* * * В одном из отелей — адрес дала ей баронесса — ее поселили без регистрации, как служащую центрального французского офиса, приехавшую в город для оценки инвестиционных возможностей. Об этом позаботился любовник баронессы, которому принадлежал этот отель, как и многие другие по всему миру. Хоть что-то от него — было полезное. Оказавшись в номере — она заперла дверь на ключ, первым делом собрала и зарядила Глок. Сунула его под подушку. Только потом она приняла душ и уснула… * * * Проснулась она следующим утром. Французское, до пола окно было приоткрыто, шевелилась занавеска, в номере было холодно — но не для нее, привыкшей плавать в холодных озерах у подножья андских гор. Она соскользнула с кровати и подошла к окну. Город был перед ней. Одесса. Она не любила этот город, как любили его многие другие — поэты, певцы, авантюристы и романтики. Не любила, потому что помнила его грязную изнанку. Но теперь она была кем угодно — графиней Мерседес де Сантьяго, Верой Кочергиной, прописанной в Москве, Алиной Грищенко, прописанной в Киеве, Рахиль Фридман с пропиской в Тель-Авиве — но только не той, кем она была на самом деле. Прошлого больше не было. А было настоящее. В котором у нее в руке был Глок из которого она попадала в бегущего человека с пятидесяти метров — в десяти случаях из десяти. В дверь постучали. Она автоматически спрятала пистолет за спину. — Уборка номеров… — Я сейчас оденусь. Про себя, она подумала, что надо найти место, где хранить пистолет. Не дай Бог, найдет горничная. Оценка инвестиционных возможностей и пистолет Глок — мало совместимы… 15 апреля 201… года. Хорватия, Пула Следующий раз — Ангел встретился с Ибрагимом в Пуле … Пула — уникальный город, долгое время бывший итальянским и отошедший к Югославии по итогам Второй мировой войны — а теперь принадлежащий Хорватии, долгое время он был частью Истрии — старой римской провинции. В этом городе родилась Лаура Антонелли — самая известная актриса итальянского эротического кино двадцатого века. Это бывший главный порт Австро-Венгерской империи, именно здесь — впервые в военной истории в 1918 году итальянскими боевыми пловцами был подорван австрийский линкор. Но теперь — город жил мирной жизнью, мирной и… преступной. И Ангел — знал задворки Пула как мало кто за пределами Хорватии. Потому что именно здесь, в Пуле — в течение многих лет была размещена секретная станция ЦРУ, занимавшаяся подрывными операциями во всем Средиземноморье. По странному стечению обстоятельств — именно через Пулу, не через южнее расположенные, более удобные города — шел наркопоток из Ливии по открывшемуся после падения Каддафи каналу. Совпадения, заставляющие обратить на это внимание… Оставив катер в Белграде — Ангел взял машину, и на следующий день уже был в Пуле. Гнал всю ночь, рискуя жизнью — но Бог сохранил его на узких, балканских дорогах. И уже утром — он въезжал в Пулу, город, в котором сохранились еще следы некогда могущественных, а теперь канувших в лету империй. Ангел обожал империи. Империя — это лучшее из придуманного человечеством, высшая форма государственного устройства, являющаяся формой мирного сосуществования и сотворчества нескольких народов в одном государстве. Империя — всегда имеет цель, некую путеводную звезду, к которой и идет несмотря ни на что? А какую цель имеют сегодня маленькие, часто нищие национальные государства? Просто выжить? Преимущество империй — доказывается хотя бы тем, что их сейчас нет. Нет — и что в итоге? Австро-Венгерская Империя, потрясающей сложное и красивое государственное образование — было разорвано на куски по Версальскому договору на десяток маленьких, ни к чему не способных государств. Все эти государства — одни за другим выбрали себе тиранию, а потом покорно легли под Гитлера. И одному Богу известно, сколько крови и слез было пролито во время безумного, бессмысленного раздела единой страны. Ведь люди привыкли жить в едином пространстве, границы часто проводились там плохо, что народы оказывались во враждебном окружении. Вот, ты жил в одной, общей стране — и вот тебя от твоих соплеменников отделяет граница, потому что кто-то так решил. Как это принять? Эта земля, разорванная на куски Югославия. Кому это было нужно? Кто ответит за трагедию того же Ибрагима, дочь которого вырастили в ненависти к родному отцу? И сколько здесь таких трагедий? А ведь каждая — как мина в земле, ждущая своего часа… Ирак. Он был в Ираке. Воевал