Это была миссия моей жизни — уничтожить его. Что включало в себя много информации. Например, наблюдать за камерами, которые я установила. Вокруг его бизнеса. Вокруг ресторанов, которые он часто посещал. Публичные дома, в которых он проводил свое свободное время, избивая и издеваясь над женщинами, которые не могли ничего в своей жизни, кроме как продавать свое тело. Поговорим о том, чтобы воспользоваться преимуществом. Хотя это было даже не самое шокирующее в Лексе Ките. У меня были блокноты с записями, заполненные (в коде, который я придумала, без ключа) всеми его действиями. Все смерти, за которые он был ответственен — своими собственными руками или по контрактам. Все изнасилования, которые он скрывал, потому что у него в карманах было несколько прикупленных детективов. Все наркотики, которые он ввез контрабандой и откуда. С какими бандами и семьями он был связан (а это были почти все из них). Каковы были его пороки (брюнетки, виски, итальянская еда, сигареты). Каковы были его слабые стороны (вспыльчивость, недоверие). Его сильные стороны (интеллект, его характер, внимание к деталям). Он был делом всей моей жизни. Хотя мне за это не платили. Поэтому на третий день, запершись в своей квартире, я быстро справилась с накопившимися заданиями, наблюдая, как мой онлайн-аккаунт наполняется деньгами, которые позволили бы мне купить еще одну камеру, чтобы поставить ее за пределами спортзала, в котором он проводил свои ранние утренние часы. И хватило на покупку кое-каких продуктов и оплату аренды за неделю. Люди, которым принадлежал китайский ресторан, были согласны с этим соглашением. Я платила за неделю. Я старалась не шуметь в рабочее время. Я не разрушала это место. Я жила тут уже несколько месяцев, зная, что должна была переехать уже по крайней мере два раза. Я становилась ленивой. Что было небезопасно. Но было не так много мест, где бы не настаивали на том, чтобы вы подписали документы, внесли страховой залог и согласились провести там год своей жизни. Я нигде не проводила так много времени. С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Ни разу с тех пор, как я нашла тело моей матери в ванне, одетую в ее самое красивое бежевое льняное платье, которое прикрывало ее лодыжки и делало ее похожей на сказочную принцессу. Ее волосы были уложены. Ее макияж идеален. Она выглядела спящей. Но в ту же секунду, как я увидела ее, я поняла, что она мертва. Я нашла записку на раковине рядом с пустой упаковкой от обезболивающего, которое она приняла. Записка, которая преследовала меня. Она сказала мне правду. Записка, которая направила мою жизнь в совершенно новое русло. Я провела год в приемных семьях и вне их или в приютах, прежде чем окончательно решила, что мне лучше жить одной. Лучше, что бы у меня не крали мое дерьмо. Лучше, чтобы жуткие приемные отцы не приходили ночью в мою комнату. Лучше научиться заботиться о себе, идти своим путем. Так я и сделала. Работая на любой работе, за которую мне платили бы из подполы. Копила деньги. Искала дешевые места для жизни. Покупала себе оборудование, в котором я нуждалась, чтобы начать процесс медленного разрушения жизни Лекса Кита. Прошло уже десять лет, а мне так и не удалось. Я каждый год выкачивала немного денег у него. Деньги, которые были запятнаны кровью, поэтому я забирала их и отправляла в благотворительные организации, которые помогали женщинам, пережившим сексуальное или домашнее насилие. Я вызвала у него небольшое раздражение, когда отправляла вирус в его сотовую и компьютерную системы. Хотя в основном… я просто собирала информацию. Его знакомства. Узнавала, как он действовал. Ладно, значит, я была немного одержима. Но победить его было единственным, что имело значение в моей жизни. Что было немного грустно, если подумать об этом. Так что я об этом не думала. Я проверила время на своем мобильном (одноразовом, я была похожа на наркоторговца, испытывающего отвращение к обычным сотовым), выключила ноутбук, поставила бутылку на дверь (я не могла позволить себе хорошую охрану, и это был плохой район, но мои методы всегда оказывались достаточно эффективными), затем выключила свет и легла в постель. Бутылка разбилась через некоторое время после того, как я наконец заснула. Мое тело пошевелилось еще до того, как мой разум проснулся настолько, чтобы осознанно отреагировать. Я была наполовину на кровати, мое сердце сильно колотилось в горле, пытаясь схватить одну из бит (или даже один из ножей), которые я спрятала вокруг своей кровати. Вспыхнул свет, наполовину ослепив мои уставшие от сна глаза. А потом появился мужчина. С очень огромным пистолетом. Направленным на меня. — Где, черт возьми, Алекс Миллер? — потребовал он, его голос был грубым, гортанным и не допускал абсолютно никаких возражений. На самом деле, все в нем, с головы до ног, было