали няни, но эта была особенная. Именно из-за нее, считал Максим, его мама закатывала скандалы без причины, иногда на глазах у другой прислуги. В те моменты ему было особенно стыдно, хотя и не понимал всего. Один раз, поздно вечером, он сидел на ступеньках лестницы недалеко от столовой и слушал. – Юль, может, уже хватит? Голова от тебя болит. Что ты от меня хочешь услышать? – отец явно находился на одном месте, пока Юлия Викторовна нервно кружила вокруг него, словно пчела, – Думаешь, у меня проблем на работе нет?! Прихожу поздно домой, и вместо любящей жены меня встречает какая-то больная на голову истеричка, которая не стесняется прислуги. Заняться нечем? – Что?! – нервно взвизгнула его мама, – Ты меня еще в чем-то упрекаешь? Проблемы у него, видите ли. Да плевать мне на твои проблемы на работе. Ты и так дома редко бываешь, а когда, наконец, появляешься, то я нахожу тебя в компании этой суки. Ты проводишь время с ней, вместо своей семьи. – Так значит…