После ужина он снова сходил к ее номеру, постучал и предсказуемо не получил ответа. Администраторы ее тоже не видели. Просто смириться и ждать Марат не мог, он вообще плохо смирялся с обстоятельствами. На проблему он привык отвечать действиями, а потому сразу направился к руинам первого корпуса, где все еще работали спасатели. Он без особых проблем нашел хмурого бородача, который вроде как знал Полину лучше других. Марат объяснил ему, что произошло, однако спасатель не удивился. – Значит, ходит где-то, – только и сказал он. – Ей на месте не сидится, она сама к людям подходит, а не в кабинете их ждет. – Это понятно, но подходить к людям она может только на территории отеля, а ее здесь нет. – Ну так позвони ей. Телефон дать? – Телефон я уже раздобыл, – признал Марат. – Только это бесполезно: он отключен. – Мог разрядиться. – Мог. Но только не нравится мне все это… Спасатель должен был понять его, любой друг, пусть и не близкий, уже начал бы волноваться. Но бородач почему-то разозлился еще больше: – Что ты к ней вообще лезешь? Захотела и уехала куда-то. Полина со всем способна справиться сама, нечего над ней кудахтать. – Ты настолько хорошо ее знаешь? – Я ее бывший муж – конечно, я ее хорошо знаю! Такого Марат почему-то не ожидал, но и шокирован не был. Ну муж и муж, что с того? Очевидно же, что Полине не восемнадцать, у нее есть определенная история, в которой Марат вообще не хотел копаться. – Если знаешь, скажи, где она. – Там, где ей хочется быть. Тебе-то что? Она, кстати, и сейчас замужем. Если вдруг ты на что-то надеялся. Этот разговор все больше раздражал Марата, да и толку от болтовни не было. Майоров торопливо попрощался с бородачом и направился прочь, спиной чувствуя неприязненный взгляд. Сгущались сумерки, перерождавшиеся в темноту. Насекомые в кустах стрекотали с каким-то особенным торжеством. В воздухе витал дурманящий аромат цветов, непонятно, каких именно – возможно, всех сразу. Многие туристы, уже дождавшиеся печальных новостей и опознавшие погибших, покинули отель. Аэропорт окончательно привели в порядок, прежний график восстановился, так что улететь теперь было несложно. В «Пайн Дрим» оставались те немногие, чьих близких еще не нашли, или родственники людей, оказавшихся в больнице. Эти постояльцы большую часть времени проводили в номерах, гуляющих на аллеях оказалось совсем немного. Сначала Марат искал Полину активно – спрашивал о ней всех, кого мог. Коллеги не представляли, куда она направилась. Александр Зотов сослался на занятость и убежал, даже не дослушав вопрос. Охранники старательно делали вид, что не понимают ни по-русски, ни по-английски, хотя Марат знал, что все они прекрасно понимают. Потом поиски, не принесшие результата, перешли в пассивную и вроде как бессмысленную фазу: Марат просто наматывал круги по аллеям. Он то и дело подходил к окнам номера, принадлежащего Полине, но они оставались темными. Майоров понимал, что это глупо, что ему следовало бы уже отправиться к себе и лечь спать, он ведь никому ничем не обязан. Однако он просто не мог, знал, что заснуть не получится, лежать на месте будет почти нестерпимо, а движение снимет хотя бы часть беспокойства. Движение – это такой обман сознания: оно убеждает мозг, что борьба идет, хотя результата нет и не будет. Марат уже ничего не ждал, когда Полина наконец появилась. Только вот она двигалась не со стороны аллей, не от корпусов и даже не от заповедника. Полина шла по дорожке, ведущей к лесу – мрачному, замершему на довольно крутых холмах, никак не располагающему к прогулкам. Да она и не выглядела как человек, который просто гуляет. Марат издалека увидел белую повязку у нее на голове, засохшие пятна крови, пусть и небольшие, на светлом платье, грязь и пыль на подоле. Полина казалась измученной, и он понятия не имел, что с ней произошло. Он гадать и не собирался. Минута – и Марат уже подошел к ней; Полина шарахнулась от него, хотя на призрака сейчас была похожа она. – Ты что здесь делаешь? – пораженно прошептала она. – Тебя жду. Я тут чуть с ума не сошел! Затасканная фраза впервые на памяти Марата оказалась правдивой, разве что слегка