Классная снисходительно улыбается и разрешает присесть на место. – Мы очень рады, Любочка, что ты снова с нами. Люба? Староста что ли? Интересно, я её себе как-то иначе представляла. Тонкие ноги обтянуты чёрными лосинами, да и в целом Фирсова выглядит очень худой, я бы даже сказала, истощённой. Ростом как Вера примерно. На лице – очки. Не на носу, а именно на лице, потому что кажутся просто нереально огромными. Люба проходит мимо моей парты, и я замечаю, что её глаза очень странно выглядят за линзами очков. Я, конечно, не сильна в этом вопросе, но насколько знаю, у людей с условным «плюсом» глаза за очками кажутся больше. А с «минусом», соответственно, меньше. А тут такое впечатление, что они у неё разного размера. Жутковато как-то. После урока нас отпускают. Но не на перемену, в основном зале организована линейка. Малышей первых и вторых классов посвящают в какое-то очередное новомодное движение для школьников, а мы должны стоять для массовки. В итоге по звонку приходится нестись на третий этаж сломя голову, чтобы не опоздать на урок литературы. – Ай! – раздаётся сбоку от меня. Резко оборачиваюсь на крик. Фирсова. Потирает ушибленное плечо и метает глазами молнии в сторону Дианы. – Ой, извини, – Штерн, как всегда, в своём репертуаре. Наигранно прикрывает рот ладошкой, изображая сожаление. Но на самом деле пытается спрятать за этим действием довольную ухмылку. Вот не понимаю я её: мало того, что и так довела девчонку до несчастного случая, и сейчас продолжает донимать. Да эта Люба ей вообще ни разу не соперница, ну какая из неё разлучница? Никита вряд ли в сторону такой хотя бы посмотрит, не говоря уже о том, чтобы встречаться. На уроке пишем тест. Терпеть не могу тесты по литературе, вообще не понимаю, зачем такой чудесный гуманитарный предмет опошлять этими: выберите один из трёх вариантов ответа. В итоге места для творчества не остаётся совсем. – Ты чего? – шепчу Вере, которая смотрит на листок с выражением вселенской обиды. – Да ничего, бред сплошной. Какого цвета были пуговицы на пиджаке у Чичикова? Вот это прям супер важно, да? – разводит руками. А мне смешно становится от того, как Мышкина хмурит брови. Но она не обижается на мою реакцию, широко улыбается в ответ. Позади нас громко шушукаются девчонки – Алина и Полина. – Я же говорила тебе, что надо с Любкой садиться, – шипит Марковская. – Как? – вторит Катышева. – Их высочество изволило на нас обидеться, курица ощипанная, блин. Слегка трясу головой, в надежде всё это скорее расслышать. Вера говорила, что эти девочки – подружки Фирсовой, а они так о ней отзываются. Неприятно даже мне, абсолютно постороннему человеку. После урока Вера зовёт в столовую. Бедняжка, нелегко ей придерживаться диеты. Но спуститься с третьего этажа мы не успеваем. За дверью кабинета слышится чей-то всхлип. Показываю Мышкиной указательным пальцем направление и медленно обхожу дверь. Люба. Старательно растирает обильные слёзы по впалым щекам. На нас не реагирует, а заметив Веру, ещё нос вверх задирает, громко шмыгнув напоследок. – У тебя всё хорошо? – приподнимаю вопросительно одну бровь. – Я, кстати, Надя Скворцова, новенькая, – протягиваю руку для приветствия. Девушка поднимает вверх ладонь, которой только что вытирала слёзы. Вымученно улыбается. – А, ну да, – опускаю руку. Дарю ответную улыбку. – Так что случилось? Люба смотрит на меня с подозрением, потом бросает мимолётный взгляд на Мышкину. Мне даже на секунду кажется, что он у неё какой-то слегка виноватый. – Я тебя возле столовой подожду, Надь, – Вера