Я ждал, что она скажет мне "нет". Придумает какую-нибудь отговорку. Она прикусила губу, в ее глазах что-то вспыхнуло и сделало их скорее карими, чем зелеными, после чего она медленно опустилась на скамейку и похлопала по пустому месту рядом с собой. Я молча сел, и ее тепло охватило меня, как теплые объятия. Она сделала глубокий вдох, а затем, опустив руки на клавиши, заиграла песню, которую я никогда не слышал. Мелодия была призрачной и прекрасной. Я наблюдал за тем, как ее тонкие пальцы двигались по клавишам. Ее левая рука играла, казалось, всего две простые ноты, а правая выполняла основную работу. Она делала это без особых усилий. Легко и чертовски эффективно. Я был в восторге от нее. Блядь. Она повернула голову и посмотрела на меня, продолжая играть. На ее лице плясало счастье, и я понял, как сильно я хочу, чтобы оно не исчезало. Я готов сделать почти все, чтобы так оно и было. Затем она нахмурила брови, и на ее лбу выступили несколько горошинок пота. Я тоже нахмурился. Она выглядела так, словно ей было больно, и я не понимал, почему, пока не раздалась резкая нота. Она перестала играть. Не нужно было быть экспертом в музыке, чтобы понять, что она взяла не ту ноту. Какое-то время мы ничего не говорили друг другу. Эта единственная неверная нота работала против всех остальных правильных, которые она играла, и она, черт возьми, затмевала все хорошие ноты. Я не знал, что творится в ее голове, но это не могло быть хорошо. И я не знал, что, блядь, сказать, чтобы все стало как раньше. Чтобы вернуть то счастье, которое я видел в ее глазах. -Эмми... Она соскользнула со скамейки и, ничего не говоря, побежала вверх по лестнице. Через несколько минут в пустом доме раздался громкий хлопок двери спальни. Я сжал кулаки, глядя на лестницу. Блядь. Я подождал немного, прежде чем последовать за ней. Она сидела на своем месте в кресле и смотрела в окно на уличный фонарь. Ее колени были подтянуты к груди, а руки переплетены, как будто она пыталась сделать себя как можно меньше. Я стоял на пороге и смотрел на нее. Она выглядела такой чертовски грустной. Все, что мне хотелось сделать, это заключить ее в свои объятия, но я не был уверен, что ей это нужно или она хочет этого от меня. -Эмми. Все в порядке... -Нет, это не так, - перебила она. Я кивнул и шагнул к креслу, опустившись коленями на пол. Я схватил ее за руки и она позволила мне. Я посмотрел на шрамы, уверенный, что когда это случилось, было еще хуже, а так же, что боль, которую на перенесла, была невообразимой. -Он топтал ногами мои руки, потому что не хотел, чтобы я уехала в Нью-Йорк без него, после того как мы узнали, что меня приняли в Джульярд на композиторскую стипендию. Моя челюсть сжалась, но я ничего не сказал, хотя и хотел. Я хотел знать, кто этот гребаный ублюдок. -Он был моим первым парнем. Мой первый поцелуй... мое первое все. Я всегда была так сосредоточена на музыке, что в старших классах у меня не было времени на свидания. Но он был другим. Он был единственным, кто, похоже, действительно меня заметил. Теперь, когда я стала старше, я понимаю, что так казалось только потому, что он хотел, чтобы я это видела. Мне только что исполнилось семнадцать, а ему было... ему было двадцать восемь. Он был старше меня, гораздо опытнее меня, и я позволила себе так увлечься первой любовью, что не поняла, насколько испорченными были наши с ним отношения. Семнадцать? Черт меня побери, ей было всего семнадцать, когда она встречалась с этим ублюдком -Детка, чтобы он ни сделал, это не твоя вина. Ты ведь знаешь это, не так ли? - она пожала плечами. -Часть меня знает это, но иногда мне кажется, что это так. Мне кажется, что я стала слишком жадной. Слишком высокомерной. Я пожертвовала почти всем, чтобы попасть в “Джульярд”, и, возможно, это то, что я заслужила. -Чушь собачья, - решительно сказал я. Не в силах больше выдерживать расстояние между нами, я встал и заключил ее в объятия. Я пересел на кровать и усадил ее к себе на колени. Она зарылась лицом в мою грудь, и я крепко обнял ее. -Его родители владели бухгалтерской фирмой в Неваде, и он не мог покинуть штат, - сказала она, прижавшись лицом к моей груди. -Он готовился к тому, что скоро возглавит семейный бизнес, и хотел, чтобы я осталась и была мамой наших будущих детей. Я уже закончила школу, у меня впереди была вся жизнь, и, хотя я любила его, для меня не имело значения, будет ли он со мной в этом будущем. Все, что имело для меня значение, - это Нью-Йорк. Думаю, он тоже