– Что-то ты слабая, – недовольно бурчит он и добавляет категорично. – Я вызвал врача. Не спорь. Киваю, стараясь выбраться из несильного захвата. Но куда мне тягаться с Градовым? Так и входим в обнимку в спальню. А там в кровати радостно прыгает Сашулька. Гулит, улыбается беззубым ртом. И тот час же безумное счастье выбивает из моего ослабевшего организма все болячки. Порываюсь броситься к сыну. Но Ростислав на короткое мгновение прижимает меня к себе. И шепчет в ухо жарко и требовательно. – Он от меня? Скажи, Влада. 24. По моим правилам Ростислав Влада дергается в моих объятиях. Таращится шалыми глазами. Пытается губами схватить воздух. Одним словом, ведет себя так, будто ее поймали на месте преступления. Ну давай, рыбка моя, сделай это! Скажи правду. Хотя мне и так все ясно. Ребенок мой, а не брата. Просто знаю и все! В душе закипает ярость, замешанная на бешенной эйфории. Твою мать! Почему ты молчала, девочка? Какого хрена уехала не объяснившись. Жар в груди мешает связно мыслить. Грудную клетку распирает от напряжения. А челюсти сжимаются, как у акулы, прихватившей добычу. Кажется, один неверный шаг и меня разорвет на части от избытка адреналина. «Ладно, выдыхай», – велю сам себе. Выдержки хватает сдержаться. Но так хочется схватить вероломную девицу за плечи и потрусить хорошенько. Вложить хоть немного разума в тупую башку. Композитор, блин! Мне от этих безбашенных треков уже тошно. Как ты посмела? Хочется заорать в голос. Но бесполезно. Опять покраснеет как помидор и промямлит очередное вранье. Безотчетно утыкаюсь носом в русую макушку. Вот где моя слабина… Она не от ума. Она на физике. Меня неудержимо тянет к Владе Полетаевой. Всегда тянуло. С первого дня. Воспоминания выплескиваются из извилин. Я снова виду перед собой худенькую девушку в концертном платье. И испытываю лишь одно чувство: притянуть к себе и не отпускать. Никогда! «Что же ты»? – упрекаю себя мысленно. – «Сам же погнал ее в три шеи. Бей своих, чтобы чужие боялись»? Неправильно идти на поводу у девчонки. Все-таки я взрослый мужик. С бабками и с характером. И потакать маленькой лживой курице я не привык. Пусть даже не надеется. Но почему же все два года я постоянно думал о ней. Ждал чего-то. И только сейчас начинаю жить. В кроватке радостно прыгает малыш. Мой сын. Единственный ребенок… Вглядываюсь в Сашины черты лица. Лоб мой и разрез глаз. Ничего от Марка. Он больше на своего папашу смахивает. Но как я раньше умудрился упустить фамильное сходство? Даже тест на отцовство нет смысла делать. И так все понятно. – Влада, я жду, – настаиваю, прижимая девицу к себе. – В любой момент можно сделать тест ДНК. Вру и запугиваю. А что остается делать? Но маленький боевой не теряется. – Отпусти меня, – тихо, но твердо просит она, выставляя между нами маленький острый локоток. – Какая разница? Влада поднимает на меня негодующий взгляд. А я придушить ее готов, ей богу! – Что значит, какая? – рявкаю обалдело. – Ты совсем с катушек съехала? – Слава… отпусти, – просит она. – Я не понимаю, что ты затеваешь и зачем? Снова хочешь ударить побольнее? – Погоди, – порывисто поворачиваю девчонку к себе. – Давай поговорим серьезно. – Потом, – мотает она головой. – Мне плохо, Ростислав Владимирович… – Конечно, как скажешь, – улыбаюсь самой обаятельной улыбкой на которую способен. Сейчас точно не время выяснять отношения. Влада разболелась некстати. И ведомый инстинктом, подхватываю Владу на руки. Прижимаю к себе. Бережно целую в висок. – Поправляйся, – шепчу прямо в ухо. Влада дергается. Хочет вырваться. Ага, сейчас! Чуть усиливаю хватку. – Все будет хорошо, дорогая, – уверяю, укладывая девицу в постель. Под радостный визг ребенка, становлюсь на колени рядом. И приобняв девчонку покрепче, целую яростно. Кажется все силы вкладываю в обычный поцелуй. Но мне кажется, именно сейчас, когда мой язык хозяйничает в нежном Владином ротике, происходит самое важное. Влада сдается. Я точно чувствую момент, когда она обмякает в моих объятиях. Все остальное потом. Сейчас главное, не дать ей сбежать. А заодно подумать, что делать дальше. Сын! У меня есть сын! И почему, гребанная шерсть, я узнаю об этом сейчас. – Отдыхай, – целую в лоб растерянную девицу. – Слава… – охает она и повторяет будто взрослая. – Никогда больше так не делай. Мне не нравится. Я не желаю… – Как не делать? Поясни, пожалуйста, – ухмыляюсь самодовольно. Поворачиваюсь, услышав сзади шаги. И натыкаюсь взглядом на полную блондинку в возрасте. Женщина стоит в дверях, не решаясь зайти. А затем делает шаг к кроватке, собираясь достать моего сына. – Минуточку! – рычу недовольно. – Вы кто? – Слава, Слава, – испуганно дергает меня за рукав Влада. – Это наша няня… Откашливается смущенно. Но я не собираюсь слушать чьи-то доводы. Привык о людях судить сам. Первое ощущение всегда самое правильное. – Так, – заявляю решительно. – Прежде чем заниматься ребенком, заполните анкеты для службы безопасности… – Зачем? – напряженно смотрит на меня женщина. Складывает губы в противный бантик. – Я, когда устраивалась на работу, предоставляла рекомендации от бывших работодателей. И Марка Васильевича все устраивало. – Я не Марк Васильевич, – отрезаю недовольно. – Тем более, – цедит недовольная тетенька. Обводит негодующим взглядом меня и Владу. И заявляет категорично. – До свидания. Ноги моей в этом доме не будет. Вот же стерва! Мне сейчас от Влады влетит. Я не боюсь ее попреков. Но и начинать совместную жизнь с ругани не собираюсь. Что? Упрямо екает сердце. Какая еще совместная жизнь? Холодный пот стекает по позвоночнику. – Если сейчас уйдете, больше на работу не возьму, – бросаю вслед няне. – А вы кто? – глядит она непонимающе. – Кто я, Влада? – спрашиваю с усмешкой. – Ростислав Владимирович Градов, – словно на уроке отвечает поспешно Влада. А нянька смотрит оценивающе. Я даже подмечаю тот момент, когда у нее в голове прощелкивает. – Где ваши анкеты? – роняет сдержанно. – Давайте, я заполню. – Пока нужна только копия вашего паспорта, – морщусь устало и переведя взгляд на Владу, киваю. – Или у тебя есть? – Да у меня и паспорт с собой, – замечает нянька. – Видимо точно узнала меня. Я, конечно, не конфетка баунти, но многие на глазах меняются, стоит им понять, с кем имеют дело. Тут же меняют тактику. Начинают лебезить.