Степан о чем-то живо рассуждал, кажется о каких-то свадебных делах, но Лиза слушала его вполуха, точнее, вообще не слушала. Сказать ему или нет? То, что ей понадобится время. То, что, не исключено, она не выйдет за Степу замуж – ни в скором будущем, ни в отдаленном. Что ей надо подумать. – Ты такая молчаливая и грустная, – произнес он и приобнял девушку. – Что такое, Лизок? Если бы он только знал… Впрочем, он ведь имеет право знать. Конечно, имеет. Но вот только какой будет его реакция? Вряд ли уж такой позитивной. – А, понимаю, ты все еще расстроена, что не смогла увидеть свою тезку! Ну, это дело поправимое. Вот, смотри! В кафе я уже по Интернету купил билеты в Лувр на завтра! Он уже купил билеты – на завтра! Степа, безусловно, хотел сделать как лучше, а получилось… Да, а как, собственно, получилось? Лиза взглянула на своего друга, который на полном серьезе собирался стать в скором будущем ее мужем – и предложение которого она, собственно, уже приняла. Неверно истолковав ее взгляд, молодой человек скромно заметил: – Ну нет, благодарить меня вовсе не обязательно, Лизок! Я ведь всегда знаю, что тебе нужно. Так ведь? Боясь, что снова разрыдается или, что хуже того, ляпнет какую-то резкость, которая приведет к разрыву их отношений прямо здесь, на улицах Парижа, во время их романтического предсвадебного путешествия, Лиза, заметив сбоку первую попавшуюся лавку, решительно направилась туда. – Хочу зайти туда! – заявила она и, даже не удосужившись посмотреть, что это за магазинчик, толкнула тяжелую стеклянную дверь. И попала в совершенно иной мир. * * * Магазинчик оказался антикварным: прямо с порога на нее уставились глаза двух каменных львов. Рядом возвышался огромный тускло-золотистый Будда. А чуть поодаль было что-то жуткое, с песьей головой, в египетском стиле. Зная, что слова, которые могли разрушить их отношения, все еще вертятся на языке, Лиза, услышав у себя за спиной треньканье колокольчика (Степа, конечно же, последовал за ней), устремилась куда-то внутрь антикварной лавки. Похоже, они были единственными посетителями, да и хозяина не видно. Нырнув, словно прячась от Степана (хотя почему, собственно, словно – так и есть, она пряталась от него) за огромный резной шкаф, Лиза устремилась куда-то дальше, мимо изящных кресел в стиле рококо, столиков с малахитовыми столешницами, портретами, пейзажами и натюрмортами в тяжелых рамах. Куда глаза глядят. – Лизок, ты где? – раздался голос Степы, кажется, даже несколько испуганный. – Отзовись! Девушка, понимая, что поступает по-детски, двинулась вперед и, не думая подавать голоса, наткнулась вдруг на черную, бархатную, с красной окантовкой занавеску. Девушка протянула к ней руку, но та вдруг раздвинулась, и перед ней очутилась крошечная, крайне элегантно одетая дама с короткими седыми, асимметрично подстриженными волосами. – Добрый вечер! – произнесла она на чистейшем русском, правда чрезмерно грассируя букву «р». – Как я могу вам помочь? Уставившись на нее, Лиза не знала, что и сказать, и только выдавила из себя: – Добрый вечер… Но отчего-то на французском. Дама, задвинув крошечной рукой, больше похожей на птичью лапку, правда, в драгоценных перстнях, за собой занавеску, улыбнулась: – Удивляетесь, вероятно, отчего я приветствую вас по-русски? Ну, потому что ко мне частенько заглядывают ваши соотечественники. Хотя в последнее время мне приходится брать курсы китайского. Туристические потоки меняются… Лиза рассмеялась, а дама, жестом хозяйки предложив ей двинуться по антикварной лавке, продолжила: – Однако у меня, несмотря на мой возраст, чуткий слух. Я слышала, как вы и ваш спутник переговаривались на русском. Поэтому и позволила себе обратиться к вам именно так. Или вы предпочитаете французский? Последнюю фразу она произнесла на безупречном французском, причем с явным парижским выговором. – Вероятно, мне бы неплохо освежить свои знания французского… – произнесла Лиза, вдруг в ужасе понимая, что сделала досадную грамматическую ошибку. Дама, улыбнувшись, продолжила на русском: – Ах, ваш французский прелестен! Кстати, ваш спутник ищет вас. Кажется, он только что налетел на одного из сфинксов! До Лизы донесся глухой звук удара и чертыханья Степы. – Ваш муж? – произнесла дама, и Лизы быстро ответила: – Нет, мой друг! И смолкла под проницательным взглядом