Три повозки рысью промчались по мостовым, остановилсь только у подъезда дома, где дежурил дворник. державший свою метлу на манер винтовки. Они, вчетвером, городовой держался чуть позади, подошли к дворнику. Фельдшер, молча со всеми поздоровался, и одел поверх костюма синий халат. – Ванир Ренатович Валиулин, дворник, – назвался мужчина в простой одежде и с белым фартуком и беспременной бляхой, – Будочник охраняет квартиру. – Надо ещё и санитаров из мертвецкой вызвать, – встрял Девяткин – Часа через два, – добавил Федюнин, – надо всё осмотреть на месте. – Пойдёмте, – тихо сказал Стабров. Они поднялись, но дверь квартиры была закрыта. Они позвонили, и дверь открыл мужчина в полицейской форме. – Вы кто будете, господа? – спросил он. – Полицейский чиновник Стабров Сергей Петрович, и это со мной. Господа Девяткин, Федюнин и Минаков и Шульце. Вы Данилин? – Так точно, Данилин Иван Ильич. Проходите. Жду вас с утра. Квартира была совсем неплохой, относилась к имуществу Шведско-датской телефонной компании «Эриксон» что в Милютинском переулке, предоставлявшей служебное жильё своим сотрудницам. Второй этаж четырёхэтажного здания, паровое отопление. – Пока постойте здесь, я должен всё осмотреть, – приказал полицейский чиновник, – ни к чему не прикасаться! Сразу же, по привычке, в лупу осмотрел замок. Следов взлома не было, ни царапин, ни сколов. Стабров сам одел тонкие замшевые перчатки, и зашёл на кухню. Керамическая плитка «в шашечку» на полу, большое окно, чистые стекла, дровяная печь с трубой, но небольшая. На плите бак с водой. Керосиновый примус, керосиновая же лампа стояли на столе. Несколько чистых медных кастрюль. Посуда уложена очень аккуратно. Продукты убраны в буфет- сыр и колбаса в вощенной бумаге, белый хлеб и булки. Кофейник стоял полный остывшего кофе, кофеварка лежала в мойке. Поднос с чашками, десертными ложками, сахаром в сахарнице, пирожными на блюде. То есть, до кофе дело так и не дошло. Он пересчитал, несколько раз, указательным пальцем, что было ровно семь чашек и блюдечек. В мойке – к несчастью, всю было чисто, грязной посуды – большой надежды сыщика не имелось. В ванной, тоже было чисто и ухожено. Присутствовал и чугунный ватерклозет, с бачком почти под потолком. – Девяткин! – позвал он помошника, – всё осмотреть, на полу, под столом на кухне. Затем на тебе туалет и ванная. И воду не спускать! – Понял, – грустно ответил полицейский, – залезу и в унитаз. Нам не в первой… – Господин Шульце! Сделайте фото всех помещений. Начните здесь. Фотограф кивнул. и поставил свою треногу в прихожей. И Стабров с Минаковым вошли в залу. Помошник быстро, карандашом, помечал замечания начальника. Комната была с задёрнутыми шторами, закрыты были даже форточки. Кроме кресел и стола в комнате имелся диван, и книжный шкаф. Свет электрической лампы на потолке был включен, и Сергею показалось, что на столе блеснуло что-то. Он взял лупу, и увидел отчётливый ободок, след от бутылки. Он приклеил этикетку, что бы это отметил фотограф. На столе находился и пакет с чаем, с красивой надписью на упаковке «Зелёная Черепаха». Чай многие пьют, как подумал Стабров. На этажерке были сложены странные предметы, одним из которых, как понял Стабров, была курильница для благовоний. Три колоды карт тоже лежали рядом. Ряд предметов, знакомых Сергею Петровичу, возможно, связанны с мейсмеризмом. Зеркало в комнате было занавешено чёрным бархатом. Здесь, за круглым столом, сидели не рыцари круглого стола, а семь трупов находились в лёгких креслах с подлокотниками, благодаря чему тела не упали на пол. Все были задушены, и у каждой на шее осталась верёвка с узлом. Обстановка, была, прямо скажем, пугающей. – Подождите, сейчас господин Шульце освободится. Нужно фото каждой убитой, и особенно, фото узла. Стабров обошёл каждую убитую. Руки девушек связаны не были, лежали на подлокотниках кресел спокойно. Ноги, тоже скрючены не были, то есть похоже, агонии перед смертью не было. Не было заметно, что бы жертвы сопротивлялись- не было никаких следов борьбы. Было совершенно непонятно происшедшее в квартире. Он зашёл в четыре комнаты – в каждой было по две кровати. Простая арифметика подсказывала, что должна быть ещё одна барышня. Полицейский призадумался, и опять посмотрел на узлы на шее. – Да это же морские! Черт, продольно- скользящий. Точно. Минаков, так и отметьте в описании орудий убийства. К работе приступил фельдшер Федюнин. Лысина Григория Ильича гордо блестела в свете лампы, когда он наклонялся над трупами. На его руках уже были резиновые перчатки, но тут даже Минаков и Девяткин отвернулся, когда вздыхая, фельдшер попытался увидеть цвет век и нёба убитых. Затем он измерил температуру тел, и позвал фотографа. Шульце, человек привычный, снимал, что ему было указано, быстро израсходовав