Капюшон опустился еще ниже. – Мне пришлось пожалеть о своем любопытстве. Адрана перевела дух, испытывая – возможно, впервые – смутное сочувствие к инопланетянину. – Мне тоже, мистер Клинкер. Я хотела лишь чуть-чуть расширить свой кругозор, но обнаружила, что Вселенной плевать на наши желания. Она позволяет нам пребывать в неведении; она это даже поощряет. Но стоит хоть чуть-чуть потянуться к знаниям, и Вселенная наказывает нас их избытком. Мы получаем их быстрее, чем успеваем переварить, и зачастую процесс бывает болезненным. – Кроме того, – сказал Клинкер, – нельзя забыть то, чему ты научился. – Увы, мистер Клинкер. Но я все равно предпочла бы нести бремя знания, чем оставаться невеждой. – Мы едины во мнении, капитан Несс. Но наше мнение не является общепринятым. – Даже в родном доме я умудрялась быть отщепенцем. Мою сестру всегда любили больше, чем меня, хотя никто в этом не признавался. Но вот что я вам скажу, мистер Клинкер: я ни о чем не жалею. Думаю, слишком поздно жалеть о путях, которые нам пришлось выбрать. Они привели нас сюда. – Я замечаю перемену, капитан Несс. – Я тоже. Огни немного успокоились, и пропало ощущение, что во мне трясется каждый атом. Неужели щелкун не справился? Подошел Квелл. Он только что разговаривал с Бранкой, у которого к животу был пристегнут портативный телефон, а к уху прижата тяжелая черная трубка. – Нет, у него получилось. Двигатель выдержал проверочный цикл, и сейчас он в нормальном режиме работы. У нас есть подтверждение от внешних наблюдателей: Тревенца-Рич движется. Глава 30 Рутер крутил ручки калибровки на боку подметалы – сначала осторожно, затем все энергичнее. Что-то выключил, что-то включил. Хлопнул по консоли ладонью, помолчал и ударил сильнее. – Если хочешь выразить недовольство тем, что с нами случилось, – проговорила Сурт, прижимая массивный черный наушник к голове, – нельзя ли выбрать другую часть корабля? Хоть я тебя и понимаю. Она стянула повязку и сквозь опухшие веки уставилась на экран прибора. – Дело не в этом. – Юноша провел рукой по седой пряди в волосах. – Подметала был наведен на Тревенца, но мир сместился. Я подумал, что образ на дисплее искажают помехи. Сощурив глаза, Меррикс следила за тем, как он возится с приборами. Она схватывала новые сведения на лету. – Что-то не так с подметалой? – Нет, вряд ли. Конечно, я не так хорошо его знаю, как приборы на катере «Веселой кобылы», но… Фура уцелевшей рукой повторила некоторые калибровочные процедуры, уже выполненные Рутером. Все время хотелось работать и другой рукой, и она вздрагивала каждый раз, когда протягивала пустой рукав к консоли. Не то чтобы она испытывала боль или даже дискомфорт, но крайне неприятно было вспоминать о том, что Сталлис отнял у нее – причем навсегда. Она нисколько не сомневалась, что, даже если обойти всех торговцев конечностями в Собрании, не удастся добыть протез, который подошел бы так же хорошо, как утраченный. Но этим можно будет заняться позже, а для начала надо просто выжить. – Это не глюк подметалы, – сказала Фура, обдумывая ситуацию. – И никто не послал в нашу сторону блокирующий сигнал – тогда экран осветился бы целиком. Наш курс не меняется, мы не сбились. Старое Солнце в иллюминаторах осталось в точности на прежнем месте. – У нас неприятности? – спросил Эддралдер, продвигаясь вперед. – Что, еще какие-то? – уточнил Рутер с нервным смешком. – Тревенца-Рич уже не там, где он был, – сказала Меррикс, и Фура почувствовала странное облегчение, оттого что девушка озвучила ее мысль, на что ей самой не хватило смелости. – Причина, по которой мир-веретено продолжает отклоняться от центра экрана, заключается в том, что он перемещается. – Все перемещается, – тихо заметил Эддралдер. – Рутер не забывает делать поправку на орбитальное движение, – возразила Сурт. – Он, конечно, новичок, но не до такой же степени. – Происходит что-то невероятное, – сказала Фура. – Мир-веретено движется по своей орбите быстрее, чем ему положено. Она покрутила ручки, изменив масштаб сканирования, и цель разрослась до расплывчатой веретенообразной фигуры почти в половину ширины экрана. – Давайте попробуем измерить этот процесс. При таком увеличении