– Кто? Я? – Ты! Давай откатывай свою колымагу, а то я сейчас сюда взвод ОМОНа пригоню. Они тебя быстро мордой в асфальт закатают! – Зачем пугаешь? Кого пугаешь? Про ОМОН говоришь! Я теперь братьев своих позову против твоего ОМОНа! Хочешь – сто позову, они сразу приедут! – Пнул зло ногой по колесу «мерседеса». – Ах ты!.. Чурка!.. Если ты по-человечески не понимаешь!.. – психанул водитель. Сунул руку за пазуху. Может, за телефоном, а может, еще зачем. – Чего ты сказал? Ты меня обидеть хотел, да? Кавказец подскочил к «мерседесу», ткнул кулаком в полуопущенное стекло. – Эй, ты, потише! – встревожился водитель. Выдернул из заплечной кобуры пистолет, открыл дверцу. – Вали отсюда, пока я… Но кавказец не испугался, сунулся внутрь корпусом, как-то так неожиданно и быстро загнул водителю вверх руку и ударил его кулаком в кадык. Водитель осел. – Зачем так говорить, – вполне миролюбиво вздохнул кавказец, перетаскивая водителя «мерса» на пассажирское сиденье. – Зачем «чуркой» называть, когда сам как пенек дубовый? Сел на водительское место, захлопнул дверцу и поехал. Задним ходом, до ближайшего перекрестка. А там, посреди дороги, остался стоять слегка помятый красный «жигуль». Угнанный три часа назад от центрального рынка неизвестными злоумышленниками. * * * – Ну что, будем говорить? – Про что? Про «жигуль» твой драный? Ты, видно, не въезжаешь, во что вляпался!.. Ты так вляпался!.. – Зачем опять кричишь, зачем слушать меня не хочешь? – «Кавказец» не сильно, но болезненно ткнул водителя в бок. – Больно, да? Теперь еще больнее будет. – Вытащил из кармана молоток. – Поговорить с тобой хочу. По-человечески. Будешь говорить? – Да пошел ты! «Кавказец» примерился и хлопнул водителя молотком по колену. Тот взвыл: – Ты что?.. Ты что творишь! – Чашечку разбиваю. Коленную. На кусочки. Снова ударил… В колене что-то хрустнуло. – А-а! Что ты хочешь? – Узнать. Про работу твою. Кто тебя на нее принял, отчего прежних телохранителей убрали. У меня там приятели были, а вы их без работы оставили. Нехорошо. Ну и вообще, как вы там трудитесь? Про сменный график, расстановку сил на сопровождении и при встречах, про персоналии с фамилиями, адресами и телефонами, про начальство, про систему подготовки, про охраняемое лицо – привычки его и особенности. Всё-всё. Всё, что знаешь, что слышал или о чем только догадываешься. – Ты что?! Это же гостайна! Да за это!.. – Я вот тебе сейчас колено разобью, а потом второе. И с моста в машине на асфальт уроню. На трассу, которая внизу, где фуры ходят. А там высоко. Все кости, какие есть, переломаешь. Так что на коленки твои никто внимания не обратит. В морге тебя соберут по кусочкам и похоронят с воинскими почестями. Только зачем они тебе, салюты эти? Ты пойми, жить ты сможешь, только если компромат на себя оставишь. Иначе – никак. Не могу я тебя без гарантий отпустить. Не хочется мне на душу грех брать, не хочется тебя убивать. Молодой ты еще – жить бы тебе да жить. А в гробу ни баб, ни водки, ни приятелей, ни солнышка теплого. Червяки одни. Слушает, глазами хлопает. – Но даже если ты, чудом каким, выживешь. Что толку? Карьера твоя всё равно закончилась. Уволят тебя, и пойдешь ты служить охранником в супермаркет. Это если еще возьмут. Такого хромого. Скорее всего, не возьмут. Жена тебя бросит, потому что привыкла к безбедной жизни. Любовница уйдет. Приятели отвернутся. Квартиру, которая по ипотеке, банк заберет. Потому что взносы платить будет нечем. Тоска… А если мы сговоримся – другое дело. В больничку тебя положат, в гипс закатают, с месяцок на вытяжке полежишь, пока всё успокоится. Еще и премию выпишут. А после санаторий… А я тебе денег дам. На лечение. Пятьдесят тысяч. Долларов. Наличными. Прямо сейчас. Хочешь? Водитель напряженно молчал, косясь на болтающийся подле коленки молоток. И на пачку денег в другой руке. – Конечно, ты можешь попытаться схитрить – согласиться, а после рассказать всё своему командиру. Тебя похвалят и, наверное, медаль дадут. А