преувеличенной. Рассудок он потерять не рисковал, но нервы расшатал неслабо. – Зачем ты меня ждал? – нахмурилась Полина. – Мы же не договаривались… – Тебя нет весь день, телефон отключен, никто тебя не видел… Дай подумать: есть ли в этом причина для беспокойства? – Что тебе до меня? – Сам не знаю, – пожал плечами Марат. – Хочешь послать меня – давай, вроде как имеешь право. Но я бы все-таки предпочел получить пояснение… Только с этим можно подождать. С тобой точно все в порядке? К врачу не нужно? – К врачу не нужно, а вот за кофе буду благодарна. И что-нибудь сладкое. День выдался дурноватый. – Это можно устроить. Бросать ее здесь одну Майоров не собирался. Он позволил ей пройти шагов десять, но быстро заметил, что она хромает. Да и понятно, почему: ее кеды не были созданы для долгих прогулок. Марат без труда подхватил свою спутницу на руки, ей только и оставалось, что удивленно охнуть и инстинктивно обхватить руками его шею. – Ты что делаешь? – поразилась Полина. – Оказываю дружеское содействие. – Да я в порядке, честно… – Да? Насколько приятно сейчас будет снова перенести весь свой вес на ноги? Видимо, ноги она стерла даже сильнее, чем предполагал Марат, потому что сдалась быстро: – Ладно, неси! Она оказалась на удивление легкой – наверняка легче, чем сама предполагала. Нести ее было нетрудно, хотелось разве что прижать к себе сильнее, однако Марат сдерживался. Он чувствовал, что она напряжена, и не хотел злоупотреблять ее доверием. Да и слова бородача о том, что Полина замужем, весьма некстати всплыли в памяти. Вроде как это не было новостью, Марат видел кольцо на ее пальце, и все же воспоминание отказывалось уходить, кружило рядом, как назойливый комар. Майоров собирался отнести ее к корпусу, чтобы она вернулась к себе, но в номер ей пока не хотелось, и они свернули к беседке. Там он оставил Полину, а сам направился к бару, где добыл для нее кофе со сливками и тарелку с маленькими шоколадными пирожными – выбор тут был невелик. Когда он вернулся, Полина не спешила принимать подношения или заводить разговор. Она смотрела на него долго, так, как в момент их предыдущего разговора, закончившегося не слишком приятно. Словно проводила мысленное заседание суда, на котором Марату доставалась незавидная роль обвиняемого. Вот только в чем? Он, как ни старался, не мог вспомнить, чем оскорбил ее или кого-то еще. Наконец Полина вынесла приговор. Она улыбнулась Марату даже теплее, чем раньше. – Спасибо тебе. Я была уверена, что никто не заметит мое отсутствие, не должен был заметить… Если бы знала, может, добралась бы раньше. Дорога домой короче, когда тебя ждут, ты не находишь? – Меня тоже обычно никто не ждет, – усмехнулся Марат. – Но я бы все-таки хотел узнать, что с тобой произошло. Видимо, мысленный приговор оправдал его по всем статьям, потому что Полина снова доверяла Марату. Она рассказала все – про плакат на русском, свою догадку и решение съездить в поселок. Когда она дошла до той части истории, где у машины отказали тормоза, Марат почувствовал, как страх в душе сливается с гневом. Полина пыталась свести все в шутку, она считала, что это несчастный случай. А вот Марат в такое поверить не мог. Потому что был наркотик в крови Федора Михайловича, был олеандр на кухне… Да, отказавшие тормоза могли стать случайностью, машины тут далеко не элитные. А могли и не стать. И, скорее всего, никакой случайности не было. Потому что сегодня, когда Марат попытался расспросить Зотова о Полине, этот колобок укатился прочь. Если упрекнуть его открыто, он наверняка со своей крысиной улыбочкой начнет утверждать, что не услышал, не так понял и ни в чем не виноват. Но он должен был хоть как-то отреагировать на ее имя! Так что вряд ли произошла случайность… Она могла умереть там, как уже умер старик. Злость и страх в душе крепли. Хотелось сесть поближе к Полине, обнять ее, закрыть… а нельзя. Голос в памяти снова начнет трепаться про ее мужа. Да и она не так поймет, от репутации ловеласа не убежишь. Полина наверняка переменит решение мысленного суда и уйдет до того, как Марат успеет ей объяснить, что обнять ее и потискать фанатку – действия