Дорога. Дорога. Повороты. Развороты. Проселки. Машины. Цвет, марки, номера. Которые нужно запоминать. Чисто механически. Чтобы если номер второй раз мелькнет – насторожиться. Пассажир проснулся, смотрит устало на дорогу. – Где мы? – Далеко. От того места, где нам лучше не быть. – Вы что, так и ехали, не отдыхая? – Так и ехал. Привыкшие мы. Впрочем, вы тоже времени даром не теряли. Если верить радио, у вас был очень насыщенный рабочий день. С кем-то вы там встречались, о чем-то говорили, какие-то решения принимали. Несмотря на тяжелую простуду. Пока еще совместимую с жизнью. – Отбрехиваются? – Ну, а что им делать? Когда вас нет, но вы – есть. Когда вы ни живой, ни мертвый. Подвисла ситуация. И сколько еще протянется… – Хоть год! Записей в архиве хватит… Слушайте, можно на время этот маскарад снять? Зудит, сил нет. – Нельзя. У вас лицо узнаваемое, как у поп-звезды. Признают вас – шум-гам поднимется. Как вы тогда объясните свое присутствие в угнанной машине? Вот когда своя щетинка подрастет, тогда… – Послушайте, кто вы такой, в конце концов? Машины угоняете, от полиции отбиваетесь, деньги у вас откуда-то. Меня жизни учите. Пытаетесь… – Вы уже спрашивали. – А вы еще не отвечали! С кем я вообще дело имею? Вот я сейчас сниму парик… – Не надо… Устал «Семен Михайлович», психует. Оно и понятно: похищение, взрывы, парики, угоны, ночная гонка… Тут кто угодно не выдержит, сорвется. Надо бы ему пар стравить. А то точно – взорвется, глупостей понаделает. Пришло время… – Спрашивайте. Я отвечу. – Я уже спросил. Кто вы? – Государев человек. Пауза. – А государь кто? Я? – А государь – вы. Пока. Пока ваши друзья кого-нибудь другого на ваше место не посадили. – А если посадят, то вы станете служить ему? – Конечно. Потому что я государев человек и должен ему подчиняться. Как своему Верховному. Но пока вас не отлучили, пока при власти вы, я должен служить вам и защищать вас как законно избранного Президента. – И много вас таких? – Не знаю. Я знаю только своего непосредственного, с кем дело имею, Куратора. А кто над ним, и есть ли кто-нибудь еще – не скажу. Могу только предполагать. – Что? – Что в каждом Регионе есть наш человек, который за него отвечает и обеспечивает защиту государственных интересов. Потому что сам на Регионе сидел. – Чушь какая-то. И что это за служба, как называется? – Теперь не знаю. Может, НИИ по разработке и внедрению каких-нибудь, куда-нибудь или во что-нибудь изделий, может, межотраслевая бухгалтерия, или ЖЭК, или «ООО “Рога и копыта”». Вывески могут быть любые. И могут меняться. – Но адрес-то есть? Ну я не знаю: штаб, офис… – Адресов много. Так же, как вывесок. Под новую вывеску – новый адрес, новая легенда. – А начальник? Тот, который над всеми вами? – Наверное, есть. Но я про него ничего сказать не могу. Я знаю только то, что должен знать. Что имею право знать. Не более того. Главный наш начальник – Президент и Верховный главнокомандующий. То есть вы. – Что-то я не знаю о существовании в своем хозяйстве такой службы. ФСБ, ГРУ, ФСО, внешняя разведка – про тех знаю. А про вас раньше даже не слышал. – Не может быть. При вступлении в должность вас должны были проинформировать. Просто вы, наверное, запамятовали. – Проинформировать? Как? – Не могу сказать. Представиться, объяснить цели и задачи, передать каналы связи. В том числе на случай возникновения экстренных ситуаций. – Что? Какие такие каналы? Всех, кто мне нужен, я вызываю к себе! – Через исполнителей. Ну, не сами же звоните? – Допустим. – Это исключенный формат связи. Мы находимся в прямом вашем подчинении и поэтому должны иметь неподконтрольные никакой третьей стороне каналы обмена информацией. По крайней мере, я так предполагаю. Вам должны были дать какой-то контактный телефон, адрес доски объявлений и текст объявления, возможно, контрольную фразу, которую вы бы могли озвучить на публичном выступлении, метку на одежде, тревожный жест или что-то еще. – Бред! Зачем? Зачем эти шпионские игры? Причем какие-то детские шпионские игры! – Затем, что если случится заговор, который, похоже, случился, вам кто-то должен помочь. Только как он об этом узнает, если заговорщики в первую очередь возьмут под контроль все каналы общения с внешним