Адрана осторожно извлекла флакон двумя пальцами. Затем взяла миниатюрный шприц, который прилагался к футляру; его стеклянный корпус был размечен для определенных доз чистого мефрозина. В каждом пузырьке было десять делений; десять стандартных доз. Фура позволяла себе одну инъекцию каждые два дня. Осталось пятьдесят пять доз – максимум на четыре месяца лечения. Если все пойдет по плану, они доберутся до Тревенца-Рич примерно за половину этого срока и в веретенообразном мире приступят к осторожным поискам препарата или какого-нибудь способа лечения. Но Адране хотелось бы иметь запас побольше – а ну как случится задержка в пути или солнечная погода окажется к ним неблагосклонной? Фура наблюдала за сестрой, обнажив плечо для укола. – Хватит канителиться. Если бы тебе раз в два дня приходилось втыкать в себя иглу, ты бы хотела покончить с этим побыстрее. Адрана проткнула пробку и оттянула поршень: – Меня беспокоит дозировка. – Зря. Она правильная. – Да, конечно. Не нужно быть Эддралдером, чтобы убедиться. В твоих глазах меньше блеска, и теперь светлячку требуется больше времени, чтобы проступить на лице. Было бы опрометчиво надеяться на полное исцеление, но препарат, несомненно, сдерживает паразита. Даже твой темперамент… – С ним-то что? – Я чаще вижу старую Фуру, чем новую. – Адрана так тщательно подбирала слова, как будто именно ей делали уколы мефрозина, пробуждающие здравомыслие, а не она сама держала в руках шприц. – Твои суждения кажутся более взвешенными. Ты реже выдумываешь, что мы строим козни или что-то замышляем без твоего ведома. Решение перевезти к нам раненую девушку весьма напоминает… то, как ты вела себя раньше. – Я… не стану спорить. – Фура посмотрела на сестру с некоторой гордостью за свою выдержку. – Вот так. Удивлена? – Немного. – Хорошо. Не хочу стать предсказуемой. И, сестрица… сделай наконец-то укол, клянусь Собранием. – Я вот думаю, не следует ли нам растянуть курс. – У нас достаточно доз. Я все рассчитала. – Достаточно, если дела пойдут хорошо, – мягко возразила Адрана. – А так бывает не всегда. В Малграсене мы вымели все подчистую. Мне кажется, такой скудный запас препарата может свидетельствовать о том, что с ним проблемы в масштабах Собрания, связанные с Корректировкой. То есть с нашими собственными действиями. – Избавь меня от иронии. – Избавлю. Но если мы задержимся с прибытием… – Не задержимся. – Но если это все же случится и у тебя закончится мефрозин, резкое прекращение курса может иметь очень плохие последствия. – А ты у нас теперь доктор? – Я – нет, а Эддралдер – да. Он предупредил меня, что было бы неразумно резко прекращать лечение. Не хочу, чтобы ты подвергалась риску. Если перейти на одну дозу каждые три дня или, сохранив текущий график, уменьшить ее на четверть, можно… Фура металлической рукой взяла сестру за запястье: – Сделай укол, сейчас же! Или я сделаю сама. – Ну как хочешь. Игла вонзилась в мышцу; Фура напряглась, закрыв глаза, и медленно выдохнула. Адрана вытащила иглу и принялась чистить шприц для следующей инъекции. – Это действует, – проговорила Фура, – так что продолжаем. Если ситуация изменится, буду решать. Но не раньше. – Я забочусь только о твоих интересах. – Значит, мы едины во мнении: я тоже забочусь о моих интересах. – Фура перевела взгляд на ящик с Тем Самым Щелкуном, который с момента своего появления на борту находился на одном и том же месте, притянутый к стене капитанской каюты скрещенными ремнями. – И твоих, разумеется. – Уж конечно. – Во время моего отсутствия твой новый приятель был таким же тихим?? – Никаких перемен. Я не хочу открывать контейнер без необходимости, чтобы не перегрузить систему жизнеобеспечения. Адрана вручила Фуре ватный тампон, и та прижала его к плечу. – У тебя не возникало подозрения, что он уже мертв? Что не пережил приключений в Малграсене? – Серьезно пострадал только внешний ящик. Если бы внутренний контейнер был опасно поврежден, система эффекторного вытеснения не сработала бы должным образом и мы не смогли бы пронести этот груз через таможню. – Рада, что ты нашла повод успокоиться. Адрана уже укладывала шприц в футляр с лекарством. Она делала это с огромной осторожностью, сознавая, как сильно пострадает их уверенность в будущем, если разбить хоть один хрупкий пузырек. – Паладин может в некотором роде наблюдать за щелкуном. По его словам, в ящике присутствует нечто живое, хотя соответствующие процессы сильно замедлены. Давай позволим событиям идти естественным путем. Когда Тот Самый Щелкун выйдет из спячки, или как еще ее назвать, он сможет ответить на многие наши вопросы. – В основном на твои. – А стоит ли вот так отделять одно от другого? Наши заботы совпадают. Ты хочешь постичь природу пистолей, я – разобраться в сути Заселений. Сильно удивлюсь, если