в Ираке. Провел там три страшных года, когда шла гражданская война, когда каждое утро начиналось со сбора трупов на улице — похищенных и убитых людей обязательно выбрасывали на улицу рядом с тем местом где они жили — как устрашение и предупреждение еще живым. Семь — десять трупов за ночь — было нормой даже не для Багдада — а для одного его района. Они тоже и воевали, и убивали. Но Ангел еще и пытался понять — а почему так? Откуда берутся бездны ненависти и звериной, нечеловеческой злобы, заставляющей бывших торговцев, жестянщиков и крестьян делать то, что они делали. Как могло прийти в голову нормальному человеку взять дрель и наматывать на нее кишки другого человека — а потом оставить умирать. Как могло прийти в голову группе боевиков остановить автобус и расстрелять всех, у кого было имя Али — просто за то, что у них было такое имя? А ведь это не самое страшное из того что он видел. И один старик, настолько старый, что он помнил, как начиналось, сказал ему: когда была Османская Империя — мы все жили в мире… Безумная, бессмысленная вражда. Национализм малых наций, более опасный, чем большой — ввиду слабости. И наконец — бессмысленность. Бессмысленность существования — что может сделать малое государство? Может ли оно проложить дороги, которыми будут пользоваться и через тысячи лет как Рим? Нет. Может ли оно дать всему миру римские законы, календарь, имена, образ жизни? Нет. А что вообще может малое, национальное государство — такое как Хорватия? Принимать корабли с туристами и из последних сил поддерживать собственную самобытность какими-то дурацкими, из пальца высосанными фестивалями? Не мало? Ровно в нужный момент — он оказался у дороги, ведущей в порт — и тут же рядом затормозил старый грузовик. Ибрагим приветственно махнул рукой с пассажирского. — Залезай… Он покатили в порт. Дорога была разбитой — коррупция, как и везде на Балканах процветала, помноженная на разгильдяйство. — Кто продает? — Его зовут, так же как и тебя, Ангел. Только это болгарин и это его имя. Точнее — он македонец. — С македонцами связался? — Они мне должны. — А порт сейчас кто держит? — Лука. — Лука?! — Он самый. Он сильно поднялся после Ливии. Говорят, что он сумел прикарманить часть золота Каддафи… Ангел покачал головой. — Бывает же. — Да, у каждого своя война. Как говорят — война как родная мать? — Кому война, а кому мать родна. * * * В порту — они припарковались около черного джипа Фольксваген. Около него — стояли несколько человек, выделялся полноватый, как колобок джентльмен с типично турецкими усами и в феске. Он был не совсем болгарином — он был помаком, то есть болгарином, принявшим ислам. После Ливии — Боян решил стать солидным человеком на свой манер, связался с гюленистами и бог знает с кем еще, начал проповедовать возвращение Османской империи на Балканы. Что ж, у каждого — империя своя… — Боян… — Ибрагим… хвала Аллаху. А это кто с тобой… — Не помнишь? — спросил неизвестный… Торговец прищурился… заходящее солнце светило прямо в лицо. Потом — он вдруг начал стремительно бледнеть… — Мир тебе — сказал неизвестный на иракском диалекте арабского — моя религия предписывает мне прощать врагов своих. И я прощаю тебя, хоть ты этого и не заслуживаешь. — Но думаю, мы вправе рассчитывать на скидку — добавил Ибрагим. * * * Поздно ночью — с одного из пакгаузов в большую лодку — грузили мешки и ящики. Пулеметы, автоматы, снайперские винтовки, бронежилеты, гранатометы. Из необычного — только снайперская винтовка калибра 12,7, Черная стрела, которая использовалась еще в балканских войнах — при применении правильного боеприпаса она способна подбить бронетранспортер. Ночь была тихой, фонари порта — отражались в мутной, в нефтяных разводах воде. Где-то на берегу играла музыка, веселились люди — а тут в лодку грузили оружие в количестве достаточном, чтобы вооружить усиленное отделение. Боян — считал товар, чтобы получить за него цену. Достойную цену. Он не первый раз продавал оружие наемникам из ЦРУ, и знал, что они всегда достойно платят… Лодка — глубоко сидела в воде под тяжестью смертоносной стали, которую на нее погрузили… — Достаточно — наконец объявил тот, второй — сколько с нас? — Если в долларах, то вы набрали на… сто пять тысяч. — Сто — для ровного счета? Боян принужденно улыбнулся — опытный торговец, он знал, что так будет. Выбранное оружие тянуло на восемьдесят. — Договорились… Тот, второй — достал пару карточек. — Что это?