– Рад, что вы согласны. – Это настолько радикально, что я почти… Позвольте прояснить один нюанс? – Да, разумеется. – Эти… векселя, как вы их называете. Если бы у меня была коллекция пистолей с определенной совокупной стоимостью, а у моего соседа коллекция менее ценная… Эта разница в наших накоплениях существовала бы и в бумажном эквиваленте? – Ну… да. Иное было бы несправедливо. – Хаспер, это и есть несправедливо. Я сомневаюсь, что справедливость когда-либо существовала, пока банки контролировали нашу судьбу, а инопланетяне управляли банками. Но я уверена, что после Корректировки стало еще хуже. Раньше бедный человек мог стать богатым, а богатый – бедным. Думаю, большинство из тех, кто был богат до Корректировки, богат и сейчас. Возможно, немного обеднели, но не докатились до нищеты. Наверняка есть исключения – катастрофическое невезение или неимоверная удача, – но такая участь выпала немногим. – Она покачала головой. – Вы собираетесь закрепить совокупность несправедливых результатов навеки, только и всего. Квел коротко и сухо рассмеялся: – У вас на уме есть что-то получше, я верно понимаю? – Да, Хаспер. То, что я могу предложить, лишь ненамного справедливее, чем ваш план. Но все равно так будет лучше. – Я бы хотела послушать, – сказала Мэбил с кривой улыбкой. – Я тоже, – кивнул Квелл. – Расскажу, – пообещала Адрана. – Вам не понравится, гарантирую. Хотя в одном я с вами согласна. – И в чем же? – Квелл говорил как человек, который позволил гостю себя очаровать, но в конце концов избавился от наваждения. – Как только мы перейдем к бумажному стандарту, что бы он собой ни представлял, пистоли утратят какую-либо полезность в качестве валюты. Однако мы не сложим их в шарльеры или даже в банковские хранилища. – Что же мы с ними сделаем, капитан Несс? – Мы позволим им совершить то, что они пытаются сделать с некоторых пор, Хаспер. Мы позволим им упасть на Старое Солнце. Это то, для чего они предназначены. И если вы сомневаетесь в моих словах, спросите у щелкуна. Квелл велел Жернову пустить в ход его способности и установить временный, трудно отслеживаемый канал связи с «Веселой кобылой». Он попросил Адрану быть краткой, поскольку, невзирая на хитроумие робота, существовала немалая опасность того, что через ее корабль кто-нибудь выявит местонахождение заговорщиков. Полностью оценив ставки, она подчинилась. – Ласлинг? Это капитан Верранвелл. – Капитан? – взволнованно забормотали на той стороне. Похоже, Ласлинг много часов провисел у консоли трещальника, дожидаясь, когда она выйдет на связь. – Мы очень рады вас слышать. Все ли у… Она мягко перебила его: – Все под контролем, мистер Лас. Посылка доставлена, и теперь я с друзьями. Нам очень любезно предложили пришвартоваться, и, подумав, я решила согласиться. Будьте так добры, приведите корабль к пристани. Это упростит погрузку и ремонт, нам не придется мотаться туда-сюда на катере. Ласлинг был достаточно умен, чтобы понять, что она остается в образе по какой-то причине, и не придираться к инструкциям, даже если они противоречили первоначальным планам. – Пришвартуемся скоренько, кэп, я прослежу. Нам остаться на борту, когда затянем причальные канаты? – Как пожелаете. Но в Тревенца-Рич есть на что посмотреть, и если корабль в порядке, предлагаю всем, кто может его на время оставить, побывать на этом мире. Тут Квелл обратил к Адране обеспокоенное лицо, поэтому она добавила: – Надо идти. Я оставляю все мелочи на ваше усмотрение, мистер Лас. Квелл рубанул ребром ладони воздух, и робот прервал сеанс связи. – Спасибо, Жернов, – Адрана благодарно кивнула древней каменной машине. – Это лишнее, – ответствовал Жернов высокомерным тоном. – Поблагодарите разум робота, порабощенного вашим видом. Позабыв о высоком, он на центральном коммутаторе обеспечивает банальное удобство обезьян с их бессмысленным лепетом. Наша с вами общая история длится с незапамятных времен. В складском помещении рядом с генераторной Мэбил принесла Адране таз с горячей мыльной водой, несколько полотенец и стопку помятых зеленых комбинезонов разных размеров, с надписью «Водопроводные работы». – Решайте сами, переодеваться или нет, – сказала она тоном «бери или проваливай». – Зависит от того, насколько вам нравится пахнуть канализацией. Есть хотите? – Даже не знаю. Пить хочу, да. Мы пили чай аккурат перед тем, как спустились в «Бар Квелла», но такое ощущение, что это было половину Заселения назад. – Прихвачу что-нибудь в столовой. – Мэбил махнула рукой на комбинезоны. – Ну, это… сами решайте, что с ними делать. – Спасибо, Мэбил. Адрана умылась и переоделась. Ей немного полегчало: по крайней мере, беспокоиться о сестре удобней в чистой одежде. Была от комбинезона и другая польза, пусть ни один из предложенных не подходил ей идеально. Добавив к нему аксессуары – ботинки на шнуровке, кепку, перчатки и защитные очки, – она легко могла сойти за техника. Она уже отказалась от облика Адраны времен жизни на Мазариле, и вот пришло время для нового преображения. Она почувствовала себя одетой для серьезного дела. Мэбил вернулась через десять минут. Поставила на столик поднос с печеньем и чаем и придвинула два стула так, чтобы