миром. А архаичные методы – самые надежные, потому что не привязаны к высоким технологиям, которые можно отследить. Здесь чем проще сигнал – тем он надежней сработает. Телефона вас могут лишить, а о незастегнутой пуговичке, не в тон надетом галстуке или случайно вырвавшемся слове никто не подумает. Вы вспомните… – Ну да, что-то такое было. Какое-то объявление, которое я должен был на память… Какое-то совершенно идиотское… Но я подумал, что это глупая шутка. И вообще не придал этому значения. – И тем лишили себя возможности, при необходимости, подать сигнал бедствия. Защита Первого Лица Государства – одна из приоритетных наших задач. И на то придуман и существует соответствующий регламент, который вам должны были довести до сведения. И все эти «идиотские» формы связи позволяют вовремя узнать о возможной угрозе и начать мероприятия по обеспечению вашей безопасности. А если взаимодействовать с вами через ваших служек, то вряд ли вам удастся помочь. – А так удастся? – Вполне вероятно. – Что ж вы так рьяно Государю служите, что готовы против всех в бой кинуться? Что это за любовь такая? Неземная. – Мы не Государю, мы Государству служим. В котором он – Первое Лицо. Так что мы обязаны… – Не за страх, а за совесть? – иронично спросил «Семен Михайлович». – За совесть, – серьезно ответил Незнакомец. – И за страх. Если теперь я не выполню приказ, если с вами что-то случится, я отвечу по всей строгости законов военного времени. – Теперь не война. – У нас война. И сильно упрощенное судопроизводство. Как на передовой – короткое дознание, трибунал, приговор, исполнение в двадцать четыре часа и репрессии в отношении близких родственников. Или вы думаете, я бы просто так, из любви к искусству тут головой рисковал? Или за деньги? – А если бы те полицейские… Или бы ты на угоне попался? Кто бы тебя с нар вызволял? Свои? Или ко мне пришли? – Никто. Отсидел бы срок от звонка до звонка. Это мои ошибки и мои проблемы, которые я должен решать сам. «Семен Михайлович» внимательно взглянул на собеседника. – Я не верю тебе! Совсем! И… верю. Потому что видел… Видел, как ты рисковал. За деньги и звездочки в такое дерьмо не лезут. А ты – по уши. Не понимаю… А как понять тому, кто не ходил под Организацией, не оканчивал Учебку с драконовскими правилами, не хоронил самого себя в гробу, над которым рыдали мать и отец, не стрелял, приводя приговор в исполнение, в лицо приятелю, почти другу, с которым несколько месяцев просидел в одной камере, с которым одну баланду ел, не «чистил» своих «промахнувшихся» коллег. Как объяснить это простому «обывателю», пусть даже он среди них «Первый»? Никак не объяснить. Это можно только на своей шкурке. – Если то, что ты тут рассказываешь, не блеф, то вы… вы бандиты из девяностых. Тем тоже закон был не писан. И боялись они только своих, пуще всяких прокуроров и оперов. Потому что на расправу были скоры. – Пусть так. Но как иначе добиться беспрекословного подчинения и выполнения приказа? Только круговой порукой и неотвратимостью наказания. Самого жестокого. – А это нормально? Так-то? – Нормально. Других методов еще никто не придумал. Другие методы чреваты предательством. Потому что если платить деньги, то кто-то всегда даст больше. Но никто не даст второй жизни. И не вернет близких. – Откуда вы такие взялись? Ухари. – Точно не знаю. Предполагаю, что из сороковых. Когда вождю противовесы нужны были против НКВД и верхушки партийной. Служба, которая подчиняется только ему, которой позволяется всё без оглядки на закон, но и спрашивается без снисхождения. Можете называть ее внутренней разведкой. – Разведки внутри не бывает. На то есть другие госорганы – ФСБ, МВД, внутренние войска. Разведка – это когда снаружи, когда за пределами страны. – Да? А кто бы страну, ту, прежнюю, которая Союз Советских Социалистических Республик, в узде удерживал, когда ни милиция, ни КГБ права не имели следствие против больших чинуш на местах вести? Когда каждый секретарь республиканского ЦК и даже обкома партии над законом стоял. Только отчего-то они никуда не рыпались, заговоров не строили и даже сильно не воровали, а служили верой и правдой! Как с этим быть? Ведь чего-то или кого-то они боялись. На кого-то оглядывались!