– Неужели и вправду мнение авторитетной персоны не подлежит критике, каким бы нелепым оно ни было? – Отчего же нет? – сказал он. – Во‑первых, вы не солдат, а Марсден не ваш командир. И во-вторых, лидер должен быть компетентным, иначе он неизбежно столкнется с бунтом. – Так значит, вы за лидерство, основанное исключительно на заслугах, ваша светлость? Неожиданно для нее самой реплика прозвучала чересчур саркастично по отношению к Монтгомери, оказавшемуся у руля власти лишь по праву рождения. Герцог долго молчал, и она поняла, что вымещает на нем досаду, не имеющую к нему никакого отношения: из-за Марсдена с его маркизой Хэмпшир. И, возможно, из-за отношений. А Монтгомери позволял ей выпустить пар, как взрослая кошка позволяет котенку вцепиться в нее своими коготками. – Скажите, – сказал герцог, – каково это – находиться в окружении людей, которые считают себя выше вас, несмотря на то что они и в подметки не годятся вам по уму и способностям? Аннабель уставилась в темноту, на мгновение потеряв дар речи. Как? Как он узнал о ее чувствах? И почему он, зная о них, побуждает ее открываться еще больше? Рассказывать ему, как похоже на яд, вытекающий по капле, это льстивое, снисходительно-успокаивающее отношение мужчин к малейшему проявлению независимости с ее стороны, с которым она сталкивается постоянно? И что однажды оно ожесточит ее сердце и гнев прорвется наружу? Аннабель покачала головой. – Что поделаешь, ваша светлость. Я никогда не могла безропотно следовать за теми, кто выше меня. Полагаю, что во мне какой-то дефект. – Дефект, – повторил он. – Вы знаете, самый важный урок, который я усвоил за время учебы в Сандхерсте, касался лидерства. Признать человека лидером люди могут по многим причинам, но для солдата существует лишь две: профессионализм командира и его безупречная репутация. Не было ничего удивительного в том, что герцог учился в Сандхерсте, а не в Оксфорде или Кембридже – многие аристократические семьи отправляли своих отпрысков в знаменитую военную академию, и, по правде говоря, Монтгомери подходила военная служба. – Охотно верю, – сказала она, – но ведь я не солдат. – А может, все-таки солдат? В глубине души. Теперь Аннабель взглянула на него с недоумением. Странно слышать подобные вещи от такого человека, как он. Она – солдат… Эти слова чем-то задели ее, в душе шевельнулась обида. – Солдат должен быть очень проницательным, ведь его жизнь целиком зависит от того, насколько умелым окажется его командир, – пробормотала она. Монтгомери пожал плечами. – Жизнь женщины тоже зависит от того, насколько умелым окажется ее мужчина. – Представьте, бывает и наоборот, – сухо сказала она, вспомнив о Гилберте, неспособном растянуть жалованье до конца месяца, и о своем отце, забывавшем поесть, когда с головой погружался в книгу. – Так вот почему вы не вышли замуж. Потому что мужчины в Кенте сплошь неумехи? Монтгомери произнес эти слова как бы вскользь, словно не считал их бесцеремонным вторжением в ее личную жизнь. Аннабель была так ошеломлена, что даже не попыталась ответить. В глазах Монтгомери плясали два огонька от отражающихся фонарей. – Кажется, я наговорил лишнего, – произнес он в ответ на ее молчание. Верно подмечено, ваша светлость, наговорили. И вряд ли случайно. Этот человек никогда ничего не делал и не говорил случайно. – Я просто не хочу замуж, – сказала Аннабель. – У меня на то свои причины. Позади скрипнула дверь, и появился лакей с пальто. Аннабель сразу замкнулась, спряталась в защитную скорлупу, благодаря бога за то, что их прервали. Теперь они просто молча стояли вместе, она и Монтгомери, притворяясь, что изучают ночное небо. – Почему вы разрисовали звездами потолок библиотеки? – спросила она. – Прихоть моего отца. Ему нравились такие вещи. – Как астрономия? Аннабель скорее почувствовала, чем увидела его кривую улыбку. – Нет, – ответил Монтгомери, – скорее дорогие, причудливые фантазии. Возможно, покойный герцог ей понравился бы. – Но все же почему небо зимнее? Монтгомери замолчал. Значит, она затронула что-то глубоко личное. – Потому что я родился зимой, – наконец произнес он. – На потолке изображено небо над замком Монтгомери в ночь моего рождения. Он говорил будто бы нехотя, через силу. Кажется, герцогу, как и ей самой, не слишком нравилось открывать тайны своей души. И все же он только что открыл одну. Откровенность за откровенность. Честная игра, он был справедливым человеком. – Вы действительно никогда не видели фейерверков? – спросил герцог. – Нет. В деревенской глуши Кента это редкость. – Тогда оставайтесь