Продолжила чтение — «Болтушка» щедро делилась скандальными новостями со своими читателями: «Репутация светской кёрсты должна быть безукоризненна! Многие годы именно такой и обладала прекрасно известная в лучших домах кёрста Филолона Эгреж. Мы не можем упомянуть дома известных чиновников и честных людей, которые гостеприимно распахивали свои двери для этой женщины, дабы не бросить тень на имена почтенных владельцев…». Еще целый абзац подобного бла-бла-бла, и наконец, я с волнением начала читать описание сути скандала. Жил был на свете кёрст Пойтер. Пятнадцать лет назад, будучи еще молодым и полным сил, упомянутый кёрст женился на некой девице, чье девичье имя газета не сочла нужным указать. Кёрст получил за девушкой хорошее приданое, в которое, в том числе, входили богатейшие земли в нескольких сельско-хозяйственных районах. Земли давали отличный доход, молодая жена обожала мужа и первые несколько лет семья жила мирно и счастливо, девять лет назад Айлюс благословил семью рождением ребенка. Поскольку за спиной каждой юной не бедной кёрсты стоят умудренные жизнью родственники, то брачный контракт пары предусматривал наделение всех рожденных в браке детей изрядной долей фамильного имущества, в частности, из приданого жены детям отходило две трети земельных угодий. Земли самого кёрста Пойтера к этому времени сильно подешевели, так как управленцем он оказался не самым удачным и предпочитал вкладывать деньги в весьма разорительные увеселения. Так что маленькой кёрсте с рождения принадлежал изрядный кусок земли, а также, по условиям брачного контракта, одна треть фамильного гарнитура с рубинами работы небезызвестного ювелира Роганто. Я с недоумением читала этот поток сведений, не слишком понимая, при чем здесь биография моего несостоявшегося мужа?! Однако, решив понять все тонкости, снова уткнулась в текст статьи: «Примерно два года назад мать юной кёрсты серьезно заболела и, хотя к ее услугам были лучшие доктора, в начале этого года ушла в чертоги Айлюса. Юная девятилетняя кёрста осталась очень богатой наследницей и единственной, на данный момент, наследницей своей бабушки по материнской линии — почтенной вдовы кёрсты Марго Гестор. Надо сказать, что отношения тещи и зятя не складывались почти с самого начала брака. Кёрста Гестор считала зятя слишком падким на светским удовольствий, расточительным и глупым. После смерти дочери она попыталась добиться опеки над внучкой, но суд отказал ей по вполне очевидной причине — у девочки есть отец! Так богатая малютка, брошенная на нянек и бонн, осталась одиноко жить в своем поместье, пока легкомысленный отец развлекался в столице. Однако, после смерти жены кёрст Пойтер вдруг обнаружил, что весьма стеснен в средствах, так как хорошо ли, плохо ли управлялись земли дочери-сиротки — деньги невозвратно поступали на банковский счет до ее совершеннолетия или замужества. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Некоторое время в столице даже ходила сплетня, что кёрст собирается вновь жениться на богатой сироте, однако, увы, об этом поступке точных сведений собрать не удалось. А наша газета, как вы все прекрасно знаете, почтенные читатели, публикует только точную и достоверную информацию! Управление землями внучки было поставлено из рук вон плохо, и почтенная кёрста, опасаясь дурных финансовых последствий для любимой крошки, обратилась в небезызвестную контору «Пинч и сыновья». Результаты слежки потрясли сердце любящей бабушки: контора «Пинч и сыновья» предоставила неоспоримые доказательства /в том числе и показания бывшей экономки кёрсты Филоны Эгреж, чье имя сейчас назвать мы не можем, дабы не помешать судебному процессу/, свидетельствующие, что ее зять, кёрст Пойтер, прекрасно проводит время в объятьях своей давней любовницы, этой самой кёрсты Эгреж. Какое падение нравов! Не выдержав даже приличного полугодового траура искать светских развлечений просто неприлично! Особенно скандально в свете этих сведений выглядит то, что уже полгода