легонько касается моего плеча и убегает к лестнице. – У меня всё хорошо, просто, потеряла кое-что, – возвращает моё внимание к себе Фирсова. – Давай, я помогу тебе найти, – предлагаю выход. – А подруга твоя не обидится? – произносит ехидно. – Вера? Не должна, я ей объясню потом, почему задержалась, – пожимаю плечами. – Что ты потеряла? И где? Вообще-то, играть в следопыта не очень хочется. Но раз уж вызвалась помочь, бросать дело на половине пути не в моём духе. Оказывается, одноклассница потеряла футляр от очков. Нет, для неё эта вещь наверняка нужная, но реветь из-за этого. Короче, у меня складывается впечатление, что причина в чём-то другом, но меня посвящать не собираются. Что вполне логично, мы ведь только познакомились. – Люба, – окликает девчачий голос мою собеседницу. Оборачиваемся вместе с Фирсовой, позади нас стоят её подруги. Ну, или не подруги, я уже не понимаю. – Можно поговорить с тобой. Наедине, – бросает высокомерно Полина. Намекает, что я в их компании лишняя. Да, я собственно, и ни на что не претендую, поэтому киваю в знак прощания Любе и тороплюсь покинуть малоприятное общество. Думаю, моя помощь в поиске футляра уже не нужна. Глава 19 Не успеваю спуститься с лестницы, до меня доносятся обрывки разговора одноклассниц. – Люба, ты долго дуться на нас собираешься? – выдвигает претензию Полина. Так, Надежда, подслушивать неприлично. Делаю ещё один шаг, опускаясь на очередную ступеньку. По сути дела, не подслушиваю, просто медленно иду. Устала. – То есть, я ещё и виновата в том, что вы за эти три недели даже не вспомнили обо мне? – огрызается Фирсова. – С чего ты взяла, что мы не вспоминали? – теперь Алина подаёт голос. – Вспоминали, да? – Да, вспоминали, – вторит ей Марковская. Слышится звук щелчков и чей-то смех. – Вы серьёзно? – теперь понятно. Это Люба пальцами щёлкает. – Вспоминали они, а-ха-ха, тоже мне. Да ни одна из вас мне ни то что не позвонила, пока я была в больнице, даже сообщения задрипанного не написала. Я уже не говорю о том, что ждала… Девушка замолкает, не договаривая начатой фразы. А я мгновенно прихожу в себя и спускаюсь вниз. Вера уже накупила кучу всего в столовой и ждёт меня за столиком в самом центре. Неожиданный выбор, надо признаться, обычно Мышкина любит прятаться в уголочке. Отодвигаю для себя стул, присаживаюсь напротив подруги. Провожу мысленную ревизию того, что лежит на столе. Сразу отодвигаю половину. – Что? – обиженно дует губы. – Ни что, Вер, мы о чём с тобой договаривались? Мучное, – загибаю пальцы, – жирное, сладкое. Или ты передумала? Хитро прищуриваюсь, ловлю взгляд собеседницы, который она старательно отводит. – Не передумала, – бурчит обиженно, – но… – Что? – допытываюсь. – Я не могу так сразу от всего отказаться, постоянно о еде думаю. А тут мама ещё, с самого утра то блины жарит, то тесто на пирожки ставит, то торт… – Так! – резко выставляю одну руку ладонью вперёд. – Маму мы не обвиняем. Берём себя в руки и вперёд, теперь будем вместе диеты придерживаться. – Это как? – округляет глаза. Нервно теребит бусинки, пришитые к краю блузки, того и гляди, оторвёт. – Легко. Я тоже постараюсь не есть то, что тебе нельзя, тебе так проще будет. Но это только в школе, дома всё же придётся взять себя в руки, Вер. – Ого, ты ради меня на такие жертвы готова? – восклицает немного громче положенного, привлекая тем самым внимание окружающих. – Не преувеличивай, я и так стараюсь питаться максимально полезно, – машу рукой невзначай. После столовой бежим на биологию. Точнее, я бегу, Вера лениво плетётся следом.