Мудак! – От восторга, что с Даблом Денни теперь мутит? – Если бы! Поймала шокер вместо меня. – Чёрт. Женись на ней. Без шуток сын. Она за тебя пулю схватить готова, старика твоего на место ставит. Идеальная женщина. – Женюсь, конечно, вот только джинсы достираем и сразу поедем священника искать. – Поешьте сначала, – напомнила Абигейл, и мне всё же пришлось оторваться от Каваны и вернуться за стол. Шикарное чаепитие намечается, почти по Кэрроллу. Акцент этих троих вкупе с постоянными бестактными комментариями и вставками на ирландском лишь глубже загнал меня в атмосферу тотального безумия. – А как вы познакомились, Денни? – спросила миссис Кавана, подливая мне чай, которые я пила, как виски залпом, надеясь забыться и опьянеть к чертям. – На работе, – ответил он, а мне лишь оставалось бессильно сдавливать виски руками. – О! – только и выдохнул Райан, и знаю, о чём он подумал. К чёрту, даже оправдываться не буду. Пусть думают что хотят. – Не на той работе, – быстро исправился Ден. – Я клип для неё снимаю. Мор шикарно поёт. Градус заинтересованности в комнате заметно возрос, вызывая у меня ещё большую неловкость. – Правда? – спросила меня уже Абигейл. – Денни наш тоже раньше музыкой занимался. – Ага, пока у него голосок был, как у девки, слаба богу, сломался, а то пищал как евнух. – Ты пел? – посмотрела на Дена, которому не переставало прилетать от отца. Он показал мне отставленный большой и указательный палец. – Чуть-чуть. В церковном хоре. Теперь уже и мне хотелось смеяться. Это самые странные и милые люди, которых я когда-либо встречала, и нравятся они мне своей искренностью и прямотой. Чокнутая, но такая дружная семейка. – Споёшь нам, Мора? – попросил мистер Кавана. – Да, – согласилась, не раздумывая. – Только гитару из машины принесу. – Я сам, а то сбежишь ещё, – Ден положил мне руку на плечо и не дал встать. – Я сейчас вернусь, не напугайте мою девочку ещё сильнее! Его девочка… Не парься, Денни, мне уже не страшно. Не здесь и не сейчас. Спасибо, за сказку. Очень жаль, что уже скоро наступит утро, и этому безумию придёт конец, когда я поеду в Пало-Альто, а ты перестанешь претворяться что я твоя. Кавана вернулся с моей гитарой протянул её мне, но едва я попыталась ухватиться за гриф, как он отступил назад, вовлекая меня детскую игру. И я вовлеклась, боролась с ним на глазах его родителей, смеялась, забылась. Он сел рядом со мной, когда я по привычке подтянула колки, пригладила струны. Я знала, что хочу спеть сейчас. Это было кое-что из старого, что я так и не решилась записать и выложить в сеть. Слишком уж грустной мне казалась песня. Она была о семье, о той идеальной, о которой мечтала я. Где матери, действительно, было дело до среднего ребёнка. В песни я не была забытым промежуточным звеном, которое скинули сначала на старшую сестру, а потом благополучно стерли из памяти, когда появилась младшая милашка. Я не злилась, не обижалась, мне просто было горько, и я слишком быстро решила повзрослеть и найти себя в чем-то поглощающем: в музыке, в лживой нежности Итана, в тумане ночных клубов. Я не обвиняла никого, просто рассказывала о мечтах. А когда мои пальцы в последний раз пробудили угасающие вибрации струн, то тишина стала вдруг давящей. Только что трем незнакомцам я открыла душу, и теперь мне страшно. – Это ты написала, Мора? – нарушила молчание мать Денни, и я лишь кивнула. Даже у мистера Кавана не нашлось колких замечаний, он лишь почесал свой щетинистый подбородок и выдохнул: – Повторяюсь, Ден, просрёшь это чудо, домой больше не приходи. Даже грустно стало, когда это ночное чаепитие подошло к концу, зато Кавана снова бесцеремонно подхватил меня и понес наверх. Впитывала его заботу без остатка, чтобы не потерять по пути ни капли, прижималась к теплой груди. – Устала? – участливо спросил меня, когда усадил на свою постель. – Немного. Мы спим вместе сегодня? – притянула к себе одеяло, пока меня не выгнали в гостевую комнату. Надо бы побыстрее притвориться спящей. – Ну, мама занесла чистое постельное белье сюда, так что… – он смущенно взъерошил