упомянутая кёрста Эгреж появлялась на всех летних балах в роскошном рубиновом ожерелье. Да, да, уважаемая публика! В том самом ожерелье, которое унаследовала маленькая осиротевшая кёрста! На вопросы светских знакомых эта женщина, не стыдясь, заявляла, что данное ожерелье — последний подарок покойного мужа, при этом она не забывала утирать фальшивую слезу и горевать о том, что, хотя её покойный Алуизиус и покинул ее так рано, но в ее глазах он останется лучшим мужчиной в мире — что прямо говорит нам о том, что выходить замуж за своего обедневшего любовника кёрста намерений не имела! Почтенная кёрста Марго Гестор всю жизнь обладала незаурядной силой воли, однако, мысль о том, что зять так позорно разоряет ее обожаемую внучку, даря своим любовницам принадлежащие юной кёрсте украшения, привела в скромную вдову в такой гнев, что вчера вечером, на светском рауте в небезызвестном доме знаменитого мецената и театрального покровителя, кёрста Гестор сорвала драгоценное рубиновое ожерелье своей внучки с шеи падшей женщины и публично высказала свое негодование зятю. По сведениям нашего корреспондента, который имел честь получить приглашение на этот званый вечер, законники кёрсты Гестор уже подготовили документы. Вдова собирается оспаривать права опекунства на основании пунктов 3.2 — «… ненадлежащее исполнение опекунских обязанностей…» гражданского судебника. Редакция нашей газеты выражает свою солидарность с решением хозяина вечера, который потребовал от кёрсты Эгреж и ее любовника кёрста Пойтера, цитируем: «…немедленно и навсегда покинуть его дом!». Надеемся, что суд рассмотрит данное дело со всей беспристрастностью и не позволит безрассудному отцу, забывшему о чести и достоинстве, злодействовать дальше! С почтением к читателям «Болтушки» — собственный корреспондент газеты — Амбервиль Зорм» Все это я читала в полном обалдении, слабо представляя, коснется ли меня этот скандал и что нужно делать?! Конечно, вряд ли кёрста Эгреж протянет свои жадные ручки к опеке надо мной и детьми. Она запятнала свою репутацию — дальше некуда! В чем-то я даже, пожалуй, могу ее понять — выходить замуж за разоренного любовника — удовольствие так себе. Однако, мне-то теперь что делать?! В голове крутился клубок несвязных мыслей и я, схватив газеты, выскочила из кабинета — нужно срочно обсудить это с кёрстой Тиан! Глава 45 Полученные сведения несколько встревожили кёрсту Тиан, но подумав, она решила, что ничего опасного для нашей репутации в этом происшествии нет: — У вас разные фамилии, Элен, кроме того, вы, моя дорогая, раньше вполне успешно отбили ее притязания на опеку, так что вряд ли эта гадость помешает вашей жизни. Конечно, если бы вы сейчас считались ее подопечными — это было бы ужасно! А так — думаю, вся эта грязь не коснется ни вас, ни детей. В середине осени вернулся домой кёрст де Лонг, о чем немедленно сообщил мне в письме. Я с ужасом подумала о том, что начинается сезон дождливой погоды и встречаться мы сможем крайне редко, а мне так хотелось увидеть Марселя в реале. Мне уже было мало просто получать ежедневные письма. Мне хотелось большего. Я даже не успела отправить Марселю ответ, как почтальон городской службы доставил второе письмо, в котором кёрст де Лонг приглашал меня посетить публичную лекцию в столичном университете под названием «Природа и свойства электрических сил», которую будет читать профессор Лейтон. Это было новое модное увлечение высшего света — посещать публичные лекции. Мероприятие считалось открытым и присутствовать там позволялось всем желающим, способным оплатить билет. Поскольку проходили они в дневное время, то некоторые замужние женщины даже осмеливались посещать их в одиночку. Я немного поколебалась — мне хотелось побыть с Марселем вдвоем, но и Линку было бы полезно послушать такую лекцию. Со всеми светскими вопросами я по привычке обратилась к кёрсте Тиан. — Элен! — кёрста Тиан как-то укоризненно покачала головой. — У кёрста Линка этих лекций впереди еще столько, сколько