К этому времени Рутер кое-как разобрался в устройстве артиллерийского отсека. Поскольку в обычном состоянии тот был скрыт, его требовалось выдвинуть из корпуса, чтобы пушка могла поворачиваться, и по этой причине отсек приходилось герметизировать сверху. – Вы… кажется, хотели убить его собственноручно. – И сейчас хочу. А еще хочу увидеть, как перед смертью он обмочит штаны. Но он-то нам с тобой подобной любезности не окажет. Он начнет стрелять при первой возможности, Рутер, и нам придется ответить. Было бы невежливо поступить иначе, согласись. Рутер заглянул в нутро отсека. Гаусс-пушка уже зарядилась, и тусклый красный свет озарил ужасную тесноту, которую предстояло терпеть стрелку. – Места маловато… – Как раз хотела спросить, не боишься ли ты замкнутого пространства. Потом вспомнила о твоей профессии. – Это не хуже, чем некоторые комнаты костей, – согласился Рутер. – Даже лучше. Тут нет черепа, только холодный металл. Юноша приготовился лезть вниз головой, волоча ноги. Выбраться обратно без посторонней помощи было почти невозможно. Требовалось мужество, чтобы пойти на такое: мужество и способность забыть обо всех ужасах, которые могут случиться с человеком в столь тесной камере пыток. – Вы будете координировать действия, капитан? – Нет, дружище. Не могу же я одна работать за всех. Я надену скафандр и выйду наружу, чтобы выстрелить одной рукой. Посмотрим, кто наберет больше всего очков: это будет наше маленькое соревнование. Было заметно, что Рутер справился с волнением. – Постараюсь не подвести. – Ты не подведешь, Рутер. Пусть у нас нет корабля – пока нет, – но я не жалею, что ты в моей команде. Она помогла Рутеру втиснуться в отсек. Юноша поморщился, стукнувшись локтями о металлические края люка. – Помни: это маленькое пятнышко на подметале – маленький говнюк, отнявший у тебя капитана Верранвелла, а у меня – Проз и Тиндуфа. Да и Страмбли он не сказать что помог. Думай о нем, держа палец на гашетке, и вспомни всех, кого мы потеряли. Я сделаю то же самое. Когда его пятки исчезли из вида, Фура закрыла люк, проверила подачу дыхали и с помощью гидравлического насоса выдвинула отсек из углубления в брюхе катера. Он переместился всего на пять пядей – не сравнить с расстоянием, которое преодолевала обзорная рубка, – но для работы пушки этого хватало, и если должным образом скоординировать работу стрелка и пилота за штурвалом катера, для обстрела была доступна значительная часть окружающего пространства. «Не слишком ли строго я обошлась с мальчиком, – подумала Фура. – Или просто оказала заслуженное им доверие и уважение?» Рутеру придется самому разгадать эту загадку. Пусть у Фуры нет корабля, но все еще есть команда, и каждый должен сыграть свою роль. Длинное печальное лицо Эддралдера замаячило перед Фурой, когда она отвернулась от ручки насоса. – Вы, конечно, на самом деле не собираетесь выходить? – А почему бы и нет? – Вы были без сознания, когда мы вас нашли. Никто не знает, что с вами случилось перед тем, как вас… доставили к нам. – Почти впопыхах он добавил: – Вы потеряли руку. – Которая на самом деле была жестянкой. И я ее верну. И прямо сейчас меня это не беспокоит – при условии, что кое-кто не будет напоминать. – Фура воззрилась на врача с мольбой. – Помогите надеть скафандр, док. Мне надо защитить корабль, и еще… – Она прикоснулась пальцем к лицу под глазом. – Я чувствую зуд. Он хочет, он требует, чтобы я что-то сделала, и на вашем месте я бы не рискнула становиться у него на пути. – Я вижу внешние признаки. Как же я могу их не видеть? – Так помогите, иначе он пустит в ход когти и вырвется на свободу. – Я помогу. – Но в голосе Эддралдера зазвучали предостерегающие нотки. – Вы понимаете, в чем здесь противоречие, не так ли? Светлячок желает сохранить вам жизнь. Ему необходим носитель, а вам необходимо добраться до Тревенца-Рич, где может найтись мефрозин. – Да, я понимаю, – угрюмо сказала Фура. – Как же вы разрешите этот парадокс? – Я еще не все продумала. Надеюсь, мы со светлячком как-то рассчитаем квадратуру круга. Но для начала надо не умереть в ближайшие десять минут. Эддралдер помог ей надеть скафандр – не ее собственный и не собранный из частей, которыми она обычно пользовалась, он сидел скорее терпимо, чем удовлетворительно, но она же не собиралась