волосы на затылке. – Если тебя что напрягает, я могу перебраться на диван внизу. Решение я должна принять? Это уж слишком, так что я просто молчала, пока Ден перебирал свежие наволочки. – Черт, – выдохнул он и начал ворошить вещи в поисках чего-то. – Что случилось? – Да, мамка не принесла клеёночку. Заржал, а я швырнула в него подушкой. Только он ловко поймал её на лету, а затем одарил меня таким диким взглядом, что я даже попятилась к изголовью, словно Ден собирался наброситься на меня. – Ты ведь понимаешь, всю уязвимость своего положения, Китти? – игрался с моим именем, отчего у меня по коже змеилось электричество – А ты? – быстро перебросила мяч на его поле, и он лишь хмыкнул. Мы оба сегодня достаточно обнажились. Я увидела его семью, узнала так много секретов сексуального Дена Каваны, что мои мокрые штанишки не шли с этим ни в какое сравнение. Долго смотрели друг друга, пока Денвер смешно не поджал губу. – Ладно, ты победила, Китти Морнинг. – Он взбил подушку и предложил мне. Знала же, что в этом услужливом жесте была ловушка, но все равно купилась. Вытянула руки, и тут же получила перистым бочком по щеке. Вскочила на кровать и приготовилась продолжить эту шуточную драку с Денвером. Сдула со лба прядь и замахнулась. Вот только Кавана не защищался, смотрел на меня зачарованно. – Ты в курсе, какая ты красивая, Мор? Замерла, прижала подушку к груди. – Красивых девушек не бросают. – С твоей самооценкой нужно что-то делать, – он покачал головой. – А бросают всех. Тебя, меня. Ты, наверняка тоже кого-то бросала. – Не правда, – быстро возмутилась, но Ден явно не верил. – Как часто ты разворачивала конфету, пробовала, морщилась и откладывала, Мор? – Хочешь, сказать мы с тобой конфеты? – не понравилось мне его сравнение, в но в чем-то он прав, я чувствовала себя надкушенной карамелькой. У меня у самой в сумке лежит мерзкий приторный леденец. Но я не выкидываю его. Потому что однажды я зверски заходу чая и чего-нибудь сладкого, и тогда он обязательно пойдет в расход. Видимо, так и мыслит Итан. Я его мерзкий приторный леденец на черный день. По моему просветленному лицу Ден понял, что его сравнение оказалось метким, и я вновь села на постель, крепче обняв подушку. – Ну, живых людей я хотя бы не бросала и не мучила, – только и буркнула в ответ. – И это очень хреново, вдруг эта печальная статистика начнётся с меня? Не играл, не флиртовал, был со мной обжигающе честен. – Что бы эта статистика началась с тебя, мы должны начать встречаться, – аккуратно продолжила его игру. – Ну, насколько я помню, ты уже моя девушка. Ты мылась моим гелем, познакомилась с предками, спишь в моей постели и носишь мои шмотки. – Больше похоже на сказку про трех медведей. Кавана нахмурился на мгновение, а затем громко рассмеялся. – Чёрт, ты прелесть. Уверяю, младший медведь совсем не против обнаружить в своей кроватке Златовласку. – А сам не будешь спать? – спросила Дена, когда он принялся рыться у себя в рюкзаке, пока не достал ворох смятых салфеток. – Позже, надо кое-что набросать, пока не забыл. Я отверну монитор в сторону, чтобы не мешать. Спи давай. Тебе меня утром ещё на работу везти. Он щелкнул по кнопке старого пыльного системника, и комп приятно затарахтел. Я ещё долго рассматривала его лицо, охваченное синим бликами от экрана, слушала щелчки клавиатуры и знакомую мелодию, играющую из болтающихся на шее наушников. Ден слушал мою песню и увлеченно работал. Не хотела засыпать, хотела навсегда застыть в этом моменте, но усталость перенесла меня сразу в утро. Протерла глаза. Кавана все ещё сидел за компом, а по кольцам в его чаше, можно было посчитать, сколько раз за ночь он делал себе кофе. – Ты не ложился? – М? – он стянул с головы наушники и повернулся ко мне. – Спал, просто уже встал. – Покажешь, то придумал? – кивнула на кипу распечатанных листов, но Ден быстро собрал их сунул в рюкзак. – Пока рано. Это только наброски. Мне ещё надо перетереть со знакомыми и подобрать помещение для съемок, собирайся давай, времени уже дохрена. Ты же помнишь, что везёшь меня на работу?