Глава 17 — Состояние стабильное, но весьма тяжёлое. Сами понимаете. Четвертая стадия. Метостазы уже начали расползаться. Здесь мы бессильны. Слушаю слова доктора, а в голове все мутнеет. Я просто не могу поверить в это. Моя добрая и заботливая мамочка... Одна мысль что ее не станет... Слезы струятся по щекам, капая за ворот свитера. Доктор сочувствующие смотрит на меня. Он конечно не в чем не виноват. Я знаю. Он не имеет права давать надежд, если они несбыточны. Зачем же все это тогда... Мои мечты о будущем, ненужные старания...Все напрасно, если ее не будет рядом. Для кого же ещё мне тогда жить?! — Но доктор, неужели совсем ничего нельзя сделать? В наше время...столько технологий, лекарств...- я заикаюсь, глотая соленые, горькие капли, — может есть хоть что нибудь, что спасет ее? Пожелой мужчина с сомнением смотрит на меня, будто принимая какое то решение. — Вообще то можно сделать операцию, но — он поднимает руку, прерывая мои почти что срывающиеся слова благодарности, — это в Швейцарии. Там есть клиника, которая специализируется как раз на таких сложных случаях. И в их практике есть положительные примеры. Но хочу предупредить, что шансы всё равно малы. Возможно они смогут убрать опухоль и провести курс реабилитации, а может нет. Можно только попробовать. Терять то все равно уже нечего. — Спасибо! Спасибо вам! — я хватаю его за руку, но он грустно улыбается. — Постойте, девушка. Это ещё не всё. Вы должны сами понимать, что такие услуги не бесплатны. Нужны деньги. Большие деньги и в самое ближайшее время. Ещё один приступ ваша мама боюсь может не пережить. Он называет сумму и мои пальцы медленно разжимаются, а из груди, рвясь в клочья, уходит последняя надежда... Такие деньги... Мне никогда не собрать их и не взять в кредит. И это только операция. Не считая дальнейшего ухода и восстановления, а ещё и содержания в палате... Доктор, все прекрасно понимая, молча уходит. А я все стою в больничном коридоре, чувствуя как умирает надежда... — Элина! Эля! Пойдем. Нам разрешили навестить Наташу ненадолго. Тетя трясет меня за плечи. И я прихожу в себя. Будто робот послушно исполняющий команды. Выбираю мокрое лицо рукавом кофты и иду за ней по коридору в палату. Каждый шаг даётся так тяжело, словно вместо ног у меня половинки сердца, наступая на которые, я ощущаю боль похлеще чем от острия ножа. Палата трёхместная. На кровати у стены нахожу хрупкий силуэт. Она ещё больше похудела за то короткое время пока мы не виделись. По телефону ее голос всегда звучал бодро... Теперь я знаю, каких нечеловеческих усилий ей это стоило... Осторожно сажусь на краешек кровати, поправляя одеяло и пытаясь не смотреть в сторону любопытных глаз. — Привет, мам. На бледном лице открываются большие карие глаза. Она старается улыбаться, с трудом раслепляя бескровные губы. — Ой, Элечка... Ты здесь? А я вот приболела немного... — Не ври мама. Я разговаривала с врачом . Я все знаю. Сжимаю ее дрожащие пальцы, загоняя слезы подальше. По ее щеке тоже бежит соленая капля... — Прости, родная... — Почему... Почему ты не сказала мне, мама? — не хочу волновать ее, но слова рвутся прямо изнутри, прежде чем успеваю остановиться. — Я должна была знать! — Элина, не надо. Тетя Оля предупреждающе кладет руку мне на плечо. — Извени...я не хотела, чтобы ты переживала...и отвлекалась. У каждого свой срок. И если пришло мое время, то я готова. Но у тебя ещё все впереди... Я хочу чтобы ты исполнила все свои мечты... — Зато я не готова!!! Меня трясет. От боли и горечи. Я резко вскакиваю и бегу прочь из палаты, не слыша как тетя Оля кричит мне вслед... Я как будто сама умираю! Голова кружится... Ничего не вижу перед собой... Ноги подкашиваются и я падаю вниз на холодный пол больницы... Но разбить колени о плитку все таки не успеваю. Меня подхватывают сильные руки, прижимая к груди... — Мелкая? Поначалу в бреду мне кажется, что это Максим...но еле как разлепляя глаза, опухшие от слез, вижу перед собой нашивки на полицейской куртке... — Рома.... Раскрываю пересохшие губы, в внезапном порыве прижимаясь лицом к его груди и реву уже не сдерживаясь. Во весь голос разбитой души, пока он гладит меня по волосам, путаясь пальцами в прядях.... — Ничего, милая... Сейчас все пройдет. Пойдем ка отсюда. Даже не чувствую, как он отрывает меня от пола, поднимая на руки... Все темнеет и я проваливаюсь в черную бездну... Глава 18 Открывать глаза совсем не хочется. Во сне все спокойно и хорошо. Реальность же, словно кобра, затаившись, поджидает меня, чтобы вонзить поглубже свои ядовитые клыки, ещё раз напоминая, что если ничего не сделать, то скоро я лишусь дорогого человека. И я останусь одна... Зарываясь носом в подушку, накрываюсь с головой теплым пледом, лишь бы ничего не слышать и не видеть. От