коробку с фотопластинами. Специально для Стаброва он снял курильницу, зеркало и приборы для спиритизма. – Что скажете, фельдшер? – спросил полицейский чиновник. – Квартира неплохая. – Я об убитых. Их душили, а следов борьбы нет. Их отравили? – Нет, пожалуй, что нет. Усыпили. Затем, удушили. – Ничего не понимаю. Всё непонятно. Вы всё сделали? – Да. Как я закончу, можно увозить тела в судебный морг. И мне надо ехать тоже, получить заключение паталогоанатома. – Да, конечно езжайте. Господин Минаков, как увезут тела, немедленно сюда приведите управляющего домом с домовой книгой. И чтобы быстро сделал копию по этой квартире. И полные данные по проживавшим здесь девушкам. Фото, понятно, прижизненное каждой умершей. Хотя, сначала я сам пообщаюсь с управляющим. – Я понял, всё сделаю. – Андрей Сергеевич, посмотрите, есть ли какие документы в квартире. И письма, от кого угодно. Девичьи дневники и альбомы. Закладки в книгах. Здесь важны любые следы, важные и неважные. Я попробую пока поговорить с дворником. Авгиевы конюшни. Пятнадцатый подвиг Девяткина Судьба подчиненного- следовать велениям начальника, как думалось Девяткину. Поскольку он был чиновником более низкого ранга, чем руководитель, то он исполнял, притом добросовестно приказы руководства. Сейчас, взяв резиновые перчатки у Федюнина, он глубокомысленно погружал руки в воду этого чуда современной техники и быта. У него, собственно, в служебной квартире тоже имелось нечто подобное, но, конечно, не такое красивое. Он указательным пальцем провёл по ободку, и он задел за нечто твёрдое. Собственно, надеялся на нечто лучшее, прекрасное и удивительное. Может быть, бриллиант. Только откуда взяться в ватерклозете бриллианту? Он поднёс поближе к глазам находку, и его тайные надежды рухнули. Это не был завёрнутый в бумажку алмаз, и даже не сторублёвая бумажка. Хотя Девяткин прямо- таки любовно её расправил, но это оказался лишь трамвайный билет…Но, ради смеха он посчитал цифры, и билет оказался счастливым. – Съесть что ли? Бред… Андрей Сергеевич положил находку на чайное блюдце. Затем, подумав, он пошарил ловкими пальцами в вентиляционном отверстии. Поиски увенчались некоторым успехом – небольшой свёрток из оберточной бумаги. Дальше полицейский взялся шарить и под ванной, но больше ничего не удалось найти. Он был готов на жертвы ради начальника. Жест Стаброва с десятью тысячами рублей разбойника Жареного просто покорил его. Ему досталась целая тысяча, подарив затем много приятных минут. В числе прочего, Девяткин приобрёл так давно желанный им велосипед. – Федюнин! Ты ещё долго? – позвал он товарища. – Где- то час! – Александр Владимирович, нашли что – нибудь на кухне? – Увы, ничего нет! Руки в перчатках вспотели, и он с трудом снял эти резиновые изделия, и вытер пальцы салфеткой. Минаков посмотрел на находки товарища, и похлопал того по плечу. – Неплохо. Девяткин долго смотрел на соратника, ожидая если не смеха, то хотя бы улыбки. Нет, Александр Владимирович был очень серьёзен. – Тогда пойду… – Подожди. Ещё раз осмотрим комнату. Минаков кивнул, почесал щеку, и вошёл в комнату, где ещё священнодействовал Федюнин. Тела так и сидели на местах, с полураскрытыми ртами, словно застывшими в немом крике. Александр Владимирович уставился в одну точку, не желая смотреть на трупы. Девяткин же изучал в лупу курильницу. Остатков боаговоний он не увидел. Лишь в одном из двенадцати отверстий остался обломок ароматической палочки. Но рядом с бронзовой штуковиной не было пепла, не было пепла и на столе. Зеркало было со следами свечного нагара, и можно было понять, что рядом с итальянским роскошным предметом стоял шандал со свечами, которые и уронили парафин на стекло. – Курильницу обтирали, – заметил Минаков, – в мусорной корзине такой салфетки нет. Надо лезть в помойку. – А чего я? Я почти нырял в ватерклозет, – возмутился Девяткин. – Не плачь. Давай, монетку бросим. – Согласен. Минаков достал из кошелька три монеты, Девяткин выбрал пятикопеечную монету. – Орёл, – выбрал Андрей Сергеевич. – Я, значит, решка. И Минаков подбросил монету, и она глухо зазвенела об стол. Наконец, медный кругляш упал на спину орлом вверх. – Тебе повезло, – иронично похвалил друга Александр Сергеевич. Девяткин вздохнул, и опять надел резиновые перчатки. Он спустился вниз, прошёл мимо беседующих Стаброва и дворника. Перед ним стоял предмет его желаний, помоечный бак. Без лишних слов, Андрей Сергеевич атаковал его, словно Дон Кихот крылья ветряной мельницы. Он, конечно, не повис бессильно на стенке бака, как рыцарь из Ла Манча на решетке крыльев, но всё же, залёз туда глубоко, раскидывая отходы в стороны, словно норная собака роняет куски грунта. Но поиски всё же были успешны, и в руках Девяткина оказалась салфетка со следами благовоний. Опросы и допросы