Звуки за дверью замолкли, из чего он сделал вывод, что Ромашова скорее всего уже вытиралась. Дверь открылась, и Лиза с влажными волосами в бессовестно коротких шортах и топике на тонких лямках вышла из ванной и сразу направилась к нему. А он так и лежал, закинув руки за голову, в белой рубашке и черных брюках. Длинные ноги свисали с кровати, ведь он даже не разулся. Она встала рядом, переминаясь с ноги на ногу, и нервно взбивала влажные волосы руками: — Ты пойдешь в ванную? — Я там уже был пару часов назад. Ромашова кивнула: — Хорошо. Может тебе дать мой халат? У меня есть длинный, тебе должен подойти. Громов изогнул бровь: — Зачем? — Ну… не будешь же ты спать в одежде. Он усмехнулся: — Кто спит в халатах, Ромашка? Раз уж я не взял с собой пижаму, то просто буду спать в трусах. Но могу и без них, если хочешь. Её щеки порозовели. Первый признак того, что ей действительно стало лучше. На бледное лицо было страшно смотреть. — Спи в трусах. — Ну спасибо, что разрешила. Он встал и начал расстегивать пуговицы на рукавах. И пока раздевался, смотрел на неё: — Тебе правда лучше? Она подошла к кровати и скинула покрывало, аккуратно складывая его и убирая в шкаф. — Лучше, правда. Она стояла к нему спиной, ковыряясь в вещах, а он уже скинул с себя всю одежду и улёгся в её кровать. Кровать довольно широкая, для двоих самое то. Вытянул из-под себя одеяло и накинул на тело. — Хватит там шуршать. Ложись спать. Она отлипла от шкафа и подошла к кровати. Замешкалась на секунду и легла рядом, сразу забираясь под одеяло. Повернулась и ткнулась носом прямо в его лицо. — Привет, — улыбнулся ей Максим. Он смотрел на её нежные черты лица и тихо умирал. Она здесь, она рядом с ним. В одной кровати. Он может наслаждаться её запахом всю ночь. Смотрел с нежностью. Даже сам удивился, что умеет так смотреть. Должно быть, со стороны он выглядел пиздец как глупо. Коснулся её скулы, откидывая прядь влажных волос с лица. А она прерывисто вздохнула. — Если ты меня ещё раз так напугаешь, я заберу тебя из универа, куплю нам дом и не выпущу из-за стола, пока ты не поправишься, — тихо сказал он, нежно гладя большим пальцем впалую щёку. Сложно было что-то прочитать по её выражению лица. Смятение, удивление… симпатия? Она будто улыбалась глазами, смотря на него в упор. Абсолютная тишина кругом и два дыхания лежащих рядом тел. — Максим, ты мне сказал там в кабинете, что хочешь, чтобы я стала твоей? Он смотрел внимательно, изучающе. Лиза спрашивала серьёзно, чуть нахмурившись. Между бровей пролегла небольшая складка. Смотрела с интересом. Хотела, чтобы он повторил. Он чувствовал её дыхание, впитывал каждую частичку в себя. Душу разрывало на части, и, казалось, что он всю жизнь ждал этого момента. Просто быть с ней рядом. — Всё верно, Ромашка, — прошептал Громов, убрал руку от её лица и приподнялся на локте, — Я хочу, чтобы ты стала моей. Лиза закусила губу, и щёки залило румянцем. Даже при тусклом свете было видно, как кровь прилила к лицу. — Максим, — по телу пробежал ток о того, как она снова назвала его по имени, — Я хочу, но… И замолчала. Прикрыла глаза и судорожно вздохнула. — Я хочу, но многого не понимаю… Максим буравил её взглядом и понимал, что она хотела сказать. Вот и настал долгожданный разговор. — Я много думал. Просто пиздец как много думал. И сколько бы я не пытался убедить себя в том, что мне на тебя похуй, не получается. — Но почему ты мне не сказал ничего? Твоё поведение казалось… странным. А он и сам понимал, что вёл себя как дебил. — Ты хочешь встречаться со мной? Или что ты подразумеваешь под фразой «я хочу, чтобы ты стала моей»? — Да, Лиза. Я хочу встречаться с тобой. Я хочу, чтобы ты была всегда рядом, — он нежно провёл рукой по её волосам, — Я хочу трогать тебя, когда мне этого захочется. А хочется всегда. Я хочу тебя трахать. Просто пиздец, как хочу. Сам в ахуе, такого со мной никогда не происходило. Лиза с минуту молча смотрела на него. Каштановые волосы раскинулись на подушке, а грудь под одеялом часто вздымалась. Ему нравилось, как она дышала. Ему нравилось, что она вообще существовала в этом мире. В мире, полном дерьма, гнилых людей, обмана, фальши и прочей херни. Была она. Как яркое пятно в его тусклой жизни. Она будто вдохнула в него новую жизнь, подарила смысл бытия. И как он раньше жил без неё? Как он вообще мог трахать Паулину? Эту похотливую шлюшку, когда где-то рядом всегда была она. Ромашка. Смысл жизни. Его глоток свежего воздуха. Его девочка. Такая невинная, чистая и прекрасная. Самая красивая роза среди других, казавшихся простыми сорняками. Просто самый охуительный и желанный человек во всём его мире. — Стань моей, Ромашова. Не спросил, утвердил. И лицо её озарила улыбка. При чём не такая, какую он видел, когда она смотрела на своих друзей или Смирнова. Искренняя. Радостная. Счастливая. Она потянулась к нему, обхватила за шею и притянула к себе. Он почувствовал сладкий аромат от волос. И в животе, вспорхнув тысячами крыльев, закружились полчища ебучих бабочек. Он подхватил её под руки и взгромоздил на себя. Притянул голову и впился в её губы, обхватывая руками крепко, будто ждал этого момента всю жизнь. Член встал моментально. Он нежно выводил круги языком в её рту. Схватил за упругую попку и крепче прижал к своему паху. А она застонала. С лёгкостью позволяла делать всё, что ему хотелось. Потому что сама этого желала. Он это чувствовал. На миг она приподняла голову и прошептала, глядя ему в глаза: — Я хочу стать твоей, Максим. И прильнула обратно к его губам. Глава 45 Громов издал рык и резко сбросил её с себя. Навалился сверху и впился губами в нежную шею, чуть прикусывая тонкую кожу. — Скажи это ещё раз, — прорычал ей в шею, — Скажи. А она тихонько стонала, возбуждение стало слишком сильным, и он почувствовал сквозь тонкую ткань её пижамы, как затвердели соски. — Я хочу стать твоей, Максим. Хочу. Громов издал стон, смешанный с рычанием, и приподнял её. Задрал майку и потянул вверх. Она покорно подняла руки, и майка полетела куда-то в ебеня, скорее всего на кровать рыжей. Он низко наклонился и лизнул грудь. Лизал возле соска, дразня, обходя языком орел по кругу. — Максим… Она простонала его имя, и сердце грозилось выпрыгнуть из грудной клетки. Он оторвался от её груди и приподнял бёдра, стаскивая мешавшие шорты. И замер, любуясь её телом. Свет луны нежно обволакивал девичьи изгибы, тонкую талию и стройные ноги. Она осталась в одних трусиках.