– Неплохая мысль. – Но Мирэллу изумило, что от этого предложения ее захлестнула волна неудовольствия. Она осознала, что ей очень не хотелось жить в одном домике с Луизой. – Но сперва, – сказала Луиза, – мне нужно еще выпить. – Она вошла в помещение, и Мирэлла ненадолго осталась одна, затем подошла некая женщина попросить огоньку и взамен предложила Мирэлле предсказать ее будущее. Как было велено, Мирэлла вытянула руки ладонями вверх, чувствуя неловкость от того, что они дрожат. Как она могла так внезапно, начисто разлюбить Луизу? Как мог человек из туннеля в Огайо всплыть спустя столько лет в Нью-Йорке? Как могла умереть Винсент? Гадалка положила руки поверх ладоней Мирэллы, почти касаясь их, и закрыла глаза. Мирэлле понравилось украдкой наблюдать за ней. Гадалка оказалась старше, чем поначалу подумала Мирэлла. Ей было за тридцать. На лице проступали первые морщинки. Она носила сложную комбинацию шарфов. – Откуда вы? – спросила она. – Из Огайо. – Нет, откуда вы родом? – Все равно из Огайо. – O, мне показалось, я услышала акцент. – Акцент тоже из Огайо. Глаза гадалки были все еще закрыты. – У вас есть тайна, – сказала она. – А у кого нет? Ее глаза распахнулись. – Раскройте мне свою тайну, а я вам – свою. И мы никогда больше не увидимся, – сказала она. Заманчивое предложение. – Ладно, – согласилась Мирэлла. – Но вы первая. – Моя тайна в том, что я ненавижу людей, – очень искренне сказала женщина, и в первый раз понравилась Мирэлле. – Всех? – Всех, за исключением, может, троих, – ответила она. – Ваша очередь. – Моя тайна в том, что я хочу убить человека. – Неужели правда? Мирэлла не была уверена. Нечто правдоподобное в этом было. Гадалка впилась глазами в Мирэллу, словно выпытывая, не шутит ли она. – Кого-то конкретно? – спросила она, неуверенно улыбаясь… Вы ведь шутите? Признайтесь, что шутите. Но Мирэлла не улыбнулась в ответ. – Да, – сказала Мирэлла. – Кого-то конкретно. – Определенность пришла, как только она это произнесла. – Как его зовут? – Джонатан Алькайтис. – Когда в последний раз она произносила его имя вслух? Она повторила его еще раз, на этот раз тише. – Вообще, может, мне просто хотелось бы поговорить с ним. Не знаю. – Весьма большая разница, – заметила гадалка. – Да. – Мирэлла зажмурилась от ночного неба, гула вечеринки, пахучего сигаретного дыма и от лица гадалки. – Пожалуй, придется определиться. – Хорошо, – сказала гадалка, – ну, спасибо за огонек. – Она ускользнула от Мирэллы в дверь, как в портал, ведущий в затерянный мир, и исчезла в гуще вечеринки. Вечер выдался холодным, и над Нью-Йорком сияла луна. Мирэлла постояла, глядя на нее, потом присоединилась к вечеринке, которая напоминала виденный однажды сон – абстрактные цвета, смятение, огни. Луиза танцевала в гостиной. Мирэлла понаблюдала за ней, затем вошла в толпу. – Голова разболелась, – сказала Мирэлла. – Я, наверное, пойду. – Луиза поцеловала ее, и Мирэлла поняла, что все кончено. Она не испытывала никаких чувств. – Позвони, – сказала Луиза. – Адью, – попрощалась Мирэлла, уходя сквозь толпу, а Луиза, не знавшая французского, не поняла тайного смысла сказанного и послала ей воздушный поцелуй. III. Последнее книжное турне на Земле / 2203 год Первая остановка книжного турне пришлась на Нью-Йорк, где Оливия провела автограф-сессии в двух книжных магазинах, затем нашла часок прогуляться по Центральному парку перед ужином, который давала в ее честь торговая сеть. Овечий луг в сумерках: серебристый свет, влажные листья на траве. В небе роились низколетящие воздушные суда, а вдалеке огни рейсового корабля кометами взмывали