на праздник, – сказал он. – Если, конечно, вы извините меня за довольно спонтанный характер приглашения. Во второй раз за несколько минут он привел ее в замешательство. Мысли роились, как пчелы. Предложение было столь неправдоподобным, что не стоило воспринимать его всерьез. И как расплатиться с Гилбертом, если она останется и не будет работать еще неделю? Разве что с помощью платьев. Она могла бы продать эти плохо сидящие, но добротные платья портнихам… Дверь, которую закрыл лакей, распахнулась, и на террасе послышался смех из гостиной. Длинная тень леди Лингхэм упала между ними. – Вот вы где, – сказала она радостно. – Герцог, я вынуждена увести от вас мисс Арчер. Я приглашаю всех дам попробовать первую партию фамильного хереса Лингхэмов. В трясущейся карете по дороге обратно в Клермонт, отяжелев от фамильного хереса Лингхэмов и выпитого в избытке мятного джулепа, Аннабель клевала носом. Утром нужно отправить записку Хэтти. Ей необходимо платье, потому что, о святые угодники, Аннабель собиралась на бал. Лицо Монтгомери было таким же мрачным и задумчивым, как и на пути в гости, а может, и еще мрачнее. Почему он пригласил ее на вечеринку? Почему даже его мрачность так привлекательна? Аннабель дала волю воображению, представляя, что они одни в карете, в другой жизни, где она может перегнуться через подножку и поцеловать его строгий рот… Мягко, настойчиво, вкладывая в поцелуй всю свою женскую нежность, пока его губы не откликнутся на прикосновения ее губ и плечи не расслабятся. Она не целовалась с мужчиной целую вечность, но, глядя на него, она так ясно представляла, как это приятно… Влажное прикосновение языка, ее руки, закинутые ему на плечи, твердые, напрягшиеся мускулы под ее ладонями, кровь, вдруг ставшая сладкой и тяжелой, как патока… Монтгомери повернул голову в ее сторону, будто она прошептала его имя. Аннабель сонно улыбнулась ему. Его глаза потемнели, как небо перед грозой. Буря, полыхавшая в их глубине, ошеломила ее, потянула за собой, и она падала, падала в бездну, неслась ему навстречу, как зверь в расставленные охотником сети. Тихий вздох прозвучал в тишине, и Аннабель поняла, что он сорвался с ее собственных губ. За ледяным панцирем она видела бушевавший у него внутри жар, и это было тысячеградусное пламя, а не жалкий, дрожащий на ветру огонек. О, как же ошибались те, кто называл его холодным и отстраненным! Этот человек не делал ничего наполовину, и он знал свою натуру. Поэтому держал себя в узде. Дай он себе волю, и огонь желания превзошел бы по силе его теперешнее ледяное спокойствие. И тогда темная волна ее собственной страсти разбилась бы об него, как о скалу, а не утянула бы за собой. Он – мой мужчина. Эта мысль обрушилась на нее, словно ушат холодной воды. Одно дело мечтать. Но теперь незримая связь между ним и ею казалась реальной. Она существовала. И в то же время в это трудно было поверить. Аннабель вздрогнула. На скамье напротив Монтгомери сжал кулаки. Покачиваясь от усталости, Аннабель с трудом добрела до своей комнаты. Уже с порога она заметила большой прямоугольный сверток на краю кровати. Она подошла ближе. Сверток был упакован в зеленую бумагу и перевязан красной атласной лентой. Она не могла вспомнить, когда в последний раз получала подарок. Но на бирке, прикрепленной к ленте, было ее имя. Пальцы не слушались, пока она развязывала бант. Внутри свертка оказалась коробка. Аннабель подняла крышку и почувствовала запах новой шерсти. В коробке лежало пальто. Темно-зеленое, с густой меховой опушкой на манжетах и воротнике. Она непонимающе разглядывала его. Затем потянулась за маленькой запиской. Дорогая мисс Арчер! Слуги поместья Клермонт поздравляют Вас с Рождеством и желают Вам процветания в новом году. Ваш покорный слуга Рэмси Аннабель просунула руки в пальто, и оно окутало ее, как пуховое одеяло. Она повертелась взад-вперед перед зеркалом на туалетном столике. Просто совершенство. Классический крой, не зависящий от времени, а не новомодный фасон. Кроличий мех, не норка, но отлично выделанный, обещал дарить ей свое тепло долгие, долгие годы. Кто-то действительно все продумал. Аннабель опустилась на кровать. Конечно, слуги были неизменно вежливы с ней, но с чего вдруг такой подарок? Именно Монтгомери хмурился каждый раз при виде ее поношенного пальто. Но, преподнеся ей такой подарок, он нарушил бы все правила приличия, а она не смогла бы его принять. Аннабель провела пальцами по мягкой меховой манжете. Такой жест не походил на обычную вежливость. Возникал вопрос: чего же хочет Монтгомери? Глава 14