В тот день им не удалось вдохновить своими идеями ни одного влиятельного джентльмена. В перерывах между робкими попытками взгляд Аннабель то и дело блуждал по площади, уносясь в ту сторону, где исчезла карета с герцогом… Глава 3 Когда ее величество вызывает к себе, даже герцог вынужден подчиниться. Невзирая на то, что упомянутый вельможа, управлявший одним из древнейших в королевстве герцогств, предпочитал держаться подальше от обезумевшей лондонской толпы. Никто не вправе отвечать королеве отказом, и Себастьян Деверо, девятнадцатый герцог Монтгомери, прекрасно сознавал, что он не был исключением из правила. Каким бы влиятельным ни был человек, ему подобало знать предел своего могущества. Он должен разбираться, в каких ситуациях требуется беспрекословное подчинение, а в каких некоторые вольности вполне допустимы. Широко шагая, герцог стремительно шел по коридорам Букингемского дворца, с нетерпением подгоняя королевского привратника, препровождавшего его к королеве. Секретарь королевы Лэмбтон и его охранник, как обычно, семенили где-то позади. Зачем же он понадобился королеве? В последний раз, когда королева вызвала Монтгомери столь же внезапно, он вышел из ее апартаментов, получив приказ положить конец торговой войне с Османской империей. После чего на какое-то время его жизнь превратилась в ад, он до сих пор окончательно не выбрался из накопившихся бумажных завалов. Однако сейчас он предпочел бы получить даже более важное задание – настолько грандиозное, что его выполнение дало бы ему право попросить кое-что взамен. Монтгомери передал шляпу и пальто одному из лакеев, выстроившихся вдоль коридора, ведущего в королевские покои. – Послушайте, – обратился герцог к охраннику Лэмбтона. – Ваша светлость? – Толкать ту женщину не было ни малейшей необходимости. Густые брови охранника нахмурились. – Там, на площади? – Да. Или вы толкнули сегодня кого-то еще? – Э… нет, ваша светлость. Себастьян кивнул. – Если я узнаю, что вы снова подняли руку на женщину, вы попрощаетесь с вашей службой. Охранник не был подчиненным герцога. Но если Себастьян хотел, чтобы кто-то потерял должность, он легко мог добиться желаемого. Лихорадочные красные пятна расползлись по шее охранника. Он почтительно поклонился. – Слушаюсь, ваша светлость. В его речи ясно слышался акцент обитателя Ист-Энда. Куда катится империя, если даже для королевского дворца трудно найти приличный персонал? Большие створчатые двери распахнулись, открыв вход в сверкающий позолотой зал. Лакей почтительно склонился, отступив назад. – Ваша светлость. Сэр Лэмбтон. Ее величество вас сейчас примет. Грузная королева поднялась с кресла, шурша жесткими черными юбками. – Монтгомери. – Она направилась к нему, протягивая унизанную драгоценностями руку. – Рада вас видеть. Об этом говорили приподнятые в улыбке уголки ее губ. Королева была в хорошем настроении. На этот раз. – Сэр Лэмбтон, – повернулась она к своему секретарю, – надеемся, вы добрались без приключений? Лэмбтон покачал головой. – Почти, ваше величество. На Парламентской площади нас атаковала феминистка. Уголки рта королевы резко опустились. – Вот как! – Она подошла прямо к герцогу. – Какая наглость! – Я цел и невредим, ваше величество, – криво усмехнулся Себастьян. – На этот раз, – сказала королева. – На этот раз. О, высечь бы их хорошенько. Что за порочные и противоестественные требования! Если эти женщины добьются своего, кто пострадает в первую очередь? Они же сами! Ни один джентльмен в здравом уме не согласится стать защитником столь воинственных созданий, если возникнет такая необходимость. Скажите, Монтгомери, – спросила она, – ведь та девица была до ужаса мужеподобной? Мужеподобной? У той женщины были самые нежные, самые манящие губы, которые герцог когда-либо видел по эту сторону пролива. От такого рта, как у нее, мужчина может легко потерять голову, представив себе то наслаждение, которое могут доставить эти губы. Но еще более поразительным было то, что она смотрела ему прямо в глаза. У нее были зеленые, слегка раскосые глаза. И очень серьезные, без тени улыбки. Он отрицательно покачал головой. – На мой взгляд, она была весьма женственной, ваше величество. – Хм… – Ответ явно не понравился королеве. – Знаете, что бывает, когда