хозяйки антикварной лавки. – Понимаю. По этой причине я ни разу не была замужем. Ах, разрешите представиться меня зовут мадам Барбара, и вы находитесь в моем антикварном салоне здесь, в Сен-Жерве, о чем, однако, как я предполагаю, вы уже успели догадаться! Снова послышались чертыханья Степы, и мадам Барбара произнесла: – Подыщите что-либо для себя, дорогая! То, чем вам очень хочется обладать и что вы никому другому не отдадите! А я проведаю вашего мужа, извините, друга. Потому что он только что налетел на второго сфинкса! Исчезнув столь же внезапно, как и возникла, мадам оставила Лизу в одиночестве. До нее донесся журчащий голос хозяйки антикварного салона, смех Степы, и, поняв, что этим двоим есть о чем поговорить, Лиза продолжила свои изыскания. Ну да, наверное, не только в антикварной лавке, но и в жизни в целом все сводится к тому, чтобы подыскать то, чем очень хочется обладать и что никому другому отдать не пожелаешь. До Лизы снова донесся смех Степы, который напропалую кокетничал с пожилой хозяйкой антикварного салона, и девушка задумалась о том, относится ли она к этой возрастной категории. Ответа она дать не могла – или, вероятно, даже не хотела, – и Лиза отправилась как можно дальше в чрево антикварного магазинчика, не желая слышать обрывки разговора Степы и мадам Барбары. Он только что сделал ей двусмысленный комплимент? Обогнув массивный гранитный саркофаг (господи, неужели есть люди, которые приобретают такое?), девушка заметила витую лестничку, которая уходила вниз, куда-то в подвал. На стене вдоль лестницы висели офорты и миниатюры – Лиза поняла, что подвал тоже доступен для посетителей, и спустилась вниз. Там царил полумрак, со всех сторон что-то тускло посверкивало, громоздилось, топорщилось, скалилось. Выбор в антикварной лавке был огромный – однако, несмотря на то что на глаза ей попалось множество дивных и даже явно драгоценных вещиц, ни одна из них не привлекла внимания Лизы. И не вызвала желания обладать этим и никому не отдавать! Осторожно опустившись в резное, явно старинное, с потрепанной обивкой, но в целом отлично сохранившееся вольтеровское кресло, в котором – кто знает? – два с половиной столетия назад мог сиживать сам знаменитый философ, пописывая своего «Кандида», Лиза перевала дух, чувствуя, что на нее накатывает усталость. И не только из-за того, что они большую часть дня были на ногах, а в предыдущую ночь мало спали. Но и оттого, что сверху до нее снова донесся голос Степы, который рассказывал парижской мадам какую-то милую шутку. Ну да, он наверняка ее очаровал, как Степа всегда умел всех очаровывать. И ее саму. Возможно, от этого она и устала: быть им очарованной. – Но где же Лиза? – услышала она громкий голос своего друга и будущего мужа. Или уже не будущего мужа? Девушка сжалась в комок, боясь, что мадам вместе со Степой спустятся сюда, в подвал антикварной лавки, и это нарушит ее затворничество. – Думаю, она нашла то, что ее заинтересовало, и то, что она никому не захочет отдавать! – ответил мелодичный голос мадам Барбары, а Степа, как всегда самонадеянный, заявил со смехом: – Ах, она ведь уже нашла меня, разве ей кто-то еще требуется? Опасаясь, что они вот-вот спустятся на подземный этаж и обнаружат ее, Лиза осторожно поднялась из вольтеровского кресла, осмотрелась, желая отыскать место, в котором можно отсидеться хотя бы последующие десять-пятнадцать минут, двинулась в сторону стоявших стайкой комодов, за которыми скрывалась крылатая мраморная богиня, резонно полагая, что там ее никто не потревожит, пока она приходит в себя и размышляет над правильным решением… Хотя что такое это самое правильное решение? …И вдруг увидела на стене, в обрамлении прочих женских портретов, ее. Свою тезку. «Мону Лизу». * * * Остановившись словно вкопанная, Лиза уставилась на картину без рамки. Конечно, это была копия «Моны Лизы», причем, судя по всему, копия неплохая, однако испытавшая на себе воздействие времени и от этого потемневшая, походившая даже отчасти на икону. И все равно это была она. Лиза подошла вплотную, всматриваясь в светлое пятно лица Моны Лизы. За спиной, в отличие от оригинала, рассмотреть какой-либо ландшафт было практически невозможно: так от времени потемнели краски. Лиза протянула руку, желая дотронуться до картины, но все не решалась сделать это.