он пожелает сам и даже немножко больше. Дайте уже кёрсту де Лонгу шанс, дорогая моя! Пусть меня немножко грызла совесть за то, что я не беру Линка, но себе-то я врать не стану. Я была безумно рада, что мы идем вдвоем! Я очень скучала по Марселю все это время. На следующий день кёрст де Лонг заехал за мной на извозчике, терпеливо дождался в холле, пока я накину жакет и приколю к волосам шляпку. Вручил выбежавшим детям небольшие сувениры — маленький деревянный, ярко-раскрашенный паровозик с тремя прицепными вагончиками Линку, очаровательную фарфоровую куколку Эжен, и корзинку со сладостями и тремя сортами чая — кёрсте Тиан. Дети пищали от восторга, кёрста Тиан благосклонно поблагодарила Марселя, а я на несколько мгновений застыла, глядя на этот самый паровозик — мне вспомнились инерционные игрушки. Конечно, я очень слабо представляю, как они устроены внутри. Но если нанять толкового инженера-механика… Я решительно тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Приколола наконец-то шляпку, и кёрст де Лонг распахнул надо мной огромный купол черного зонта — на улице моросил дождь. Позволить себе закрытую карету мы не могли, максимум, что допускали нормы морали — поднятый капюшон коляски, защищающий от ливня. Однако, ловко прикрыв нас еще и зонтом, от взглядов воображаемых прохожих — улицы по случаю дождя были абсолютно пусты — Марсель создал что-то вроде крошечного закрытого пространства. И первое что я сделала, это сняла серые лайковые перчатки, дотронулась до той самой ямочки на левой щеке и честно сказала: — Как же я скучала! Марсель поймал мою руку и прижал ладошку к сухим и теплым губам. Так мы и ехали несколько мгновений, закрытые от всего мира, нарушая все нормы морали и приличия, и будучи при этом совершенно счастливыми. Порыв ветра дернул раскрытый купол зонта и чуть не вырвал его из рук Марселя. Мы нервно дернулись друг от друга, и он, глядя мне в глаза, спросил: — Вы выйдете за меня замуж, Элен? Я никогда не была сентиментальна или излишне романтична, но сейчас ответить внятно я не могла. Горло перехватило спазмом от волнения, на глаза навернулись слезы, и я только часто закивала в ответ. Возможно, лекция профессора Лейтона и переворачивала научные истины этого мира с ног на голову, возможно две огромных стеклянных банки, до половины заполненные внутри каким-то металлом, и давших сухую яркую искру и являлись прообразами пальчиковых батареек, но и мне, и Марселю было на это ровным счетом наплевать. На саму лекцию мы немного опоздали и нам достались замечательно удобные места, с которых было почти не видно кафедру и профессора с банками, зато и нас видеть никто не мог. Поэтому я сняла перчатки, и мы держались за руки. Иногда Марсель украдкой целовал мои пальцы и это было так восхитительно, так волнующе, что напрочь стирало все воспоминания о жалком подобии моего прошлого интимного опыта. В ближайшие выходные нам нанесли официальный визит представители семейства де Лонгов — отец Марселя, кёрст Арно де Лонг и его вдовствующая сестра — сухопарая высокая дама, кёрста Жозефина Керт, которая осмотрела меня сквозь золотое пенсне с ног до головы и хмыкнула. Как мне показалось, одобрительно. В присутствии кёрсты Тиан Марселем было сделано официальное предложение руки и сердца, на которое я твердо ответила: «Да!». Брак в этом мире представлял собой довольно серьезное мероприятие. Здесь вам не тут — сбегал в ЗАГС, расписался, пожил годик — сбегал в ЗАГС, развелся. Все отношения оформлялись брачным договором, подробно расписывающим права и обязанности супругов, принципы наследования имущества, и прочая, прочая, прочая… Решив не плевать против ветра, я поручила представлять мои интересы кёрсту Форшеру. Уж он-то точно не даст меня в обиду. Надо будет, кстати, пригласить его на свадьбу. Даже не из-за его полезности, а потому, что он очень славный и порядочный человек, и всегда был добр ко мне и детям. Свадьба была назначена на последние дни весны — конечно, это ужасно долго, но по местным меркам мы и так торопимся. Некоторые ходили в женихах-невестах по два-три года, а то и больше. Но утренние газеты уже содержали объявления о том, что: «… в присутствии представителей обеих семейств кёрст Марсель де Лонг сделал предложение очаровательной Элен Дюрайн с одобрения своих родных и близких.». ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Надо сказать, что в такой системе брака были свои прелести — мы с Марселем теперь получили гораздо больше свободы. Как мой официальный жених, он получил право приглашать меня в театр значительно чаще, чем раньше, водить днем в кафе, откликаться от нашего общего имени на приглашения в семейные дома, и много других замечательных плюшек. В том числе — и снисхождение кёрсты Тиан — она позволила мне дважды в неделю приглашать жениха к семейному обеду. Самым тяжелым испытанием для нас стало официальное представления меня свету, как невесты кёрста де Лонга. Бал решено было устраивать в загородном поместье кёрста Арно, и, хотя мне не пришлось заниматься хозяйством, беспокоится о столе, прислуге и прочем, но сам день бала я вспоминала с содроганием — слишком большая толпа народу прошла у меня перед глазами. Я боялась опозорить Марселя тем, что почти не запомнила никого из гостей, страшилась сделать что-то не так и сказать что-то не то. И если бы не крепкая рука жениха, на которую я опиралась во время церемонии, я бы позорно провалила свой дебют. А так все сошло достаточно гладко и, ближе к концу вечера, после ужина, на котором мне даже позволили бокал игристого вина, я немного расслабилась, чувствуя поддержку не только от Марселя, но и от всей его семьи. В те минуты, когда он, выполняя светский долг, приглашал на танец то сухопарую вдову — соседку по имению, то не слишком красивую девицу, оставшуюся без кавалера, рядом со мной вроде бы случайно, оказывалась или сестра Марселя, или официальная хозяйка приема кёрста Жозефина. Они бдительно отбирали кавалеров, приглашающих меня на танец, и оберегали от излишне язвительных языков мамаш, приведших на бал своих дочерей. По традиции закрывали званый вечер мы с Марселем. И ощущение любви к моему избраннику, слилось с предвкушением скорой свободы таким причудливым образом, что я просто таяла от счастья в его руках. В поместье мы прожили десять восхитительных дней. Кроме двух племянников Марселя в доме гостили еще и четверо ребятишек в возрасте от шести до одиннадцати лет — дети соседей по поместью. Так что и Линк, и Эжен нашли для себя прекрасную компанию. Как ни обидно мне было, но посещать бал кёрста Тиан отказалась наотрез. — Это просто не мыслимо, Элен! Это дурно скажется на вашей репутации! Нет-нет, дорогая моя… Это была довольно неприглядная сторона светского общества — работающая гувернанткой или экономкой женщина, формально оставалась кёрстой, а фактически — лишалась всех приглашений на рауты, балы и ассамблеи. Однако, на утро после бала кёрсте было выделено место за столом и никто из родственников Марселя ни разу не дал понять, что присутствие обедневшей женщины как-то задевает их. Напротив, кёрста Жозефина сделала все возможное, чтобы победить некоторое смущение кёрсты Тиан. У дам нашлись общие знакомые, темы для разговоров, они с радостью ходили по утрам на прогулку вдвоем, а по вечерам с удовольствием играли в какую-то сложную карточную игру, весело подшучивая друг над другом. Теплые отношения у меня сложились с кёрстом Арно. Несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, это был довольно крепкий еще мужчина, по-своему очень привлекательный внешне. Никакого пивного пуза, ни малейшей распущенности в одежде, и до сих пор — орлиное зрение. Кроме того, кёрст оказался очень интересным собеседником. Поняв, что я интересуюсь биографиями его бабушки и прабабки не из вежливости, и не из желания осудить, а искренне восхищаюсь этими женщинами — он просто расцвел и с удовольствием делился со мной историями, не вошедшими в книгу, так что нам всегда было о чем поговорить.