подушки приятно пахнет мужским одеколоном. Этот запах успокаивает меня... — Ааа!!!! Что за черт!!! Пулей вылетаю из постели, споткнувшись и в полете приземляюсь задницей прямо на пол. На старый синяк, уже успевший исчезнуть, но походу сейчас снова появится! Ну что за невезучая у меня задница! Где я, мать твою?! Глаза шарят по комнате. Это не спальня Демидова. Место совершенно не знакомое... Взгляд натыкается на рубашку, висящую на дверце шкафа с полицейскими нашивками и погонами... Фух, ты ж Господи! Я же встретила Рому в больнице! Ума не приложу, что он там делал, но я так благодарна ему за поддержку... Не знаю, как бы я пережила это все и справилась, если б не он... Наверное он привез меня к себе, когда я отключилась. Колотящиеся сердце моментально успокаивается. Только собираюсь встать, как дверь распахивается и в спальню влетает и сам мой спаситель... — Блин, мелкая, напугала. Ты чего так орёшь? Дар речи пропадает, когда я утыкаюсь глазами прямо в его обнаженную грудь, вся левая половина которой забита татуировкой огромной клыкастой, шипастой твари, разинувшей пасть в жутком оскале... Длиннющий хвост обвивает пояс и уходит вниз под ремень светлых джинсов... Его темные волосы растрепались, а голубые глаза просвечивают меня насквозь, будто лучи рентгена, когда я спешу отвернуться, отчаянно краснея, когда он подходит вплотную, поднимая меня с пола... — Ты чего это тут расселась? Для этого есть определенные предметы мебели. Он опускает меня обратно на кровать, подходя к шкафу и беря свою рубашку. На мне же та же самая одежда, что и.... А спрашивается когда? Это все ещё тот же вечер или уже следующий день? Словно в ответ на мои мысли мужчина отдергивает в стороны темные шторы блэкаут и я вижу, как рассветные лучи солнца пытаются пробить себе путь сквозь тяжёлые снеговые облака... Значит все таки утро. Я и правда так долго спала... — Э...доброе утро. — пробормотала, не зная, что ещё сказать. Рома повернулся ко мне, надев рубашку, но не застегиваясь, сложил руки на груди, оперевшись бедром о подоконник и задумчиво меня рассматривая. — Доброе? Возможно. Для меня. А что насчёт тебя? Какое оно для тебя? — Самое паршивое в моей жизни... На глаза наворачиваются слезы. Опускаю голову вниз, чувствуя лёгкое прикосновение к подбородку... Рома опускается напротив меня на корточки и поднимает мое лицо вверх. Я снова смотрю прямо в его голубые глаза... В данный момент абсолютно серьезные. Не к месту вспоминаю, как ночью плакала навзрыд, а он лежал рядом, держа меня в своих руках, убаюкивая... Как неловко то! Вот гадство! Роман, замечая мое изменившиеся лицо, склоняет голову набок, усмехаясь и поднимаясь на ноги. — Давай ка, девочка моя, поднимайся, умывайся и ползи на кухню завтракать. Заодно поговорим... У меня не так много времени, а я ещё хочу услышать твой рассказ, пока никому ещё не приспичило скоропостижно скончаться и меня не вызвали. Он вышел в коридор, и я тоже побрела в ванную. Слава матушке вселенной дверь была одна напротив арки в гостиную и мне не пришлось блуждать в просторах лабиринта, как у Максима. Взглянув на себя в зеркало, я чуть было снова не заорала от ужаса. Волосы, как у бабы яги, тушь размазалась, а глаза — мечта наркомана! Красотка, ничего не скажешь. Умывшись и кое как затолкав непослушные, волнистые пряди в пучок на затылке, отправилась на кухню, где застала своего полицейского у окна, задумчиво пускающего белые колечки сигаретного дыма в приоткрытую створку... — А твоя девушка или жена не будет против того, что я здесь? С интересом спросила, внаглую усаживаясь за стол. Почему то с ним, когда первая утренняя неловкость прошла, я чувствовала себя свободно и уверенно, будто знаю его всю жизнь, а не познакомилась всего месяц назад. Сейчас, в домашней обстановке и в небрежно расстёгнутой рубашке, он казался намного моложе, будто бы одного с нами возраста. И только цепкое выражение прищуренных глаз выдавало десятилетнюю разницу. — Если это тонкий ход, чтобы выяснить мое семейное положение, то вынужден тебя расстроить, а может обрадовать, это уж на твое усмотрение, но у меня нет ни того ни другого. Работа моя единственная любовь. Пока что. — Правда? Но почему? — я искреннее удивилась, размешивая сахар в кружке и снова изучая его сквозь ресницы. Просто немыслимо, что у такого парня и не было девушки! — Покочену. Слушай, мелкая, я конечно чертовски польщён таким искренним интересом к моей скромной персоне, но давай ка сменим тему. Я хочу поговорить о тебе. Так ты расскажешь, что ты делала в больнице и что произошло? — А ты там откуда взялся? — Одна девушка из вашего университета поступила в реанимацию с тяжкими телесными. Хотел узнать, когда она придет в себя и как скоро можно будет поговорить с ней. Итак, я слушаю.