вверх в сторону колоний. Оливия остановилась на мгновение, чтобы сориентироваться, затем направилась к древнему двойному силуэту «Дакоты». За ним возвышались стоэтажные башни. В «Дакоте» Оливию ждал новый рекламный агент Аретта, которая отвечала за проведение всех мероприятий в Атлантической Республике. Аретта была немного моложе Оливии, и ее почтительность раздражала Оливию. Когда Оливия вошла в вестибюль, Аретта быстро встала, и голограмма того, с кем она разговаривала, погасла. – Хорошо прогулялись по парку? – спросила она, заранее улыбаясь положительному ответу. – Спасибо, замечательно, – сказала Оливия. Она не стала добавлять: «Мне захотелось жить на Земле», – потому что когда последний раз она доверительно поговорила с менеджером, ее слова были повторены за ужином: «Вы знаете, что сказала мне Оливия во время поездки? – взахлеб сообщила библиотекарь в Монреале сидевшим за столом библиотекарям. – Она сказала мне, что немного волнуется перед выступлением!» Так что теперь Оливия взяла за правило ни с кем не делиться никакими сведениями, даже отдаленно напоминающими личные. – Хорошо, – сказала Аретта, – нам, наверное, пора выходить. Это в шести-семи кварталах отсюда. Может, нам..? – Я бы с удовольствием прогулялась, – сказала Оливия, – если вы не против. – Они вместе отправились в серебряный город. Неужели Оливии захотелось бы поселиться на Земле? У нее не было однозначного ответа. Всю свою жизнь она прожила на ста пятидесяти квадратных километрах второй лунной колонии, изобретательно названной «Колония‑2». Она считала ее прекрасной – Колония‑2 была белокаменным городом с островерхими башнями, трехполосными улицами, сквериками, кварталами, где высокие дома сменялись приземистыми, с миниатюрными лужайками, рекой, протекавшей под пешеходными аркадами, – но есть своя прелесть и в стихийных городах. Колония‑2 умиротворяла своей симметрией и упорядоченностью. Порядок порой бывает безжалостным. В тот вечер в очереди за автографами после лекции в Манхэттене некий молодой человек присел, чтобы его глаза были примерно на одном уровне с Оливией, и сказал: «Я принес книгу для автографа… – его голос немного дрожал, – но на самом деле я хочу признаться, что в прошлом году ваше произведение помогло мне пережить трудный период в моей жизни. Я вам очень признателен». – O, благодарю вас, – произнесла Оливия. – Польщена. – Но в такие моменты слово «польщена» всегда звучало неуместно, неискренне, как будто она, Оливия, лицедействует, фальшиво исполняя роль Оливии Ллевеллин. – Все мы иногда фальшивим, – сказал отец на следующий вечер по дороге из Денверского воздушного терминала в городок, где он проживал с ее матерью. – Да, я знаю, – сказала Оливия. – Я не склонна думать, что это такая уж насущная проблема. – Собственная жизнь представлялась Оливии свободной от насущных проблем. – Правильно, – улыбнулся отец. – Полагаю, жизнь у тебя сейчас немного сумбурная. – Разве что чуть-чуть. – У Оливии было сорок восемь часов на свидание с родителями до возобновления турне. Они проезжали мимо сельскохозяйственной зоны; по полям ползали громадные роботы. Солнце светило здесь резче, чем дома. – Я благодарна и за такую жизнь, какой бы сумбурной она ни была. – Разумеется. Наверное, скучаешь без Сильвии и Диона. – Теперь они проезжали по предместьям городка, где жили ее родители, а именно сквозь заводской квартал, в котором ремонтировали роботов. – Просто я стараюсь не задумываться об этом, – сказала Оливия. Заводская серость уступала место ярко выкрашенным магазинчикам и домам. Часы на городской площади сверкали на