носить его долго. Сурт и Меррикс обосновались за пультом; когда Фура проходила через шлюз, подметала показывал, что Сталлис приблизился на расстояние двухсот двадцати лиг. А мир-веретено был уже совсем близок – и по-прежнему мучительно недосягаем, – как коварный остров из сказки, которую сестрам читал Паладин. – Рутер, видишь цель на экране? – спросила Фура по коротковолновой трещальной связи. – Да, капитан, и я размышляю о том, что вы сказали о наших друзьях. Но не похоже, что она достаточно близко. – Скоро будет, и если мне удалось хоть самую малость понять Сталлиса, он с радостью решит, что застал нас врасплох. Он увидит твою и мою вспышку, и мне очень хочется, чтобы наши первые выстрелы не пропали даром. Было бы очень здорово уязвить его гордость, согласен? Трах-бабах! – Трах… бабах, – эхом отозвался Рутер, как будто эти слова были фрагментами загадки, которую он пока не сумел разгадать. – То есть вы хотите, чтобы мы выстрелили первыми, если удастся? И бить надо наверняка. – Мы едины во мнении, Рутер. Фура стояла на краю шлюза, на комингсе; ее магнитные подошвы прилипли к металлу. Она взяла с собой только одно оружие из скудного арсенала катера, и при других обстоятельствах не отдала бы ему предпочтение. Это была портативная гаусс-пушка с барабаном на шесть снарядов, что-то вроде гротескно удлиненного охотничьего ружья. Неудобно держать, неудобно целиться, практически невозможно перезарядить в вакууме, вдвойне неудобно для однорукого человека. Убойная сила не впечатляла, а начальная скорость снаряда была слишком низкой для эффективной стрельбы по быстро движущимся целям. Применимость оружия ограничивалась набором очень специфических ситуаций: ближний бой с противником в скафандре или легкой броне, с зоной взаимодействия менее ста лиг в поперечнике. Это оружие взломщикам шарльеров служило последним средством обороны от пиратов: группа, отправившаяся в шарльер, могла заметить вражеский корабль, когда он уже выходил на орбиту рядом с их собственным кораблем. Оно было почти совершенно бесполезным против хорошо вооруженного и хорошо защищенного хищника вроде Босы Сеннен. То, что его вообще держали на катере, объяснялось лишь банальной привычкой капитанов ничего не выбрасывать, даже неуклюжую ручную пушку, которую проще переплавить. Даже сломанные часы дважды в сутки показывают верное время. Теперь для шестизарядной гаусс-пушки наступил звездный час. Каким бы длинным ни было оружие, держать ствол нацеленным куда следует удавалось без особого труда благодаря гироскопу, работавшему от тех же аккумуляторов, что обеспечивали питание соленоидов. Как и все приборы Босы, пушка была снабжена отменной оптикой, поэтому отыскать крошечную движущуюся звездочку – Сталлиса – оказалось нетрудно. Главное, что из пушки можно было стрелять снова и снова, работая только пальцами правой руки. Фура подперла ствол культей. У нее на левой «руке» теперь были пальцы: к скафандру прилагалась несъемная перчатка. Она подняла пушку, поднесла прицельную линзу к лицевому щитку и осмотрела пространство, где рассчитывала найти Сталлиса. Его было не так уж трудно заметить даже с дистанции двести лиг. Он был единственным движущимся объектом: Тревенца-Рич находился позади катера, звезды не двигались, и не было других миров, которые могли бы внести путаницу. Фура навела на цель светящийся красный крестик. Катер содрогнулся: это была отдача от одиночного выстрела гаусс-пушки. – Очень хорошо, парень, – чуть слышно прошептала Фура, довольная тем, что Рутер не стал дожидаться ее команды. Цель сместилась, но гироскоп вернул ее на прежнее место, как терпеливая рука инструктора по стрельбе. Прошла минута, и капсула Сталлиса вспыхнула, как будто в нее попал резкий луч солнечного света. Рутер не промазал! Не было необходимости поздравлять юношу с успехом, он и сам прекрасно видел результат. Однако, когда вспышка погасла, капсула выглядела так же, как и раньше. Вероятно, удалось лишь сбить часть брони. Фура не удивилась, она знала возможности маленькой пушки. Рутер выстрелил снова. Снаряд прошел мимо цели: возможно, Сталлис проделал какой-то маневр уклонения со стороны. – Не торопись… – прошептала она самой себе. – Пусть он подойдет немного ближе. Фура держала себя в руках, пока Рутер не сделал