одно деление должно соответствовать расстоянию примерно в одну лигу. – Это невозможно, – сказал Рутер. – Ну… если учесть, что размер Тревенца-Рич при таком масштабе соответствует реальному, то… Нет, это наверняка какой-то сбой. Я испытывал три g в катере, когда у нас было мало балласта и не хватало горючего, чтобы тормозить, но это длилось пару минут, пока мы не вырвались из хватки поглотителя. Тревенца-Рич смещается почти десять минут! – Ни один мир на такое не способен! – отрезал Эддралдер. – Кроме того мира, который прямо перед нами, на экране подметалы. – Фура взглянула на доктора. – Он действительно смещается. Как именно, можем обсудить в другой раз. Пока я знаю одно: это нам на руку. Если Тревенца-Рич сохранит курс и ускорение, у нас появится шанс. – Я тоже не знаю, как это происходит, – сказала Сурт, все еще прижимая наушник к голове. – Но не очень-то верю в совпадения. – Я согласна. – Фура улыбнулась спутникам. – Это дело рук Адраны, другого объяснения нет. Она сдвинула целый мир, чтобы спасти нас. – И погубить себя, – сказал Эддралдер. – Разве вы не видите? Если бы можно было двигать мир подобным образом, а не по раз и навсегда принятой орбите, никто внутри не выжил бы. – Три g – терпимо для коротких интервалов, – возразил Рутер. – На борту катера, оборудованного для перегрузок. Если этот мир хоть в чем-то похож на Колесо Стриззарди, то даже самые прочные его части построены на очень неглубоком фундаменте. – Эддралдер покачал головой, его лицо стало мрачным, как надгробная плита. – Там царит ад. При таком направлении движения сила тяжести станет перпендикулярна привычной. Каждый дом превратится в руины; каждая груда обломков – в лавину, несущуюся к концу веретена, уничтожая сотни тысяч невинных душ. Поверьте, мне очень не хочется, чтобы мы с Меррикс погибли в глубоком космосе. Но такая цена! Что бы ни сделала ваша сестра – если это действительно ее работа, – она поступила чудовищно. – Я бы… не спешила с выводами, – проговорила Сурт с улыбочкой и протянула наушник Эддралдеру. – Послушайте сами. Я в этом мало что смыслю, но очень похоже на гонки борзых. В Тревенца-Рич сейчас идут собачьи бега. – Это невозможно. И все-таки Эддралдер взял наушник и прижал его к уху. – Невозможно, – согласилась Сурт. – Но вы только гляньте на этот мир-веретено. Он движется со скоростью обычного катера, и, судя по трещальным передачам, внутри не носятся лавины из щебня. Кое-кто вот-вот проиграет последнюю рубашку на бегах, но это совсем другое дело. Фура переключила трещальник в режим громкой связи. Взрыв взволнованных комментариев, скороговорка кличек – репортер перечислял собак на финишной прямой. Она повернула ручку настройки. Реклама мыльного порошка; прогноз погоды; кто-то разглагольствует о ценах на хлеб. Легкая музыка; репортаж о забастовке на одной из трамвайных линий. Смех. – В Тревенца-Рич жизнь идет своим чередом, – сказала она, выключая звук. – Может, кто-то и знает, что происходит, – очень надеюсь, что это те, кто идет к нам на помощь, – но большинство в неведении. – Неведение не продлится долго, – сказал Эддралдер. – И что потом? Фура пожала плечами: – Я не знаю. Их нужно будет убедить, что это… временно. – Она повернулась к Рутеру. – Переведи Тревенца-Рич в центр экрана и посмотри, благоприятнее ли для нас цифры по сравнению с теми, что были десять минут назад. Рутер снова отрегулировал настройки увеличения и ткнул пальцем в яркое пятнышко: – Этого не было, когда мы смотрели в последний раз. Должно быть, он попал в зону сканирования, пока мы настраивались на Тревенца-Рич. Тысяча двести, и приближается. Расчетный курс пересекается с нашим… Объект достаточно маленький, чтобы быть катером. – Он нахмурился. – Даже слишком уж маленький. – Это Инсер Сталлис, – сказала Фура. Рутер с сомнением посмотрел на нее: – Вы что, довольны? – Да еще как! Это значит, что у меня все еще есть шанс посмотреть ему в глаза, прежде чем я убью его. Нет, подумала Адрана, щелкун не подвел. Совсем наоборот. Мир двигался – не просто двигался, а набирал скорость, – но в пещере это никак не проявлялось. Тазакнакак продолжал быстро водить ладонями над поверхностью двигателя, творя