это понимал. Сразу после того, как он рассказал мне, как он видит нашу жизнь, я наконец поняла, насколько по-разному мы представляли себе развитие отношений. Через неделю я порвала с ним. Она вздрогнула, и я почувствовал, что то, что она собиралась сказать дальше, будет нелегко. Я поднял руку и погладил ее по волосам, пытаясь хоть как-то утешить. -Я работала на полставки в кафе, и он ждал меня, когда я уходила с работы. Он загнал меня в угол возле моей машины и... - она сделала глубокий вдох. -Все в порядке, дикая кошка. Можешь не говорить мне, если это слишком тяжело для тебя. Я почувствовал, как она качает головой, прижимаясь ко мне. -Нет, я хочу рассказать тебе. Я не говорила о том дне семь долгих лет, - она смотрела на меня, ее глаза были влажными. -Я хочу сказать тебе, именно тебе. Я наклонился вперед и нежно поцеловал ее, чувствуя, как она расслабляется в моих объятиях. -И я послушаю, что ты скажешь, - заверил я ее. Она слегка улыбнулась и прижалась лицом к моей груди. -Он был так зол. Так зол. И я не знала, что делать. Мне было страшно, и чем больше он говорил, тем больше злился, до такой степени, что я уже не понимала его слов. И тогда он стал жестоким, - она вздрогнула, прижавшись ко мне. -Он ударил меня. Повалил меня на землю, а потом снова ударил ногой. Боже, было так больно. Так больно... Я просто хотела потерять сознание, чтобы не чувствовать боль. Я уже истекала кровью на земле, когда он перебрался через меня. Все болело, но когда он со всей силы наступил на мои руки, на ладони, я поняла, что это значит. Я знала, что не смогу играть на фортепиано, как раньше, и даже если случится чудо, “Джульярд” не будет ждать меня. Всего за одну ночь все исчезло. Вся моя жизнь была сломана. -Мне нужно знать, где сейчас этот ублюдок? - спросил я, стараясь не выдать гнева в голосе. -Когда я в последний раз разговаривала с отцом, узнала, что он возглавил семейную бухгалтерскую фирму. -Он не отбывает наказание? Я нахмурился. Так мне было легче выследить его, но почему, черт возьми, этот ублюдок не сидел в тюрьме? Эмми издала горький смешок. -Нет. Не с деньгами и связями его родителей. Не тогда, когда я так и не сказала полиции, кто на меня напал. Последняя часть была сказана шепотом, но даже тогда я услышал сожаление в ее голосе. -Почему, малыш? - спросил я тихо. -Мои родители просили меня не делать этого. -И на кой хер им это надо было? Она вздрогнула в моих объятиях, и я прижал ее к себе - в качестве извинения. Я был зол, но уж точно не на нее. -Мой отец в то время работал в фирме его родителей. Так мы и познакомились, на рождественской вечеринке в компании. Мой отец больше там не работает. Деньги, которые его родители прислали мне, были "платой за молчание" - я не могла их взять. Это был такой нечестный обмен. Мое будущее за тридцать ебанных тысяч. Но мои родители не хотели, чтобы это стало известно. Они боялись, что это повлияет на перспективы работы моего отца. Я отдала родителям деньги и уехала из дома. -Твои родители знали о твоих отношениях с ним, с самого начала? - я спросил медленно, уже видя всю картину. Это объясняет, почему она никогда не просила у меня телефон, чтобы позвонить родителям, даже когда отношения между нами были мягко говоря натянутыми. Вообще, она не упоминала никого, кому бы она могла позвонить или с кем бы она могла пообщаться, здесь или дома. -Они это поощряли, - с горечью сказала она. -Это немного облегчало положение моего отца на работе. Блядь. Что за дерьмовые родители побуждали свою семнадцатилетнюю дочь встречаться с долбаным мужиком, которому почти тридцать? Я прижал ее к себе чуть ближе. -Мне очень жаль, детка, но в том, что случилось, нет твоей вины или чего-то, что ты заслужила. Понимаешь? - я взял ее за подбородок и приподнял его, пока она не посмотрела на меня. -Я не позволю тебе нести все это дерьмо на своих плечах, ты меня поняла? Если кто и виноват, так это твои гребаные родители и этот ублюдок. Мертвый подонок. Ее глаза слезились, а нижняя губа дрожала. Я не отводил от нее взгляда. Я хотел, чтобы она поняла, о чем я говорю. Мне показалось, что меня кто-то режет ножом, когда ее слезы упали и пропитали кожу на моей ладони. Медленно кивнув, она поцеловала меня в подбородок. Поцелуй был напоминанием о том, что я ни хрена себе не принадлежу. Больше не принадлежу. Все, что составляло меня, теперь принадлежало этой крошечной девушке с разбитым сердцем в и тоской в глазах глазах, которую я хотел убить, чтобы искоренить.