умами простолюдинов овладевают грандиозные идеи? Хаос. Беспорядки и хаос. Достаточно посмотреть на Францию. – Она повернулась на каблуках. – Однако с этим мы разберемся потом. Сегодня у нас дела поважнее. Себастьян напрягся. Поважнее звучало многообещающе. У нее или ее племянника было кое-что, принадлежащее ему, и вернуть это удастся, только предложив взамен нечто еще более ценное. За шестнадцать лет, что он был герцогом Монтгомери, ничего такого пока не нашлось. Оно и понятно. Держать герцога в узде, каким бы покорным он ни был, гораздо легче, имея права на родовое гнездо, которое восемь столетий принадлежало его семье. Королева величественно опустилась в кресло, будто на трон. – Вы редкий человек, Монтгомери, – начала она. – Вы оцениваете ситуацию, принимаете решения и действуете, причем весьма эффективно и, что удивительно… без всякой помпы, скромно. – Она потрогала украшенное бриллиантами распятие, свисавшее с ее ожерелья. – А я так ценю скромность… Герцог почтительно наклонил голову в знак согласия. На самом деле скромность была ему отнюдь не свойственна. Просто он обладал чувством меры, и это всегда приносило результаты. Королева была не первой, кто неправильно истолковал его сдержанность. А затем она сказала: – Я хочу, чтобы вы были главным стратегическим советником партии тори в предвыборной кампании. Воспитание предписывало герцогу сохранять невозмутимое выражение лица, но внутри у него все вскипело. – В предстоящей? Королева нахмурилась. – Да. У них что-то не задалось. Либеральная партия неожиданно вырвалась вперед. Ничего удивительного, если взглянуть на вещи трезво, а не через розовые очки партийной идеологии Дизраэли. Только королева питала нелепую слабость к премьер-министру, этому презренному выскочке, и вот теперь просит его, Себастьяна, сохранить этого человека у власти… Немецкие часы с кукушкой на каминной полке отсчитывали судьбоносные секунды, пока он прокручивал в голове имеющиеся факты. Выборы состоятся в марте, до них осталось чуть больше пяти месяцев. Недостаточно, чтобы в корне изменить ситуацию, тем более когда при этом тебе приходится управлять десятью поместьями, ты с головой погружен в решение стратегических вопросов и на тебе нерадивый брат, за которым нужен глаз да глаз. Почему же королева желает, чтобы ход выборов изменил именно он? Причем весьма радикально. Ему всего тридцать пять, а он уже один из самых влиятельных советников королевы, потому что всегда безукоризненно выполняет свои обязанности. Монтгомери встретился с ней взглядом. – Весьма польщен, но ведь я не политик, ваше величество. Королева напряглась. – Оставьте нас, Лэмбтон, – приказала она. Ее лицо помрачнело, как только дверь за секретарем захлопнулась. – Вы настоящий политик, хотя и не считаетесь таковым, вдобавок прирожденный лидер, это бесспорно, – сказала она. – Ваши общественные инициативы неизменно весьма успешны. – В настоящее время я слишком занят текущей работой, чтобы полностью посвятить себя политическим задачам, ваше величество. – Что ж, весьма прискорбно, – ответила королева холодно и, не дождавшись ответа, спросила: – Скажите, может ли что-либо заставить вас изменить свои приоритеты? Она не столько просила, сколько провоцировала его. На то, чтобы он наконец осмелился выдвинуть свои требования королеве Англии. Взгляд Себастьяна не дрогнул. – Я трачу массу времени и усилий, убеждая Хартфорда продать мне замок Монтгомери, – ответил он. – Если бы мне помогли в переговорах и он вернул бы мне родовое гнездо, я смог бы выкроить время, чтобы дать тори дельный совет. Глаза королевы сузились. – Продать вам замок? Прежде всего хочу заметить, что мы не припоминаем, чтобы он был куплен должным образом. – Из-под ее непроницаемых юбок слышалось быстрое постукивание маленькой ножки. – Напомните нам, Монтгомери, каким образом ваше фамильное владение оказалось в руках моего племянника? Что ж, своей дерзостью он заслужил этот вопрос. – Мой отец проиграл его маркизу в карты, ваше величество. Брови королевы поднялись в притворном удивлении. – Ах вот как… В таком случае не преувеличиваете ли вы его ценность? Ведь ваш отец счел возможным поставить его на кон в карточной игре, стало быть, замок не имел для него особого значения, не так ли?