– Подумай, – цежу недовольно. Реально бесят ее обидки! Если уж кто и должен обижаться, так только я. А еще обращение по имени- отчеству. Нарочито официальное и абсолютно бессмысленное. Но ничего… Льды растают. Я над этим поработаю. Это потом. А сейчас даже встать не могу. Боюсь опозориться. Да и Владе знать совершенно ни к чему, как я на нее реагирую. Прошу Юлию сделать мне чаю, наблюдаю как она выставляет на стол блюдо с эклерами и бутербродами. Сосредоточенно тыкаю в айфоне по разным кнопкам. Стараюсь хоть немного успокоиться. Перевести внимание в другое русло. Но куда там! Влада сама того не ведая возбуждает до чертиков. Наклоняется к сыну. И тяжелая грудь мгновенно оттягивает тонкий трикотаж майки. Две упругих дыньки мерно колышутся, мешая мне дышать. Отворачиваюсь, иначе взорвусь. Склонив голову к телефону, печатаю очередное поручение Грише. И отвлекаюсь лишь на шум отодвигаемого стульчика. Подхватив сына на руки, Влада стремительно выходит из кухни. Малыш смотрит на меня насуплено и напряженно. Но уже изучает. – А поговорить? – поднимаю глаза на его мать. – Прости-те. 21. Отравление Ростислав Захватив высокую расписную кружку, вслед за Владой выхожу из кухни. Без нее мне тут делать нечего. Чуть обжигая губы, прихлебываю душистый чай. Такой подают только в этом доме. Мамин рецептик. Кажется, там душица и мята. Чудесный эликсир для полного спокойствия. Особенно в натянувшихся боксерах! Усевшись на диван, включаю плазму. Нахожу новости фондового рынка. Мельком просматриваю цены на голубые фишки и неспешно размышляю. Купить золота, или продать акции на взлете. Или подождать? Вдруг еще поднимутся. Наскоро пишу своему личному финансисту. – Есть инсайдерская информация. Цена еще будет расти. Через пару дней сольем, – приходит ответ. Вот за что я люблю спецов из моей команды, все всегда четко и по делу. – Какой максимум? – печатаю весело. И увидев цифры, довольно присвистываю. Прикидываю в уме прибыль. Неплохо… И отвлекаюсь, услышав за окном знакомый смех. Откинув телефон в сторону, словно гончая, подрываюсь с места. Какие акции, какая маржа, если рядом Влада?! В два шага оказываюсь у высокого французского окна. И застываю, увидев Владу с малышом. Бережно она ведет сына за ручки. А мелкий шкет сосредоточенно шагает по дорожке. Так и подмывает открыть створку и выйти. Прижать Владу к стеночке и задать парочку важных вопросов. Но не сейчас. Я найду удобный момент. А пока стою… любуюсь! – Какого хрена ты сотворила, девочка? – цежу сквозь зубы. Ощупываю жадным взглядом тонкую фигурку в длинной толстовке и в легинсах. Как дурак залипаю на круглых коленках. И снова вспоминаю… – Как же так, цыпленок? – продолжаю никчемный разговор. – Как ты умудрилась попасть в сети Саблина? И почему мне ничего не сказала? Я бы помог. А еще ребенок… Уехала с моим и ничего не сказала? Или как приз зрительских симпатий переходила от меня к брату? Ничего не понимаю. Но я разберусь. Поверь, девочка! Влада крутит головой, будто чувствует мой взгляд. Смотрит на окна, словно видит меня. А затем, подхватив малыша на руки, улыбается кому-то, идущему по дорожке. Из окна мне не разобрать кого она там радостно приветствует. Досадливо морщусь. Очень интересно. Брат уехал и его куколка позвала мужика? Сунув руки в карманы, раскачиваюсь с пятки на носок. Как и Влада жду, пока гость подойдет поближе. Только не улыбаюсь во весь рот. Интересно, кого она там увидела? Кто там бесстрашный пришел? «Нет, – отмахиваюсь от глупых подозрений. – Влада – девочка умная. Она бы не рискнула потерять расположение брата. Та же Юля донесет Марку». А когда на дорожке появляется какой-то длинноволосый тип с букетом тюльпанов, сжав зубы, застываю на месте. Мужик отдает цветы Владе. Что-то говорит ребенку. И маленький засранец ему улыбается! Видимо знает. Подхватываю телефон с дивана. И вызвав Тимура, рявкаю в трубку. – Почему у нас посторонние на объекте? – Где? – в ужасе переспрашивает начальник лички. – Под моими окнами ошивается какое-то мурло. Так надо? – интересуюсь холодно. – Сейчас проверим, – рапортует Тимур. – Будьте любезны, – усмехаюсь презрительно. И улегшись на диван, закрываю глаза. С чувством выполненного долга разрешаю себе кратковременный отдых. Закрыв глаза, расслабляю каждую мышцу. Медленно погружаясь в полудрему. За окном раздаются голоса. Но мне даже лень прислушиваться. И так представляю, что там сейчас происходит. Сто пудов, у блохастого поклонника мои парни попросили документы и сейчас провожают к калитке. А Влада… Остается только засечь время, когда маленькая фурия ворвется ко мне. Через сколько минут? Пять? Десять? Представляю раздраженное лицо и будто наяву слышу лекцию про личные границы. «Придется провести воспитательную беседу. Когда любовник уезжает в командировку, благовоспитанные барышни не приглашают в дом гребанных кавалеров», – размышляю лениво. И сам не замечаю, как проваливаюсь в глубокий сон. А когда снова распахиваю глаза, за окном уже стоит ночь. Где-то в глубине дома закатывается плачем ребенок. Твою ж мать! Подскочив с жесткого кожаного ложа, тру лицо. И когда малыш снова заходится ревом, со всех ног несусь к Владе. Что происходит, твою мать? Сколько сейчас время? Десять или одиннадцать вечера? Затекшие мышцы ломит, но я не обращаю внимания. Дом пустой. Кроме меня и Влады здесь никого. Моя охрана расположилась во флигеле. Рывком распахиваю дверь. Влетаю в комнату. И обалдев, пялюсь по сторонам. В спальне кроме ребенка никого нет. В кроватке стоит малыш и заливается ревом от безысходности. – Иди сюда, – инстинктивно подхватываю на руки. Прижимаю к себе маленькое вздрагивающее тельце. И замираю на месте, когда мне в плечо утыкается заплаканное личико. Оказавшись в чужих руках, малыш смотрит ошалело. Всхлипывает, причмокивая губами. «Ну и где эта мать года? – соображаю лихорадочно. – Небось уединилась с патлатым дружком. Стерва!» Внутри закипает от злости. Влада, жеваный крот, что ж ты за дрянь такая? Предала меня. А теперь, бросив сына, изменяешь брату? Держу ребенка, боясь пошелохнуться. Не навредить бы, не выронить. Малыш, устав от рыданий, кладет голову мне на плечо. Осторожно глажу маленькую спинку. – Все хорошо, – приговариваю полушепотом то ли себе, то ли малышу. Стою как столб посреди комнаты и лихорадочно соображаю, что предпринять. – Пойдем, поищем твою маму, – предлагаю ребенку. Он смотрит на меня с интересом и уже открывает рот, чтобы заорать снова. – Не реви, – прошу требовательно и, прижав малыша к груди, осторожно выхожу в коридор. На всякий случай дергаю дверь сортира. Заперто. – Влада, ты там жива? – интересуюсь насмешливо.