солнце. – Расстояния невыносимы, если все время о них думаешь. Отец не отрывал глаз от дороги. – Приехали, – сказал он. Они свернули на улицу ее родителей, и вот, совсем близко, в дверях стояла мама. Оливия выскочила из автолета на воздушной подушке, как только тот остановился, и бросилась в объятия матери. Ни в тот момент, ни за двое суток, проведенных с родителями, она не стала спрашивать: «Если расстояния невыносимы, то почему вы живете так далеко от меня?» Родительский дом нельзя было назвать домом детства Оливии – дом ее детства продали спустя несколько недель после ее отъезда в колледж, когда родители решили на старости лет обосноваться на Земле, – но здесь царило умиротворение. – Как я рада тебя видеть, – прошептала ей мать на прощание. Она обняла Оливию на мгновение и погладила по голове. – Скоро вернешься? Автолет с водителем, нанятым одним из североамериканских издателей, дожидался напротив дома. Вечером ее ждала встреча с читателями в книжном магазине в Колорадо-Спрингс, а ранним утром она улетала на фестиваль в Дезерете. – В следующий раз привезу Сильвию и Диона, – пообещала Оливия, и турне возобновилось. Парадоксы книжного турне: Оливия ужасно скучала по мужу и дочери, но наслаждалась одиночеством на пустынных улицах Солт-Лейк-Сити в половине девятого утра в субботу на осеннем воздухе под щебетание птиц в сияющем белом свете. Есть своя прелесть в созерцании чистого синего неба, когда знаешь, что это не купол. На следующий день в Республике Техас ей снова захотелось прогуляться, потому что на карте ее отель – «Ла Квинта» был отделен парковкой от такого же отеля «Ла Квинта» – был прямо через дорогу от скопления ресторанов и магазинов. Только карта не показывала, что дорога-то на самом деле была восьмиполосным скоростным шоссе без переходов, по которому непрерывно неслись современные автолеты, и лишь изредка – по-стариковски упрямые колесные пикапы. Так что ей пришлось прогуливаться вдоль шоссе, а рестораны и магазины сияли, как миражи, по ту сторону. Перейти туда без риска для жизни было немыслимо. Она и не стала. Вернувшись в отель, она почувствовала, как что-то царапает ей лодыжки. Она посмотрела вниз: ее чулки были проколоты крохотными колючками, поразительно острыми черно-коричневыми звездочками, похожими на миниатюрные лезвия, которые нужно было вытаскивать очень осторожно. Она разложила их на столике и сфотографировала во всех ракурсах. Колючки были настолько идеально твердыми и блестящими, что казались изделием биотехнологий. Разломив одну из них, она убедилась, что они настоящие. Нет, слово «настоящие» не подходило. Все, к чему можно прикоснуться – всамделишное. Она же увидела, что они выросли, оторвались от какого-то таинственного растения, которое не произрастает в лунных колониях, поэтому она завернула несколько штук в чулок и тщательно запрятала в чемодан, чтобы подарить пятилетней дочурке Сильвии, которая любила собирать такие штучки. – Ваша книга меня очень смутила, – призналась женщина из Далласа. – Столько сюжетных линий в повествовании, столько персонажей, и я все ждала, когда же они пересекутся, но они так и не пересеклись. Книга просто кончилась. И я подумала, – она находилась далеко, в затемнении зала, но Оливия видела, как она жестикулирует, перелистывая книгу и недосчитываясь страниц, – я подумала: «Что? В книге страниц не хватает?» Она просто кончилась, и все. – Хорошо, – сказала Оливия. – Уточним ваш вопрос… – Я это… ну… просто… – замялась женщина. – Вопрос в том, что… – Она развела руками, как бы призывая на выручку, как бы говоря, слов нет, куда они все подевались…