третий выстрел. Почувствовав отдачу через подошвы ботинок, она выстрелила дважды, и каждый снаряд был нацелен немного в сторону от катера Сталлиса. Этот трюк мог очень дорого обойтись. Она рассчитывала, что Сталлис увидит вспышку от выстрела Рутера и поспешит уклониться. Имея всего шесть снарядов в барабане, она не могла перекрыть все возможные направления, но два снаряда и толика везения… Капсула сверкнула. Фура – или Рутер – попали в цель, и было неважно, кому из них на самом деле сопутствовала удача. У нее осталось всего четыре снаряда. У Рутера – семь. Прошла минута, потом другая, потом пять. Ничего не произошло; ответного огня не последовало. Капсула все так же поблескивала во тьме. Неужели это победа? Неужели они прикончили Сталлиса с такой легкостью? Фура была не настолько озлоблена, чтобы не радоваться успеху, хотя, конечно, было бы вдвое приятнее смотреть негодяю в лицо, сдавливая горло. Корпус лязгнул; она почувствовала это всеми костями. Не отдача, а удар от прилетевшего снаряда. Значит, щенок все-таки выжил. Она не то чтобы возликовала по этому поводу, но и не была разочарована. Рутер выстрелил в ответ. Еще один снаряд достиг катера. Менее чем в восьми пядях от шлюза что-то ударило по корпусу, вызвав яркую беззвучную вспышку и оставив аккуратное углубление размером с кулак. Она почувствовала холод правым локтем, посмотрела вниз и увидела струю газа, выходящую из гофрированной мембраны между верхним и нижним сегментами рукава. Кусок корпуса или сам снаряд пробили ее скафандр. Похожий на перо шлейф вырывающейся дыхали выглядел впечатляюще, но не должен был стать причиной немедленных затруднений. В баках еще был резерв, и она могла двигать рукой. А вот если Сталлис снова попадет и ее зацепит какой-нибудь крупный осколок… Такое случилось с Прозор, а значит, может случиться и с ней. Фура опустила пушку и вышла из шлюза – повернулась на девяносто градусов, и ее подошвы прикрепились непосредственно к наружной обшивке. Она осторожно, но быстро обогнула катер, и значительная часть корпуса оказалась между ней и врагом. Этого должно было хватить для защиты. Опустившись на колени, используя для контакта с обшивкой подошву одного ботинка и носок другого, она снова прицелилась, направив ствол поверх плавного изгиба медного корпуса. Опять попадание! Интуиция не подвела: белая вспышка сверкнула достаточно близко к шлюзу. Если бы Фура осталась там, ей бы не поздоровилось. В шлеме раздался треск: – Эй, капитан Несс! Неужели вам так хочется с этим тянуть? – Голос был напряженный, слегка одышливый. – Признаю, в прошлый раз вы меня переиграли, изрядно сократив мою команду. Хорошо иметь на своей стороне эту стеклянную мерзость! Мы с вами одинаково безжалостны, хе-хе! Могли бы стать друзьями! Да-да, у нас много общего – возможно, больше, чем вам хотелось бы признать. – У нас нет ничего общего, Инсер. – Она выпустила третий снаряд. – Можешь не сомневаться. – Но мы же знаем правду, Арафура, знаем! Мы оба абсолютисты, а это редкое качество. Я верю в абсолютный порядок, в верховенство закона; в необходимость сохранения систем и институтов, от которых мы все зависим. Ну а ты своими действиями подтверждаешь абсолютное отрицание этого порядка. Ты хочешь вызвать хаос и потрясения, и надо сказать, у тебя неплохо получается. Из-за того что ты сотворила с нашей валютой, миры погружаются в анархию. Добропорядочные разумники остались без гроша по твоей вине. Ты вандал, убийца… И все же я восхищаюсь твоей преданностью делу. Как я уже сказал, это редкое и похвальное качество. Она выстрелила снова. Судя по содроганиям корпуса, Рутер выстрелил еще дважды. – Мы не похожи, Инсер, как бы тебе этого ни хотелось. – В смысле? – Вселенная породила тебя в единственном экземпляре. Процесс оказался отвратительным, и ей не захотелось это повторить. Ты убил свою собственную мать. – Ну, детали мы еще обсудим. Но я изучил твою биографию, дорогая Арафура. Я знаю, как умер твой дражайший папаша – задохнулся насмерть посреди мазарильского переулка, когда ты весело ускакала прочь. Уверена, что не виновата в его смерти ни на йоту? Она выстрелила снова, и в барабане остался последний снаряд. – Он был болен. – Так это еще хуже. Ты знала, что он болен, и все равно бросила его. – Не сравнивай себя со мной.