Сообразительные и бдительные помощники шестами отталкивались от стен, а когда в свете фонарей появилась близкая развилка, умело направили плот в нужное отверстие. – Не могли бы мы прояснить кое-что, мистер Квелл? Вы предали мою сестру. Насколько я помню тот инцидент, вы также предали доверие своей подруги Прозор. Я намерена отдать Тазакнакака на ваше попечение, поскольку он сам этого желает. Но после мне бы не хотелось иметь с вами ничего общего. Черные дыры как будто смотрели ей в душу. – Пожалуйста, продолжайте. – Я оказалась втянута в ваши планы, мне неизвестные, хотя догадываюсь, что они как-то связаны с подготовкой, упомянутой Тазакнакаком. Но у меня нет гарантий, что вам можно доверять больше, чем Видину Квиндару. – Действительно, гарантий нет, – признал он. – И ничто из того, что я скажу или сделаю, никогда не восстановит мою репутацию до уровня, предшествовавшего предательству. Не было дня, когда бы я не размышлял о Прозор и о том, как сильно она меня презирает. Скажите, она на вашем корабле? С ней все в порядке? – Она не на моем корабле. – Адрана подумала о том, чтобы помучить Квелла, чего он, безусловно, заслуживал, но милосердие взяло верх. – Когда я видела ее в последний раз, она была здорова. Я бы и рада сказать, что она жива, но это зависит от судьбы моей сестры и ее корабля. – Что касается корабля, боюсь, известия правдивы. Адрана собралась с духом: – Уничтожен? – По крайней мере, очень сильно поврежден и не имеет никаких шансов на самостоятельное плавание. – Вы в этом разбираетесь, сэр? Он поднес руку к лицу: – Еще как. Когда-то я был ионным мастером у капитана Пельсена на «Графине при свете лампы». Побывал на всех шарльерах Браслета Мельгамиш. А потом… кое-что случилось. Но я все еще разбираюсь в кораблях и их возможностях. С вашим покончено. – Но его губы тронула улыбка. – Однако она не сдалась без боя. Эскадре здорово досталось. – И все же ее захватили? – Не знаю, капитан Несс. Но к Тревенца-Рич сейчас летит какой-то катер. Это все, что он мог ей сообщить, и поскольку надежда не умерла, Адрана вцепилась в нее изо всех сил. – Обстановка весьма гнетущая, – заявил щелкун, как будто пропустив весь разговор мимо ушей. – Обоняние – не самая развитая моя способность, и тем не менее на меня угнетающе действует коллективное зловоние ваших соплеменников. – Сомневаюсь, что ответственность за него целиком лежит на обезьянах, – сказала Адрана. – В этом мире живут и инопланетяне. Наверняка есть и щелкуны, и какими бы ни были их нечистоты, они, конечно же, в итоге оказываются здесь. – Она взглянула на Квелла, который уже говорил с одним из соратников, и снова обернулась к пришельцу. – Зак, ты думал, я забуду, что мы обсуждали в туннеле? Щелкун отмахнулся: – О чем бы я ни говорил, чтобы успокоить вас, это уже вылетело у меня из головы. – А я все помню. Мы говорили о пистолях и их предназначении. Ты сказал, что их тянет к Старому Солнцу, потому что оно больное. – Я слишком разболтался. – Нет, ты сказал слишком мало. Я не успокоюсь, Тазакнакак, пока не вытяну из тебя правду. И я знаю, ты и сам не прочь ее выложить. Тебе не дает покоя совесть, она твердит, что на тайну необходимо пролить свет. Так почему бы не рассказать все прямо сейчас – и дело с концом? – Ваш разум слишком слаб, чтобы… – Да не волнуйся ты за мой разум! Просто расскажи все, что знаешь сам. И не щади мои чувства. Пришелец обо всем ей рассказал, пока плот плыл по бурлящему потоку. Он поведал о пистолях, которые на самом деле были маленькими машинами – или машинами громадными, но почти целиком скрытыми от глаз, – и он говорил так, будто эти громадные машины (или части еще более колоссального левиафана) на самом деле были ангелами-исцелителями, ангелами, которые отклонились от истинной цели, заключающейся в том, чтобы спуститься в пламя больного Старого Солнца и снова сделать звезду молодой. Чтобы сделать Старое Солнце – Новым. Тазакнакак оказался совершенно прав: ее слабый разум мало что понял из услышанного. Но этого хватало, чтобы двигаться дальше. – Покажи ей, что в сумке, – сказал Эддралдер. Рутер очень осторожно открыл горловину мешка. Они брали такие мешки с собой, отправляясь в шарльер, чтобы складывать в них пистоли или другую добычу. В поле зрения появился стеклянный изгиб, покрытый паутиной трещин и заплат, похожий на разноцветную мозаику. Внутри стеклянной конструкции мерцали огни – слабо и нерегулярно, как будто некий питающий их источник энергии истощился почти до конца. Рутер еще больше расширил горловину. Фура увидела усеченную сферу с металлическим кольцом, охватывающим кромку, а под кольцом каскад проводов, шлейфов и непостижимых механических деталей. Все срезы были очень гладкими. – Я принесла его с собой… – проговорила Фура. – Вы не помните? – спросил Эддралдер. – Все, что я