светящиеся узоры, разветвляющиеся цепочки со сложным синтаксисом, однако мощь двигателя уже не ощущалась: ни движения, ни тем более ускорения. У Адраны кружилась голова, иногда подташнивало, но причиной тому были обостренная тревоги и последствия контакта с отравленным черепом. Зная, что эти ощущения никак не связаны со щелкуном, она легко могла бы внушить себе, что его действия – всего лишь спектакль. Однако они были результативны. Бранка собирал донесения с кораблей, которые находились на подходящем расстоянии от Тревенца-Рич, чтобы собственными глазами видеть, как мир-веретено движется, и при этом не оказаться в зоне воздействия двигателя. Постепенно складывалась общая картина. Никто внутри мира или рядом с ним не испытывал ничего необычного, и корабли, которые были пристыкованы, пришвартованы или просто находились очень близко, тоже перемещались без каких-либо вредных последствий, кроме неудобств, связанных с набором скорости. Зона влияния двигателя простиралась примерно на пятнадцать лиг во всех направлениях, охватывая весь мир и обширное пространство вокруг него. За пределами этой зоны господствовали обычные законы небесной механики для орбит, парусов и ионных двигателей. Корабли, которые находились дальше, подтвердили беспрецедентное событие: мир, до сих пор пребывавший в относительной неподвижности, без предупреждения начал разгоняться. Конечно, никто не поверил ни собственным глазам, ни показаниям приборов. Миры не могут вести себя подобным образом, так что должно быть какое-то другое объяснение. Однако постепенно, по мере того как экипажи проверяли свои измерения и обменивались результатами по оптическому телеграфу, трещальнику и через черепа, тревожная правда стала очевидной. То, чего не может быть, – то, что ни разу не наблюдалось за восемнадцать веков нынешнего Заселения и не нашло отражения в памятниках предыдущих эпох, – имеет место. У экипажей кораблей, которые только что покинули Тревенца-Рич и расправили фотонные паруса, направляясь к своим пунктам назначения, случившееся вызвало удивление и растерянность, к чему примешивалось совершенно естественное беспокойство: не повлияет ли сей феномен пагубно на торговлю. Несколько кораблей, отчаливших совсем недавно, шли под парусами тем же курсом, что и мир теперь, и им пришлось прибегнуть к крайним мерам, чтобы избежать столкновения. Еще тревожней была ситуация, с которой столкнулись шесть частных агентов, направлявшихся к миру-веретену из Пустоши. Они рассчитывали, что Тревенца-Рич окажется в положенных координатах, и на трех кораблях из шести были больные и раненые, которым срочно требовалось стационарное лечение. Два коммерсанта уже выслали катера, и когда мир пришел в движение, их экипажи попытались его догнать; убедившись в конце концов, что топлива едва хватит на возвращение, они повернули обратно. Теперь всем шести агентам предстояло выбрать другие пункты назначения, что означало еще минимум месяц пути. Адрана подошла поближе к Тазакнакаку, уселась на настил дорожки и стала наблюдать, как он то вращает руками, то скрещивает их. Она понятия не имела, насколько хорошо пришелец владеет механизмом, но какая-то степень контроля была очевидна. Его движения замедляются или ей показалось? – Не изнуряй себя, – попросила Адрана. В нескольких шагах от них совещались Бранка и Квелл; Бранка успевал разговаривать по телефону, получая сообщения и отдавая краткие указания. В ответ на что-то сказанное им Квелл закивал, а затем быстро переговорил с мистером Клинкером, который выпростал пару похожих на ветки конечностей, чтобы ухватиться за поручень. – Сейчас подходящий момент сказать ему, что пора тормозить, – проговорил Квелл, обращаясь к Адране. – Мы развили достаточную скорость, чтобы кое-что продемонстрировать остальным мирам, – новости уже распространяются, – и, что не менее важно, можем спасти Фуру. Но если продолжим ускоряться, есть шанс проскочить мимо нужных координат. Она кивнула в сторону пришельца: – Я думала, он действует по вашим указаниям. – Так и было… Но теперь если кто-то и может до него достучаться, так это только вы. Она наклонилась к Тазакнакаку, собираясь вывести его из транса: