— Я… думаю, это была девочка, чей шкафчик в спортивной раздевалке находится рядом с моим. Она узнала это от одноклассника, а тот — от кого-то еще. — Когда вы приехали в закусочную Ари, что вы там сделали? — Купили шаурму и ели прямо на улице. Там было несколько людей с нашей вечеринки у костра. — Кого вы там видели? Эми снимает невидимую нитку со своих леггинсов. — Я… не знаю. У меня разбегалось внимание. Ребята из моего класса и несколько старших. Трип Гэллоуэй. Он разговаривал с Даршем Раи. Э-э-э… Чейенна. Дасти. Кто-то еще. — Дарш был там? И ты не подумала сказать ему, что его младшая кузина бредет пьяная по мосту в темноте? Ты не подумала, что он может беспокоиться за нее? Она качает головой. — Ты никому не сказала, что видела Лиину? — Нет, а с какой стати? — Действительно, с какой стати? — с отвращением говорю я. — Она была чужачкой. Она не имела значения, верно, Эми? Девочка начинает рыдать. — Довольно! — рявкает Сара. — Эми уже извинилась. Она понимает, что совершила ошибку. — Она поднимается на ноги. — Беседа окончена. Сара провожает нас к выходу, плотно сжав губы. Когда мы выходим из дома, она говорит мне в спину: — Как насчет вашей дочери, Рэйчел? Она пришла домой в ту ночь? Я поворачиваюсь и смотрю на нее. — Мэдди сказала вам насчет гулянки у костра? Или она тоже солгала вам? Я продолжаю глядеть на нее. — Ну конечно, не сказала. Каждый за себя, да? Она захлопывает дверь за нами. Когда мы садимся в автомобиль, я говорю Люку: — Она выставляет меня дурной матерью, но я служу в полиции. Я последний человек в городе, которому будут рассказывать о незаконном сборище в лесу. Моей дочери и без того достается за то, что она из семьи полицейских. На нее давят сильнее, чем на других, чтобы она не проболталась. Я завожу двигатель и задом отъезжаю с подъездной дорожки. — Могу это понять, — отвечает он. Люк молчит всю дорогу до города. Потом, когда мы въезжаем в центр, — стеклоочистители скрипят, обогреватель работает на полную мощность, — он говорит: — Я проведу беседы с детьми, когда мы завтра поедем в школу. Я кошусь на него. — Потому, что моя дочь будет среди них? — Да. Меня пронзает укол беспокойства. Что-то начинает шевелиться под поверхностью. Что-то меняется. Я нутром чувствую это. Рэйчел Сейчас Четверг, 18 ноября. Наши дни Поздним утром я загружаю мой горный велосипед в багажник автомобиля. Грэйнджер до сих пор не вернулся и не позвонил. Погода резко меняется, и мне надо побыть на свежем воздухе, подумать и хотя бы частично сжечь накопленное физическое напряжение. Еще я хочу предупредить близких людей, связанных со старым уголовным делом. Мэдди не отвечает на звонки, поэтому я собираюсь заглянуть к ней домой перед встречей с моей старой подругой Эйлин. Пока я еду по извилистой дороге, снова слушаю фрагменты второго эпизода подкаста Тринити о Лине Раи. Тринити: Когда мать Лиины Раи сообщила об исчезновении ее дочери, сразу же поползли слухи. Сима Патель, одна из одноклассниц Лиины, которая поговорила со мной по телефону из Калгари, где она теперь работает менеджером по продажам, сказала, что каждая следующая история была страшнее предыдущей, пока их незрелые умы пытались заполнить пробелы. Сима: Наверное, нам хотелось утихомирить свои страхи, поскольку незнание может быть ужаснее, чем знание, даже самое тягостное. Частично это была жажда сенсаций. Наш городок тогда был очень скучным для подростков. Поэтому мы сочиняли безумные истории об исчезновении Лиины, словно театральное шоу, где один номер продолжает другой. Все началось с истории о нападении медведя, поскольку сначала казалось, что Лиина ушла в лес и никто больше не видел ее после запуска ракеты. Кто-то сказал, что медведь утащил ее, когда она пошла в самодельный туалет, установленный на тропе. Другие утверждали, что это была пума или волки. Некоторые считали, что она упала в расщелину, заросшую растительностью, и ее съели мелкие хищники. Потом какие-то умники заговорили об НЛО, связали это с запуском ракеты и стали рассказывать, что инопланетяне похитили Лиину для исследований. Некоторые говорили, что она сбежала с мужчиной, который шлялся возле костра. А может быть, она просто где-то спряталась. Лиина и раньше уходила из дома, она часто лгала. Она была бедной и завидовала популярным девочкам. И… в общем, она всегда говорила, что так или иначе сбежит из Твин-Фоллс, уедет из города. Я думала, что она наконец-то сделала это. Меня это впечатлило, поскольку, Бог ведает, мне самой хотелось убраться оттуда. Я ненавидела это место, ненавидела школу. Где-то через неделю до меня дошел слух, что она покончила с собой. И я решила, что это тоже возможно. Тринити: Когда пошли слухи о том, что тело Лиины плавает в реке? Сима: Кажется, дня за два до того, как ее нашли. Тринити: Кто запустил этот слух? Сима: Мы так и не узнали. И копы тоже. Тринити: Но кто-то должен был знать, что она мертва и плавает в реке. Потому что это было правдой. Сима: Сначала я подумала, что это очередная дикая выдумка. Но да… это была правда. Кто-то знал. Тринити: Вы хорошо знали Лиину? Сима: Я… нет, я почти не знала ее. Тринити: Я слышала, ваши родители были знакомы? Сима: Лишь потому, что они были родом из одной части Индии. Но мы не дружили семьями. Тринити: Похоже, вам не нравится эта тема. Сима: Если вы происходите из одного места, это еще не значит, что вы одинаковые. Людям нравится все красить одной краской. Но это предрассудки, основанные на цвете кожи или на культурном прошлом. Тринити: Вы хотите сказать, что отличались от Лиины в лучшую сторону? Сима: Это провокационный вопрос. Я отличалась от нее, и это все. У нас не было ничего общего. Лиина не вписывалась в компанию. Она не знала, как это делать. Тринити: Но вы знали. Сима: У меня были друзья. Я нажимаю на кнопку «стоп». Сейчас я приближаюсь к пригородам Твин-Фоллс, который разросся в десять раз за прошедшие двадцать четыре года, превратившись из придатка к целлюлозной фабрике и ресурса по добыче древесины в рекреационную Мекку для молодых семейных хипстеров со склонностью к отдыху на природе и удаленной работе. Мои мысли обращаются к Пратиме и к ее словам в спальне Лиины. Мы думаем, что бережем детей, когда велим им, что нужно делать, когда стараемся контролировать их. Мы думаем, что если занять их спортом, то они не попадут в беду. Но мы ошибаемся. Пратима была права. Я это знаю по собственному опыту. Мать может прилагать все силы, чтобы поддерживать нормальное общение с ребенком, но отношения все равно разлаживаются. Я сама была трудным подростком — вплоть до того времени, как не забеременела в двадцать два года и не родила Мэдди. Тогда я вернулась к родителям с протянутой рукой и просьбой о помощи, потому что у нас с Джейком не было ни работы, ни денег и мы попали в трудное положение. Джейк приехал на запад из Онтарио ради походов по горам, катания на лыжах и молодежных вечеринок. Я сразу влюбилась в него и присоединилась к нему как заядлая лыжница. Мой отец, который в то время уже был начальником полиции, помог Джейку найти работу на стройке у своего друга. А моя мама сидела с Мэдди, пока я проходила подготовку для службы в полиции. Благодаря отцу я поступила в полицейский отдел Твин-Фоллс, а Джейк в конце концов основал собственный небольшой строительный бизнес. С другой стороны, Мэдди никогда не сидела на одном месте, даже после того, как вышла за Даррена Янковски из своего класса. И родила двух девочек, моих внучек. Я поворачиваю на улицу, застроенную пригородными домами стандартного образца. Это один из новых городских кварталов, расположенный выше других на горном склоне. В конце тупика стоит прелестный двухэтажный дом Мэдди и Даррена, белый с зеленой отделкой. Джейк помог им построить его. Когда я замечаю дом, мышцы шеи непроизвольно напрягаются и начинает сосать под ложечкой. Я сворачиваю на подъездную дорожку, глушу двигатель и смотрю на дом с причудливыми мансардными окнами. Их сосед уже развешивает рождественские гирлянды на елке, растущей на его переднем дворе. Тепло закутанный малыш наблюдает за ним из сидячей коляски на крыльце. Над каминной трубой вьется дымок. Я выхожу на дорожку и машу рукой соседу. Тот быстро косится на дверь дома Мэдди и Даррена и не торопится отвечать на приветствие. Неужели я выгляжу чужой во дворе у собственной дочери? Или он хорошо знает, кто я такая и что мне не рады в этом доме? Я стучу в парадную дверь. Мне открывает Даррен. Он хорошо владеет собой, поэтому изумленное выражение на его лице быстро сменяется улыбкой. — Рэйчел? Что… что вы здесь делаете? Я убираю ключи от автомобиля в задний карман и замечаю маленькую Дейзи, выглядывающую из-за угла. — Здравствуй, Дейзи. — Я опускаюсь на корточки. — Как поживаешь, малышка? Как твоя сестричка?