наши интересы в какой-то момент не пересекутся. Я узнаю, почему за последние десять миллионов лет было тринадцать Заселений вместо четырехсот сорока, которые могли бы состояться, сложись все удачнее, а ты узнаешь, что за души обитают в пистолях… – Это не души. – Фура поморщилась, явно злясь на себя за то, что поддалась на провокацию и выказала интерес к пистолям, означающий, пусть и косвенным образом, что Тот Самый Щелкун все-таки имеет для нее некоторую ценность и не может считаться совсем уж нежеланным гостем. – Это не души, – повторила. – По крайней мере, это нечто более сложное, не так легко выразимое словами. – Боса придерживалась иного мнения. – Она была права в одном и лишь наполовину права в другом. Боса начала поиск знаний, который ей не удалось закончить. Наша задача… довести это дело до конца. Мы сделали шаг в нужном направлении, когда запустили Корректировку. Теперь надо понять последствия этого шага. – Последствия достаточно просты. Рандомизация стоимости пистолей и полный хаос в экономике Собрания. – Есть еще кое-что. Фура почувствовала головокружение – препарат объявил о своем присутствии в ее крови. Это было похоже на падение, и в то же время казалось, будто каждая вена и артерия в ее теле превратилась в струйку полыхающей лавы. Фура знала, что скоро это пройдет, как проходит самый тяжелый припадок из-за светлячка, но сейчас испытывала мазохистское удовольствие от дискомфорта, который означал, что лекарство действует. – Я увидела кое-что в Малграсене. Сначала решила, что это какой-то трюк, но потом проверила и не обнаружила обмана. Предоставленные самим себе, пистоли поворачиваются аверсом к Старому Солнцу. Адрана слишком хорошо знала сестру, чтобы предположить, что Фура все выдумала. – Новый эффект после Корректировки? – Похоже на то. – Фура помолчала, глядя на светящийся красным шар на своем столе. – Помнишь, что я говорила о Паладине? Что я написала о нем в «Истинном и точном свидетельстве»? Адрана кивнула, надеясь, что сестра не будет выяснять, насколько внимательно она читала эти мемуары. Правда заключалась в том, что сначала Адрана читала усердно, затем со слабеющим интересом, после с неохотой и угрызениями совести, а уже долистывала, высматривая фрагменты, в которых упоминалось ее имя. К счастью, она помнила этот фрагмент, о котором зашла речь. – Ты что-то сказала ему, и он вспомнил свое прошлое. – Не только прошлое, но и цель – свое истинное предназначение. – «Последние Дожди Сестрамора», – процитировала Адрана, подчеркивая, что прекрасно помнит «Истинное и точное свидетельство». – Это не одно и то же, но мне интересно, не случилось ли с пистолями что-то похожее – своего рода пробуждение, новое открытие какой-то потаенной цели. – Это связано с обращением аверсом к Старому Солнцу? – Я просто рассказываю о том, что видела, сестра, – а объяснить это не в моих силах. В открытую дверь капитанской каюты постучали. Вошел Лагганвор, а за ним Эддралдер с рассеянным видом. Фура велела мужчинам сесть по другую сторону ее стола, где их лица омылись колеблющимся светом Паладина. – Ничего не изменилось, – сказала она, прежде чем кто-либо из них успел заговорить. – Мы отправим Меггери обратно через день или два, а затем рванем на всех парусах в Тревенца-Рич, как было запланировано. Погода портится, и новые задержки недопустимы. – Тебя не беспокоит возвращение к Верранвеллу? – спросила Адрана. – Мы дали ему прекрасную возможность опомниться и устроить нам ловушку. – Верранвелл не из таких, – пробурчал Лагганвор, ковыряя сломанный ноготь, – должно быть, повредил, когда надевал перчатку от вакуумного скафандра. – Он с благодарностью заберет своего члена экипажа и поковыляет в порт с хорошей байкой и надеждой выцарапать страховку. – Если предположить, что страховые компании все еще платят, – заметила Адрана. Фура повернулась к ней: – Ты бы предпочла, чтобы мы оставили женщину умирать? – Нет… конечно нет. Это было правильно – отдать ее на попечение Эддралдера. – Адрана кивнула врачу, гадая, не говорит ли его встревоженный взгляд о том, что состояние пациентки внезапно ухудшилось. Но тогда, подумала она, вряд ли он сидел бы здесь и ждал своей очереди, чтобы высказаться. – Тем не менее я не могу преуменьшать опасность. – Не беспокойтесь из-за капитана. – Лагганвор грыз ноготь, пока не оторвал. – У людей моей профессии чутье на характеры. Верранвелл из тех, кто сводит дебет с кредитом и с чистой совестью идет спать. Я видел его каюту. Он человек строгих правил. Аскетичен до безобразия. Наверное, хлещет себя плеткой перед сном. – Значит, он честно отчитается о наших действиях, – сказала Фура. – Включая то, как мы были любезны. – Рассказа одного человека не хватит, чтобы эскадра Инкассаторов от нас отстала, – возразила Адрана.