пугающим, предназначенным для того, чтобы напугать до чертиков любого, с кем он пересекался. Под черными джинсами, обтягивающей черной футболкой и кожаной курткой у него было более шести футов крепких, несгибаемых мышц. На нем были огромные тяжелые армейские ботинки и кожаные перчатки. Перчатки показались мне странными, прежде чем я поняла, что он, скорее всего, пытался не оставлять отпечатков пальцев во время того, что, черт возьми, он собирался со мной сделать. Его широкие плечи были отведены назад. Рука, державшая его пистолет, была твердой. Его голова была выбрита по бокам, волосы на макушке были длинными и ниспадали на одну сторону, действительно довольно естественного оттенка блонд. Его лицо было решительным. Широкая челюсть, точеная, с окладистой бородой, которая была на тон или два темнее, чем волосы на его голове. Потом были его глаза. Они были самого светлого оттенка синего, который я когда-либо видела. Цвет, который я могла бы описать только как лед. И взгляд, который он бросил на меня, ну, он соответствовал. Если бы он не был тут, чтобы, возможно, изнасиловать и убить меня, я бы сказала, что он действительно хорош собой. По-настоящему ужасающим образом. — Я Алекс Миллер, — сказала я, решив сказать правду. Если бы он начал копать, то выяснил бы это сам. Я была не совсем в том положении, чтобы злить плохого парня. И при этих словах, к моему полному шоку, он выглядел пораженным. Как будто он хотел… чтобы я была Алексом Миллером. Почему, я не была уверена. Но это было так. В напряжении вокруг его глаз, в его стиснутой челюсти, в том, как его позвоночник, казалось, еще больше выпрямился. Затем он убрал пистолет и стал рыться в моей сумочке, чтобы подтвердить мое заявление. А потом он взял мою сумочку. Перекинул ее через плечо, как будто это была самая нормальная вещь в мире. Именно тогда я поняла, что происходит. Потому что ему не нужна была моя сумочка. Он посмотрел ее. Он лазил в моем бумажнике. Он знал, что у меня нет денег. Так что он взял бы ее с собой только в том случае, если бы… О боже. Он похищал меня. — Во что, черт возьми, ты вляпалась? — спросил он почти печально. И подошел. Как будто он не хотел этого делать, но должен был. — Я не знаю, что ты… — моя фраза оборвалась, когда его рука быстро двинулась вперед. Я увидела блеск иглы, прежде чем он вонзил ее мне в шею сбоку, боль была острой и мгновенной, заставив меня вскрикнуть. Мои глаза поднялись к нему, безмолвно умоляя, и, к его чести, я увидела там сожаление, прежде чем мое зрение и разум начали плыть. Потом ничего не было. Блаженное забытье. Я проснулась от того, что меня толкали, мое тело ударилось обо что-то твердое и холодное. Я почувствовала, как мои ресницы затрепетали, но держала глаза почти закрытыми, видя только узкую щель, но этого было достаточно. Достаточно, чтобы увидеть, что я нахожусь внутри того, что выглядело как старый, грязный, выпотрошенный вагон поезда, освещенный строительными лампами, свисающими с крыши вагона, провода змеились из открытых дверей, где я слышала какой-то жужжащий шум. Генератор. За грязными окнами было похоже, что я нахожусь на железнодорожной станции. Только это было не так. Или, по крайней мере, это больше не было ею. Она была заброшена. Мой похититель повернулся ко мне, и я полностью закрыла глаза, не желая, чтобы он знал, что я уже не сплю. А потом произошла самая странная чертова вещь. Он протянул руку и убрал мои волосы с лица. — Черт возьми, — пробормотал он себе под нос, слова несли какой-то смысл, который я хотела понять. Но потом он двинулся, судя по звукам, прочь от меня. Я снова прищурила глаза и увидела, как он вручную закрывает двери вагона и что-то с ними делает. Я представила, как он запирал их каким-то образом, чтобы я не смогла сбежать. Затем он повернулся, опустив плечи вперед, и рванул вверх по лестнице. Я медленно подталкивала себя вверх, заставляя свои мертвые конечности работать, одновременно раздраженная и испуганная, когда они двигались как мертвый груз — совершенно бесполезный для меня. Но в конце концов я заставила себя сесть и оглядеться по сторонам. Я была права. Полуразобранный вагон поезда. Тут даже не было сидений. Только металлические поручни для стоящих пассажиров и покрытые грязью полы. Нет. Не просто покрытый грязью. Кровью. На полу была засохшая кровь. Черт возьми. Я знала это. Мое сердце отказывалось биться в груди, все еще притупленное какими бы то ни было лекарствами, которые он ввел в мой организм. Но страх сумел проникнуть в мой затуманенный мозг. Он был огромен. Не было никакого способа, которым я смогла бы отбиться от него. И у меня не было при себе никакого оружия. Я облажалась. Меня собирались пытать, и я окажусь в мусорном контейнере или где-нибудь в неглубокой могиле. Не убрав сначала Лекса Кита. Черт возьми. Все эти годы впустую.