помню, – это как улетел Сталлис и вернулась Страмбли. Я была напугана и теряла силы. Я не знала, что она со мной сделает. В передней части катера заговорила Сурт: – Она была одной из нас. – Когда-то была, Сурт. Нам кажется, что прошло совсем немного времени, но мы-то не стали призрачниками. Думаю, для нее это была… какая-то другая жизнь, иная форма существования, оставшаяся в далеком прошлом. Страмбли сказала, что ей гораздо больше нравится то, кем она стала. – Она говорила, что собирается делать дальше? – Я отдала ей корабль. Думаю, она… будет обитать в нем, как привидение, станет хранительницей руин, может, найдет способ привести его в пригодное для плавания состояние… Наверное, мы уже никогда не увидим ни «Мстительницу», ни Страмбли. И я заранее сочувствую любому, кто посягнет на корабль. Мне кажется, это… хорошая сделка. – Но нелегкая для тебя, – сказала Сурт. – Я же знаю, что этот корабль значил для вас с сестрой и сколько крови он стоил нам всем. – Но если подумать, кто позаботится о нем лучше, чем призрачница? Это был не такой уж трудный выбор, Сурт, и я не жалею. Мы уже в пути, да? Могу я спросить, что с твоими глазами? – Очень болят, но если приподнять повязку, различаются свет и тьма. Доктор Эддралдер считает, что я иду на поправку. А Рутер у нас молодец. Он очень хорошо читал показатели, и я даже позволила ему поработать с маневровыми, как только у нас появилось некоторое представление о курсе. У мальчика легкая рука. Мы еще сделаем из него настоящего космоплавателя. По голосу подруги Фура поняла, что Сурт храбрится вопреки обстоятельствам. – Все не так хорошо, как хотелось бы, да? – Можете добраться до подметалы, капитан? – Я потеряла руку, а не рассудок. – Фура вытолкнула себя из кресла, миновала мешок, в котором лежали останки славного Паладина, и добралась до передней части катера, где Сурт и Рутер делили бремя управления на двоих. – Теперь можно без опаски включать подметалу или трещальник, капитан, – сказал Рутер. – На всех кораблях в радиусе десяти тысяч лиг они работают. Даже если бы мы хранили молчание, нас все равно обнаружили бы по отраженным импульсам и трещальным помехам. – Мальчик имеет в виду, – пояснила Сурт, нащупывая указатель курса, – что мы понятия не имеем, каковы шансы добраться до Тревенца-Рич. Мы точно знаем наше местонахождение и скорость, и нам известно, где находится мир-веретено… А еще – что осталось в топливных баках. Фура поколебалась, прежде чем задать вопрос. Вероятный ответ вызывал у нее справедливые опасения. – И сколько? – Где-то между «ничего» и «почти ничего». Сожгли очень много, пока выбирались из поля обломков. Ты помнишь, что мы уничтожили два их главных корабля? У трех оставшихся было много гаусс-пушек, которые работали на всю катушку, а когда первая абордажная операция сорвалась, они отправили еще два катера. Может, противник уже полностью выдохся, но нам хватило проблем. Мы удирали от катеров, не жалея топлива, и уклонились от гаусс-пушек главного калибра, виляя, как пьяница, но на запасах топлива это сказалось не лучшим образом. Фура несколько секунд размышляла: – Сколько часов до Тревенца-Рич? – Мы не доберемся до Тревенца-Рич. Курс правильный, но скорость плохая. Если увеличим ее, истратив все, что осталось в баках, то промахнемся на тысячи лиг. Мистер Рутер проверил цифры вручную. Квадратура круга и то попроще будет. – Тогда подай сигнал, – предложила Фура. – Когда к Колесу Стриззарди приближались выжившие в космическом бою, Глиммери послал катер, чтобы их перехватить и доставить в порт. – Все верно, но Рутер говорит, что нам такой фокус не проделать, слишком уж мало осталось времени. Все сложно, капитан. Я бы хотела ошибаться, но с цифрами – которые говорят о том, сколько у нас осталось горючего, – не поспоришь. – Кто-нибудь нас найдет. – Не на этом курсе. Чтобы добраться до Тревенца-Рич, мы поперли в Пустошь. Если бы повернули к центру Собрания, тогда нас могли бы обнаружить. Но не раньше, чем мы помрем от голода и удушья, поэтому те, кто вскроет люк катера, увидели бы только трупы. Мы же верно поступили, что направились к Тревенца-Рич, да? – Конечно, Сурт. Не смей сомневаться. – Капитан, мы отправили сигнал, – сказал Рутер. – Как я уже говорил, тут вокруг полно подметал и трещальников, так что одна просьба о помощи ничего не меняет. Фура была согласна, пусть и с оговорками. – Ты представился? – Нет… я выразился уклончиво. Сообщил лишь, что мы спасаемся от враждебных действий и нуждаемся в помощи. Я правильно поступил, капитан? – Абсолютно, Рутер. – Она увидела, как он расслабился, обрадованный этими словами. Затем Фура обратилась ко всей своей маленькой команде: – Вы все поступили правильно. Никто не опозорил ни себя, ни друзей, которых мы потеряли. – Жаль, что мы остались без корабля, – печально сказал Рутер.