потом всё равно уволят. А может, чего хуже. Потому что не будут знать, что ты рассказал, а что – нет, и им придется всю охрану перекраивать. И приятелей твоих, которых ты сдал, увольнять. Многих ты подведешь, если рот раскроешь. Многих врагов заимеешь. И зачем? Зачем без коленки, без работы и денег? – А если я скажу?.. – Молодец будешь! Деньги возьмешь, домой поедешь. Дома скажешь – ступил неудачно, колено зашиб. И никто ничего не узнает… Только обманывать меня не надо. Я кое-что про твою службу знаю. Так что смогу отличить ложь от правды. – И тут же легкий удар в колено и быстрый вопрос: – Кто твой командир? И быстрый ответ. И вслед ему тут же, без паузы, удар. В уже разбитое колено. – М-м!.. – Неправильный ответ. Не так твоего командира зовут. А как? Взмах молотком. Ответ. – А вот теперь верно. Теперь сходится. И дальше лучше не ври. Потому что я много чего знаю и за каждую ошибку наказывать буду. Строго. А после, если ошибок много накопится, убью. Веришь? – Верю. – Тогда давай с самого начала – с имен и фамилий твоих приятелей. Кто они, где и чем живут, какие должности занимают, как службу несут. Только не части?, нам спешить некуда. Потёк охранник. Потому что молоток и деньги. И жизнь, которая дается один раз и прожить ее надо… В полное свое удовольствие. Не те нынче охранники пошли, не кидаются под танки с бутылками с зажигательной смесью. Так и страна не та. И командиры… И что мы узнали про большую охрану? Хорошо налажена охрана «Первого». Добротно. Не протиснешься так запросто с кинжалом или бомбой. И с челобитной тоже. Скрутят тебя, прежде чем успеешь шаг шагнуть. Оберегают нашего Гаранта пуще глаза. Это Ульянова-Ленина можно было случайным уркам из автомобиля вытащить, все карманы вывернуть и затрещин надавать. Потому что вся охрана – один водитель. Не ценили себя прежние вожди, ох, не ценили. Эти – ценят. И где-то даже переоценивают. Ну всё, компромата хватит. Теперь главный вопрос: – Так под кем вы ходите? Я не про непосредственное начальство. Я про того, кто вас прикрывает. Кто на место поставил, прежнюю охрану убрав. Не знаешь?.. А если подумать? Предположить? Может быть, этот? Дернулось личико. – Этот?.. Вижу – этот… А за каким они ему сдались, когда охрана вне сферы его компетенции? Если это не его епархия? Чтобы его лучше охранять? Потому что тем, прежним, он не очень доверял. А новых под себя собрал. Логично… Только что-то он недоговаривает. Когда на службу принимали, поди, с ним беседовали. По-свойски. Что-то говорили, на что-то намекали. Намекали? На что?.. Ты говори, не стесняйся. Что «Хозяин» – болен?.. Чем? Не знаешь?.. Но серьезно. И если он уйдет, то без работы вы не останетесь, если, конечно, дурака не сваляете. Если под нового «Хозяина» загодя ляжете. Того, который кормушку организовал. – А что, «Хозяин» точно болеет? – Не знаю. По внешнему виду не скажешь. Но так говорят. Многие. Говорят, что, может, его американцы отравили. – Кто конкретно говорит? Командир твой?.. Всем говорит? Или только тебе? Всего один раз? На дне рождения, когда вы хорошенько выпили? Командир… – А адресочек командира не дашь? Познакомиться с ним хочу. Очень. Может, он меня на работу возьмет… Вот спасибо… А ты пока бумажку вот эту подпиши. Какую?.. Что согласен сотрудничать со мной на добровольной основе… И в пустую графу гонорар впиши. Который получать хочешь… Пиши, пиши. Бумажка эта – пустая формальность. Вся беседа наша на диктофон и на видео записана. Так что деваться тебе некуда. Только ты не беспокойся, я тебя трогать не буду – сдался ты мне. Но бумажку эту, если ты язычок развяжешь, на стол кому надо положу. И видеозапись. И про все расскажу, как дружков своих ты сдал и гостайну заодно. Понимаешь, чем это чревато? Ну вот и хорошо, что понимаешь… Умный ты. И потому – живой. Умеешь правильные решения принимать. Ну всё, бывай, генацвале. Тороплюсь я. Мне еще «жигуль» после тебя рихтовать. И не лихач больше. Не надо. Соблюдай ПДД. И вообще, соблюдай!..