можно было сидеть лицом друг к другу. – Не будьте слишком строги к Хасперу, капитан Несс, – сказала Мэбил, сдувая пар с чашки. – Он делает все возможное, и вряд ли мне стоит уточнять, как нелегко ему было без глаз. Я хочу сказать, он никогда не делал ставку на такой финал, он просто ищет правильный путь. Раньше никто так не поступал: не нанимал щелкуна, чтобы передвинуть мир, и не пытался заполучить полный контроль над всеми банками, не говоря уже о том, чтобы заставить всех разумников отдать свои пистоли в обмен на клочки бумаги. – Возможно, я допустила ошибку, – согласилась Адрана. – Меня занесло в идеализм. – Хе-хе. Вас не занесло, вы сами понеслись этим курсом под всеми парусами. Адрана неуверенно улыбнулась: – Вы были космоплавательницей? Мэбил кивнула: – Я была парусным мастером на «Транжире», порт приписки Ронсери. Но такая жизнь оказалась не для меня. Меня, скажем так, к земле тянет. Заработала немного пистолей и поселилась на Тревенца-Рич. Для пенсии моих сбережений было недостаточно, потому я и очутилась здесь, работаю в третью смену. А потом попала на орбиту Квелла. Он лучше, чем кажется. – Я не спешу с вердиктом. – Он обманул вашу сестру, я знаю. Иногда человек делает что-то неправильное, идет против собственной натуры, и совесть мучает его до конца дней. – Многое могло бы случиться, если бы он не предал Фуру, – спокойно сказала Адрана. – Не факт, что она бы выжила, не говоря уже о том, чтобы спасти меня. – Она вздохнула. – Я готова простить и готова довериться, если у нас есть способ спасти Фуру. Возможно, пришло время всем забыть обиды. – Некоторые обиды так просто не забываются. Адрана глотнула чая. Он был таким же теплым и несвежим на вкус, как и любой чай из столовой, и это пробудило странную радость. Хорошо, что среди переменчивых, ненадежных вещей в жизни еще остались кое-какие константы. – Расскажите о мозаичниках, Мэбил. Никак не могу их понять. – Удивлены, что они на нашей стороне? – Отчасти да, но больше удивлена тем фактом, что они не мертвы. Мне говорили, что это временные агенты: биологически нестабильные, сшитые из разных фрагментов тел и наделенные достаточной волей, чтобы выполнить одну-две задачи до истечения срока годности. Мэбил обдумала свой ответ. – В основном так и есть. Инопланетяне собирают фрагменты по кладбищам и моргам, сшивают их вместе, заводят, как механические игрушки, и отправляют с одной задачей в голове. Укради, застрели, задуши – в общем, им поручают ночную, грязную работу. Но иногда мозаичники не умирают, как положено. Они просто… продолжают существовать. И в голове у них появляются совсем другие мысли. Адрана содрогнулась: – Вспоминают, кем были раньше? – Тогда у них было бы слишком много разных воспоминаний. Как правило, они ничего не помнят, и это к лучшему. Достаточно, чтобы мозаичник начал осознавать себя. Обычно в такой момент он приходит в отчаяние и бросается в какой-нибудь чан с илом. – А эти? – Адрана вспомнила имена. – Стопор, Балеус, Гаррон? Что с ними случилось? – У них были трудные моменты, но Хаспер не позволил бы им выбрать легкий путь. Возможно, это его способ искупить свои ошибки… Он относится к мозаичникам так же, как к остальным, не позволяет им слишком жалеть себя. Он так же строг к ним, как к роботам и инопланетянам, и так же добр. – Мэбил вдруг наклонилась к Адране и продолжила с пылом: – Послушайте, может, Хаспер и заблуждается насчет бумажных денег, но в одном он прав. Все рухнет, и раньше, чем спохватится Собрание. И если мы доживем до последствий, уже не будет неважно, из чего сделан тот или иной разумник и откуда он взялся. – Не могу не согласиться. – Адрана сидела прямо, помешивая ложечкой чай и думая о мирах, вечно бегающих по своим орбитам, независимо от того, живут на них обезьяны или нет. – Мы все должны принять новый образ мышления. Я ошибалась насчет Паладина, нашего робота, и знаю, что ошибалась насчет инопланетян. Они… разные. Среди них есть негодяи, есть смутьяны, как и у нас. Некоторые жестоки, но я думаю, что некоторые добры. Теперь мне следует разобраться в моих чувствах к мозаичникам. – Считать, что все мозаичники хорошие, – сказала Мэбил, – так же опасно, как считать их всех плохими. Самое безопасное – принимать каждого таким, какой он есть, оценивать его по поступкам. И это вдвойне справедливо в отношении инопланетян и роботов. – Она нахмурилась, что-то вспомнив. – О ком говорил Жернов? – О друге, – сказала Адрана. – Боюсь, что больше я его не увижу. – Хаспер не сдался, и вам тоже не следует сдаваться. И кстати, о нашем общем компаньоне… Вы блефовали, когда говорили, что у вас есть идея получше насчет бумажных денег? Адрана посмотрела на собеседницу: – Как правило, я не блефую. – Тогда что нового вы можете внести в его план? – Полное равенство, Мэбил. Если он действительно намерен создать здесь систему, которая станет примером для всего Собрания, ему надо держаться собственных убеждений. Независимо от того, сколько сейчас стоят пистоли, обмен все равно случится в пользу богатых. Это сохранение старого порядка, а не его преобразование. – Мм… – протянула Мэбил с сомнением. – И как именно будет выглядеть это равенство?