разные, и разницу эту он видит. Поэтому он не сделал ничего и бурю пока держал в себе. А Полина уже перешла к той части истории, в которой она отправилась в лес. Несмотря на все подсказки Лайлы, не слишком информативные, между прочим, она все-таки заплутала. К тому же головокружение вынудило ее укрыться в тени и переждать пару часов жары, а потом продолжить путь. Вот из-за этого Полина и добралась до отеля так поздно, хотя изначально рассчитывала попасть сюда к ужину. Когда она замолчала, желание обнять ее вернулось. В темноте она казалась младше своих лет, какой-то непередаваемо хрупкой, способной сломаться, замерзнуть, если ей не помочь… И он даже готов был попробовать, на свой страх и риск, да просто не успел. Крик, отчаянный, громкий, наполненный болью, вырвался откуда-то из переплетения центральных аллей и раненой птицей поднялся к небесам. * * * Дурдом, а не отель. И даже если учитывать, что это место трагедии, все равно дурдом. У Бориса случались разные задания – опасные, нервные, спокойные. Но все они были предсказуемы, даже угрозу он мог предугадать и подготовиться к ней. А тут что? Он вышел на балкон своего номера уже перед сном, хотелось подышать свежим воздухом, и услышал дикие крики, разносившиеся над территорией отеля. Причем услышал не только он: Борис видел, как из корпуса выскочили охранники, стали настороженно оглядываться по сторонам, пытаясь понять, откуда доносится звук. Можно было оставить все им, не высовываться из комнаты, сделать вид, что он уже заснул, а тревожные новости узнать завтра и показательно удивиться. Но Борис так не мог. Он не для того стал спасателем. Он выскочил из отеля и сразу же понял, откуда долетают крики. Голос был мужской, а вот знакомый или нет – не поймешь. Все знакомые обычно общались с Борисом спокойно, а не орали от боли. Да и не важно, кто это, спасатель готов был помочь кому угодно, даже тому клоуну, который повадился крутиться рядом с Полиной. Только вот помощь понадобилась не ему. Борис добрался до места происшествия одним из первых, потому что охранники метались и двигались неуверенно, а он сразу определился с направлением и бежал вперед. В тусклом свете фонаря он увидел грузную фигуру, извивающуюся на земле. Александра Зотова теперь можно было узнать в основном благодаря полноте, которой тут только он и отличался. Одежда и лицо менеджера были залиты кровью, лицо сильно покраснело от крика, а еще он прижимал руки к глазам. Борис пытался понять, что с ним случилось. Кровь была повсюду, однако совсем немного – маленькие темные пятна. У Зотова спросили, что произошло, но он был в шоке и только перестал вопить, говорить он пока не мог. Неожиданно из темноты выскользнули Полина и клоун – вместе, и клоун поддерживал ее… Какого черта вообще? Это открытие даже отвлекло Бориса от трясущегося на земле Зотова. А вот Полина по сторонам не смотрела, ее взгляд был направлен на пострадавшего. Она и догадалась, что с ним произошло: – Похоже, в опунции упал в темноте или по пьяни. Она сказала это – и все сошлось. Неподалеку располагалась большая клумба с роскошными, выше человеческого роста, опунциями. Колючие растения не были огорожены, но это казалось ненужным, их сложно не заметить. Похоже, Зотов действительно был пьян или оступился на лестнице, расположенной неподалеку от клумбы… или его толкнули. Борис вспомнил собственное падение на складе и невольно напрягся. И все равно было непонятно, почему Зотов так вопил. Да, он получил множественные колотые ранки, но совсем неглубокие, иглы у опунции покороче и послабее, чем у иных кактусов. Неужели он настолько нежный? Успокаиваться Зотов не спешил, он сдавленно хрипел на земле. Пока остальные пытались сообразить, как помочь, подбежал здешний доктор, осмотрел, быстро крикнул что-то охраннику, тот достал телефон и начал трясущимися руками набирать номер. – Похоже, он поранился случайно, но, пытаясь вырваться, измазался в соке олеандра, – пояснил медик по-английски. – Сок попал в раны, это плохо… – Мы можем чем-то помочь? – спросила Полина. – Нет, я сделаю укол… Сока попало совсем немного относительно массы тела, должен выжить!